Квадрат жизни. Грань первая. Путешествие

– Вообще-то мне не должно так самозабвенно потакать своим желаниям кроме одного, но…, – отвечаю ей, и понимаю, что она не слышит, зато нечто другое во мне соглашается, хочет остаться, и у меня нет сил противиться. – Здесь, правда, хорошо, – говорю вслух, и решаю, что на ночь глядя все равно никуда не пойду.

Мы остаемся. Обступивший озеро лес, кажется мне нереальным, словно его нарисовал вдохновенный художник-сюрреалист. По берегам растут плакучие ивы, чьи ветви тревожат зеркальную гладь. Стволы и выступающие из земли корни трех громадных ясеней ограждают заповедный уголок от прочего леса. Замечаю те самые небывалых размеров грибы, в три человеческих роста, которые прежде видел тишь на картинках и один у палатки Тимохи, а здесь они толпятся неровными рядами, наклонив широкие шляпы в разные стороны. С сумерками пробуждаются светляки. Они таинственно мерцают своими огнями в прибрежных зарослях. В то же время раскрываются лиловые цветы, на пышных прибрежных кустах. Они источают сладкий аромат, который реет в воздухе вместе с полупрозрачными пушинками. Внутри меня давно пробудился природный инстинкт. Поэтому целый час занимаюсь созданием жилища, чего-то среднего между навесом или шалашом. Хочется неведомо куда бежать, добыть пищу, которой здесь и так достаточно, и что-то еще, почти неуловимое логическим умом.

Мечты

Ночь приносит покой моим голове и рукам, увлекшимся творчеством и бытовыми заботами. Шалаш на диво хорошо получился, и меня неумолимо тянет внутрь, дабы предаться заслуженному отдыху, хотя приятная усталость совсем не валит с ног. Лежа на тонком пологе, поверх собранной мягкой травы, Алина не умолкает ни на миг, плавно переходя от одной темы к другой, силясь постичь мою картину мира. В какой-то момент случается недопустимое противоречие. С моей подачи, девушка затрагивает вопрос, выходящий за границы, которые воздвигла следящая система вкупе с погружением. Мне приходится ненадолго покинуть наше пристанище, в надежде, что подруга отвлечется и забудет.

При моем появлении Алина садится, и снова возвращается к оборванному разговору:

– Поделись со мной, если не секрет, каковы твои планы на будущее. Можешь не все говорить. Ради чего ты сейчас живешь? Такой талантливый музыкант обязан иметь особую цель.

– Ты права, стараюсь не просто так, – мне приходится соображать на ходу, стараясь соврать по минимуму. – Только не преувеличивай мои способности. Быть только исполнителем недостаточно. Честно говоря, меня утомила музыка, толпы людей, суета, зато проснулась детская мечта о космосе. Да, не удивляйся. Меня, правда, влечет черная бездна, с ее бесконечными звездами, далекими туманностями и контактами, с дружественными разумными, – рассказывать все подробности мне кажется излишним, хочется свернуть на более романтическую тему.

Девушка молча подбирается к выходу, где еще горит костер, и, глядя на небо, настороженно спрашивает:

– Значит, ты всю жизнь хочешь провести в пустоте, летая между системами? Неужели этот мир тебе тесен. А как же люди, семья и друзья, в конце концов?

С сожалением понимаю, что беседа идет совсем не туда, ибо логика юной особы, в крови которой сейчас бурлят гормоны, способна перевернуть любую информацию с ног на голову, и превратить меня во врага. Приходится сгладить ситуацию:

– Не буду зарекаться о всей жизни, просто желаю новых впечатлений, к тому же на земле меня почти ничего не держит.

– Ты меня пугаешь. Так может говорить только прирожденный бродяга. Ну, не бездомный, конечно.

– Какой из меня бродяга. Видел недавно людей куда более радикальных. А уютный дом, где-нибудь в тихом месте, вписан в будущую картину, а люди еще найдутся, может, даже в этом путешествии, – договорив, проникновенно смотрю на Алину, самую малость покривил душой, и осознаю, что диссонанса в погруженном разуме не возникло.

– Но ты все равно хочешь добиться своего, – Алину неожиданно взволновало мое будущее. – Если так упорно следовать детской мечте, и идти вперед, рано или поздно можно потерять покой и стать одержимым. Насмотрелась здесь на таких.

– Покой быстро можно получить. А вот если мне на месте остаться, тогда точно себя потеряю. Ибо прошлой жизни условно уже нет, новую же нужно срочно создавать. Думаю, ты понимаешь, как важно мужчине иметь мечту и всеми силами к ней стремиться. Только так, во внутренней борьбе мы узнаем себя, а в музыке мне не удалось это сделать.

– В космосе, по-твоему, проще?

– Еще бы. Там все трудности очевидны. Вот ты, вот корабль и множество путей, приключений, открытий. Все это здорово, но меня пока там нет, потому что сейчас мы отдыхаем на берегу затерянного в колдовском лесу озера.

Судя по смягчившемуся взгляду, девушку удовлетворяет такой ответ. Мое предположение о ее высокой проницательности, или способности превозмочь пси-блокаду оказываются ошибочными. Когда опасный момент минует, до меня доходит, что сработал простой женский инстинкт, из раздела семейного будущего. Видимо уже примеряла меня на роль супруга. Однако слова Алины, глубинный смысл которых вряд ли она сама уловила, заставляют меня задуматься над внезапно возникшей дилеммой своего будущего в космосе.

Девушка ненадолго оставляет меня одного, сказав, что сейчас ее очередь собирать хворост, хотя топлива для костра хватает. Отпускаю ее без лишнего беспокойства, ибо местечко совершенно мирное, даже странно. Гляжу на огонь, и почти сразу чую нахально влезший в голову голос, который подражает моему внутреннему диалогу, и как будто слышен еще и ушами.

– Будет ли честна моя победа в восхождении, если погружение не сработало? Ведь технология полезна и реально работает. Ведь она выявляет целеустремленность, преданность мечте, способность превзойти искушения с иллюзиями. Может быть, из-за этого сбоя системы мне будет трудно на будущей службе. Вдруг у меня нет должных качеств? Зря смухлевал, грубо говоря.

– Может быть, мне очевидны здешние испытания, но участь такое знание не облегчает, – ответ сам вырывается вслух, сначала вызвав панику, но собираюсь с духом, дабы выгнать все лишнее из головы. – У меня достаточно веры самому себе, и ничто не заставит меня повернуть.

– Аналитический отчет о моем путешествии, заменит «Тест Высшей разумности», и сдать его можно раз в двенадцать лет. А если в сбое виноват мой собственный разум, меня вовсе не пустят в пространство, и даже парк на замке окажется, – система и не думает сдаваться.

– Мой разум в порядке, а в космосе каких только аномальных людей нет. Отлично знаю, там нужны преданные своему делу, с высокой сознательностью и другими качествами. Знаю, в меня вложат колоссальные объемы знаний, улучшат геном, предоставят корабль. И у меня хватает мужества взять на себя ответственность не отступиться.

В голове неожиданно наступает тишина, а во рту ощущается сухость. Понимаю, что языком, прилипшим сейчас к небу, мне пользоваться не пришлось, зато сам себя убедил в личной правоте. После приступа бреда удивляюсь новой уловке от системы, которая не устает сеять зерна сомнений в моем разуме. С удовольствием потягиваюсь, ощущая маленькую, но победу, а мой противник не на того нарвался, ведь мне не трудно отстраниться не только от ложных посулов, но и от самого себя. Справа слышится шорох травы. Алина возвращается, так ничего и не собрав.

– О чем задумался, уже летишь к звездам или мысленно стоишь дом? Оставь пока всё, пойдем смотреть на луну, – она ловко вытаскивает меня наружу и ведет за собой на берег озера, на глади которого уже возникла серебристая дорожка от ночного светила.

Неприятное озарение

Алина блаженствовала от происходящего, искренне радуясь нашему беззаботному бытию. Уверен, в прежней жизни она, подобно мне, редко могла так славно проводить время, слившись с живым миром, да еще в компании родного по духу человека. Теплая летняя ночь, озаренная полной луной, которая меня на самом деле напрягает, прошла за приятными разговорами, почти не утомив нас. А потом прошел еще один день, исполненный неги и томления. На второе утро мое пробуждение было неожиданно резким. Голова трещит, собираясь расколоться надвое. В воздухе чуется неясная тревога. Разум вопит об упущении чего-то важного. Алина еще спит, раскинув тонкие руки на мягкой подстилке. Дабы унять боль, отправляюсь к озерцу остудить и помыть голову или вовсе окунуться.

Вода еще не успела согреться, лучи солнца нового дня пока скрыты за горизонтом, мир свеж и прохладен. После нескольких погружений в пучину сознание проясняется. Исцеление сопровождается неприятными толчками крови где-то в глубине мозга. Память медленно вращает калейдоскоп воспоминаний прошедших дней, не оставляя надежды узреть внятную картинку. Из транса меня выводит боль на правой ладони. Случайно содрал коросту со шрама, который остался на память после безрассудного спуска и подъема с Ваней. Смотрю на кровь, и с запозданием понимаю, что отстраненность на месте, ибо спокоен, хотя несколько минут назад подсознательно опасался, будто пси-закладка сломалась.

Вода расходится кругами от моих ног. Некоторое время стою, стараясь различить свое отражение, и понимаю, что впал в странную иллюзию. Она заставила усомниться в реальности всего путешествия, навязав сладостную негу маленького рая, в котором мы скрылись от жуткого механизма промыслового лагеря. Мой насыщенный приключениями путь, пройденный с напарником, кажется фильмом, выдумкой, так же, как и желание восхождения. Подозреваю, что следящая система все же добралась до меня, жестоко пошутив с восприятием. Если раньше она нашептывала идеи, сбивая мое намерение, то сейчас устроила форменную амнезию. Логический ум подсказывает, понимает, что Алина вряд ли пойдет за мной в космос, и лучше оставить ее, пока мы не сблизились, ибо сказка закончится, а мечта останется мечтой, и жить мне долгие годы с грузом сожаления.

Тем временем от поляны, где стоит шалаш, доносится голос Алины, встречающей утреннее солнце. Мой ум панически мечется, не решаясь на радикальный шаг вперед или назад. Думаю, что можно попытаться вразумить свою подругу, дабы в будущем не жалеть об упущенной возможности. Однако мои слова не приносят желанных плодов, и вообще пролетают мимо ее ушей. Девушка продолжала грезить, а мне остаётся молча смеяться над собой, решившим, что погруженных можно исправить.

– Зачем нам куда-то лезть и бежать, сдалась тебе эта вершина? Ты же счастлив сейчас, как никогда прежде. Гляди, в этом лесу можно жить вечно, только мы и все. Мне казалось, ты одумаешься… Прошу, ради нас, забудь о своих заботах…

Молча выслушиваю, разубеждать уже и не думаю, мысленно отстраняюсь. Отлично понимаю, что сейчас Алиной правят чувства, и часть личности сокрыта. Кто знает, какой она окажется, выйдя из погружения. Подозреваю, что она идеализирует меня и ситуацию, находясь под воздействием гормонов и прочей внутренней химии. Общего языка мы так и не находим. Мне остается только вернуться в лагерь, самому по себе. Раздрай в голове возобновляется, когда торопливо иду сквозь лес, чуть ли не переходя на бег. Втайне надеюсь, что Алина опомнится и последует за мной до конца, до вершины. Но вера тает с каждым шагом, а внутренний антагонист обвиняет меня в слабоволии и сентиментальности. Усмехаюсь над своей наивностью, ведь с юности знаю, что спорить с девушками бесполезно, проиграешь при любом раскладе, вместе с этим раскол ума незаметно завершается.

Потери

Лагерь дельцов и их обреченных слуг продолжает свою нудную игру в капитализм. Но мне уже не до классовой борьбы и справедливости. Стремительно вхожу на территорию стоянки, не глядя на лица, даже руки зачем-то в карманы штанов спрятал. Наверно нервы начали сдавать. Все-таки оглядываю свою одежду, на предмет репьев и колючек, ведь ломился через заросли. На ходу отрываю несколько семян, впившихся в рукава. Выворачиваю карманы куртки, полные листьев и веточек. Останавливаюсь в смятении. На мне нет брелка, того самого, с человечком, ухватившимся за звезду. Почти сразу осознаю, что на полу шалаша именно он блеснул в свете восходящего солнца. Мысленно сплевываю, и решаю оставить его Алине на память, да и то, если заметит.

Мой приятель обнаруживается на привычном месте, с усталым лицом, ссутулившейся спиной и скромной партией новый изделий. Экономического чуда не произошло. Мне ясно, что заказы быстро закончились, а новых людей особо не прибавилось. Однако дело теплится, о чем говорит тихо жужжащий репликатор. Мой напарник ведет какие-то записи, понятные только ему. Докучливые соседи успели разойтись. Оставалось свернуть палатку и выступать, ибо нас теперь точно ничего не держит, и Ваня исчерпал основной потенциал этого лагеря.

Меня еще обуревает беспокойство, из-за своего прокола, и голос едва дрожит, после первых слов, обращенных к приятелю:

– Привет Ваня… Кхе-кхе. Не держи обиду за мое исчезновение, знаю, сам дурак. Засиделись мы с тобой. Давай собираться, нечего здесь больше делать.

– Эээ, друже, за такие дела не винят, а поздравляют. Не менжуйся. Тут все знают, где ты гуляешь, точнее вы оба. И с какой стати надо собираться. Мало что ли приключений было? Мне как-то не охота опять ноги по горам бить, тем более от Синих и других обормотов бегать, – неспешно говорит Ваня, потягиваясь и широко зевая.

– Но ведь ты хотел со всеми своими проблемами раз и навсегда покончить. Нам только до вершины дойти и дело в шляпе, – мне уже все ясно, но из упрямства продолжаю гнуть свою линию.

– А где гарантия успеха, может, там ничего нет? Это же кот в мешке. А здесь все так хорошо складывается, на голову не капает, и дубиной никто не грозит. Ты же сам тогда мне о благе для людей говорил, вот и делаю по мере сил. Если постараюсь как следует, то столько заработаю, что откуплюсь, если нагрянет кто за мной. А рисковать стрёмно.

Ноги непроизвольно подкашиваются, но картинно падать мне не к лицу. Молча усаживаюсь перед кострищем, прокручивая в голове новое потрясение. Бывают такие дни, когда происходит сразу все, когда судьба сначала бьет по лицу, потом валит на пол подсечкой и долго пинает. Бывает жаль расставаться с людьми, к которым привык, но если пути разошлись, то нужно скрипя зубами и стиснув кулаки остаться при своих интересах. Иначе потеряю себя, поддавшись влиянию, и отказываясь от заветного ради малого, но понятного.

– Что случилось? Расстроился? – спрашивает Ваня.

– Внутренний конфликт случился. Видишь ли, приятель, маленькие войны в мирной жизни, не идут ни в какое сравнение с настоящими кровавыми битвами. Большинство людей оказываются сраженными наповал именно в бытовых мелочах…

– Тебя точно не бытовые мелочи сразили. Ты от них благополучно удрал.

– Не о себе говорю, а о тех, кто хочет стабильности и покоя. Такие люди надолго зависают в привычном и уютном мирке, до которого осмелились дойти, иногда по вечерам сожалея о брошенном пути к заветной цели, – мне передается Ванино замешательство, и решаю разрядить обстановку. – Пусть меня сочтут местные трудяги сумасшедшим изгоем или одержимым фанатиком, но такое будущее мне без надобности.

День только начинается, и мне кажется неразумным терять драгоценное время. Забираюсь в палатку и пакую рюкзак. Вещей внутри прибавилось, но свой скарб легко отличаю. Понимаю, что ситуация не из лучших. Пока мы шли вместе, то, не задумываясь, считали снаряжение общим. Сейчас же придется все поделить. Чувство будущего одиночества не гнобит меня, просто возникает неприятный осадок. Сосредоточившись на сборах, улавливаю внезапную мысль. Мое странное поведение объясняется только двойным вмешательством следящей системы. Видимо она подменила чувство отстраненности на привязанность, доселе почти незнакомую, но все же приятную. Стараюсь выбросить это из головы, и так проблем хватает.

Ваня растерянно смотрит на мои скорые сборы, не зная чем помочь, и тихо говорит:

– Ты это, палатку-то забирай. У меня монет хватит на десяток новых. И еще, не спеши, вот, тебе пригодится, – и бывший напарник вручает десяток рационов, вместе с флягой для воды собственного изготовления.

Мне неловко. Следует уйти красиво, избежав роли обиженной жертвы. Поэтому стараюсь правильно и лаконично ответить:

– Полагаю, отказа моего не примешь. Так и быть, возьму. Ванёк, ты не думай, что зло на тебя держу или обиду затаил. Каждый сам себе хозяин. Мне, правда, на месте сидеть невыносимо, когда восхождение еще впереди.