Святочные рассказы

Голос женщины вдруг оборвался, и она тихо заплакала. Дрожа под лохмотьями, она вытирала слезы окоченевшими пальцами, но они снова лились по исхудалым щекам. Никому не было до нее дела…

Да она и сама не думала о себе, о том, что совсем замерзла, что с утра не ела ни крошки… Все мысли ее принадлежали детям, сердце болело за них…

Сидят они, бедные, там, в холодной темной конуре, голодные, иззябшие… и ждут ее… Что она принесет или что скажет? Завтра великий праздник, всем детям веселье, только ее бедные детки голодны и несчастны.

Что делать ей? Что делать? Все время она работала как могла, надрывала последние силы… Потом слегла и потеряла последнюю работу… Подошел праздник, ей негде взять куска хлеба…

О, детки, бедные детки! Ради них она решилась в первый раз в жизни просить милостыню… Рука не поднималась, язык не поворачивался… Но мысль, что дети ее есть хотят, что они встретят праздник голодные, несчастные, – эта мысль мучила ее, как пытка. Она готова была на все. И за несколько часов ей удалось набрать несколько копеек… Несчастные дети! У других детей – елка, они веселы, довольны в этот великий праздник, только ее дети…

«Милостыньку, добрые люди, подайте! Подайте, Христа ради!»

И словно в ответ на ее отчаяние, неподалеку раздался благовест… ко всенощной. Да, надо пойти помолиться… Быть может, молитва облегчит ее душу… Она помолится усердно о них, о детях… Неверными шагами доплелась она до церкви…

Храм освещен, залит огнями… Всюду масса людей… веселые довольные лица. Притаившись в уголке, она упала на колени и замерла… Вся безграничная материнская любовь, вся ее скорбь о детях вылилась в горячей молитве, в глухих скорбных рыданиях. «Господи, помоги! Помоги!» – плакала она. И кому, как не Господу, Покровителю и Защитнику слабых и несчастных, вылить ей все свое горе, всю душевную боль? Тихо молилась она в уголке, и слезы градом лились по бедному лицу.

Она не заметила, как кончилась всенощная, не видела, как к ней подошел кто-то…

– О чем вы плачете? – раздался сзади нежный голос, показавшийся ей небесной музыкой.

Она очнулась, подняла глаза и увидала перед собой маленькую, богато одетую девочку. Ясные детские глазки с милым участием глядели на нее. За девочкой стояла старушка.

– У вас горе? Да? Бедная вы, бедная!

Эти слова, сказанные нежным детским голосом, глубоко тронули ее.

– Горе! Детки у меня голодны, с утра не ели… Завтра праздник такой… великий…

– Не ели? Голодны? – На лице девочки выразился ужас. – Няня, что же это! Дети не ели ничего! И завтра будут голодны! Нянечка! Как же это?

Маленькая детская ручка скользнула в муфту.

– Вот, возьмите, тут есть деньги… сколько, я не знаю… покормите детей… ради Бога… Ах, няня, это ужасно! Они ничего не ели! Разве это можно, няня!

На глазах девочки навернулись крупные слезы.

– Что ж, Манечка, делать! Бедность у них! И сидят, бедные, в голоде да в холоде. Ждут, не поможет ли им Господь!

– Ах, нянечка, мне жаль их! Где вы живете, сколько у вас детей?

– Муж умер – с полгода будет… Трое ребят на руках осталось. Работать не могла, хворала все время… Вот и пришлось с рукой по миру идти… Живем мы недалеко… вот тут… в подвале, на углу, в большом каменном доме купца Осипова…

– Няня, почти рядом с нами, а я и не знала! Пойдем скорее, теперь я знаю, что надо делать!

Девочка быстро вышла из церкви в сопровождении старухи.

Бедная женщина машинально пошла за ними. В кошельке, который был у нее в руках, лежала пятирублевая бумажка. Забыв про все, кроме того, что она может теперь согреть и накормить дорогих ребяток, она зашла в лавку, купила хлеба, чаю, сахару и побежала домой. Щеп осталось еще довольно, печку истопить ими хватит.

Она бежала домой изо всех сил.

Вот и темная конурка. Три детские фигурки бросились к ней навстречу.

– Маменька! Есть хочется! Принесла ли ты! Родная!

Она обняла их всех троих и облила слезами. – Послал Господь! Надя, затопи печку, Петюша, ставь самовар! Погреемся, поедим ради великого праздника!

В конурке, сырой и мрачной, наступил праздник. Дети были веселы, согрелись и болтали. Мать радовалась их оживлению, их болтовне. Только изредка приходила в голову печальная мысль… что же дальше? Что дальше будет?

– Ну, Господь не оставит! – говорила она себе, возлагая всю надежду на Бога.

Маленькая Надя тихо подошла к матери, прижалась к ней и заговорила:

– Скажи, мама, правда, что в рождественскую ночь с неба слетает рождественский Ангел и приносит подарки бедным детям? Скажи, мама!

Мальчики тоже подошли к матери. И, желая утешить детей, она начала им рассказывать, что Господь заботится о бедных детях и посылает им Своего Ангела в великую рождественскую ночь, и этот Ангел приносит им подарки и гостинцы!

– И елку, мама?

– И елку, детки, хорошую, блестящую елку!

В дверь подвала кто-то постучал. Дети бросились отворить. Показался мужик с маленькой зеленой елкой в руках. За ним – хорошенькая белокурая девочка с корзиной, в сопровождении няни, несшей за ней разные свертки и пакеты.

Дети робко прижались к матери.

– Это Ангел, мама, это Ангел? – тихо шептали они, благоговейно глядя на милую нарядную девочку.

Елка давно стояла уже на полу. Старуха няня развязала пакеты, вытащила из них вкусные булочки, кренделя, сыр, масло, яйца, убрала елку свечами и гостинцами. Дети все еще не могли прийти в себя. Они любовались «Ангелом». И молчали, не двигаясь с места.

– Вот вам, встречайте весело Рождество! – прозвучал детский голосок. – С праздником!

Девочка поставила на стол корзину и исчезла, прежде чем дети и мать опомнились.

«Рождественский Ангел» прилетел, принес детям елку, гостинцы, радость и исчез, как лучезарное виденье…

Дома Маню ждала мама, горячо обняла ее и прижала к себе.

– Вот вам, встречайте весело Рождество! – прозвучал детский голосок. – С праздником!

Девочка поставила на стол корзину и исчезла…

– Добрая моя девочка! – говорила она, целуя счастливое личико дочери. – Ты отказалась сама от елки, от гостинцев и все отдала бедным детям! Золотое у тебя сердечко! Бог наградит тебя…

Маня осталась без елки и подарков, но вся сияла счастьем. Своим ясным личиком и золотистыми волосами она и в самом деле походила на рождественского Ангела.

В. Немирович-Данченко

Глупый Федька

I