ТЫ ЕСТЬ

– Ох, нет. Брось.

– В чём проблема? Путь долгий, отоспаться успеем.

– В общем-то, – Рената с разочарованием выдохнула, но сразу же махнула рукой. – Только что-то не очень крепкое.

Официант подошёл к ним, записав их заказ и моментом удалился. Под стук колёс девушки наблюдали за почерневшим окном, по которому проскальзывали огоньки света, напоминая огромных сверчков.

– Почему ты решила поехать на поезде? – вдруг спросила Эвелина.

– Я боюсь летать. На самом деле.

– Но ведь самолёты не часто разбиваются. По статистике.

– Но и не так часто летают. Сравнивать поток автомобилей и самолётов, по-моему, странно.

– Так или иначе.

– А почему ты на поезде?

– Не знаю. Никогда не ездила до этого, но видела эти картинки, истории, слышала песни о поездах. Всегда считала чем-то романтичным, хотелось попробовать.

– Не пожалела?

– Пока ни разу.

Через время они уплетали за обе щёки шницель и свинину по-французски, запивая красным полусладким. Эвелина добавляла своё фирменное мычание, вкушая каждый кусок, а Рената изредка зависала.

Такие зависания происходили именно в момент приёма пищи, и Ренате сложно объяснить такое явление: то ли от отвращения, то ли из-за побочных эффектов после долгой диеты.

Каждый раз, будто кто-то щёлкает у неё под ухом, она могла зависнуть так с открытым ртом, почти вложив пищу в рот, но это не продолжалось больше пяти минут, хоть и еда за это время могла остыть, и приходилось повторно засовывать тарелку в микроволновку. С горем пополам набив животы и немного расслабившись от вина, которое, как сказала Эвелина, ощущается как гранатовый сок, они вернулись к своим местам под полночь и сразу же улеглись спать.

– Не пугайся, если ночью Деревяшка захочет поспать у тебя на груди.

– Ничего. Так будет даже теплее.

Эвелина ухмыльнулась, надела маску для сна и прильнула к стене, пожелав спокойной ночи Ренате.

– И тебе.

Рената смотрела на верхнюю полку, на дверь, по которой мерцанием сменялись волны света, и на Деревяшку, что улёгся у ног Эвелины. Моргая чаще, сон отпустил свою ладонь на её веки, и она даже не заметила, как вырубилась.

Как это часто бывает после долгих, забирающих все силы дней, сны на грани абсурда, когда мозг не может обработать последние происшествия с тобой и выдаёт различные вещи, группируя их между собой, но прочитать и разобрать из головы Ренаты ничего бы не удалось при огромном желании, ведь снилось ей… ничего.

Ей снилась вязкая по структуре пустота с приглушёнными ультрафиолетовыми лампами. Пустота, что постепенно наполнялась водой снизу, а сверху плавился пластик, капая на лоб, глаза, волосы девушки, застывая воском на ней.

Она не могла кричать, не могла слышать, что прибавляло кошмара и паники. Вода набралась по горло, поднимая тело Ренаты в невесомости, тянуло вверх, где языки пламени сваливались к ней, а она пыталась увиливать, ныряя на минуту, пытаясь стянуть с ушей и лица застывшую субстанцию.

Чем выше её затаскивало, тем меньше кислорода оставалось. Продержаться в двух стихиях было сложно, но она жадно хватала воздух, пока что-то, какая-то огромная лапа, не схватила её за ногу.

В пучине невозможно было разглядеть лица, но очевидно было одно: это что-то большое, животного происхождения, с жёсткой шёрсткой, что горит своими красными злобными глазами в направлении Ренаты.

Пытаясь вытянуть ногу, ударить по захватчику, в вязком пространстве у неё не было шансов вырваться, а воздух давил в лёгких. Вдруг ей послышался крик: пронзительный крик, разноголосый, непонимающий.

Девушка начала смотреть по сторонам, пытаясь выяснить, откуда он исходит, но вдруг появился яркий свет. Вся вода, что была в комнате, хлынула наружу, к этому свету. Лапа отпустила Ренату, потоком её вынесло из ослепляющей квадратной щели.

Она наконец могла вдохнуть полной грудью, откашливая водой, и могла услышать себя. Открыла глаза она уже на солнечном поле, где-то посреди деревни. На грудь что-то давило. Приподняв голову, она увидела Деревяшку, что словно человеческими глазами смотрел вперёд, по дороге, что вела до самого неба, а, увидев, что Рената очнулась, наклонился к ней.

– Пиршество на закате, – вдруг начать читать наставления кот, – пламя под насадом. Лишения и безумство тому, кто посмел.

– Посмел что? – перебила вдруг Рената, не удивляясь речи Деревяшки.

– Забыть себя. Забыть друга своего. Мир мёртвых открыть самолично. Берегись, женщина. Не утопись и не сгори.

Рената никак не могла интерпретировать сказанные слова, что прошли через несколько метафор и аллюзий. Пыталась, но смысл не вытягивался. Свет странно светил на лицо Ренаты: будто она сидела в тёмном шкафу, дверца которого не закрывалась до конца, а на её из комнаты от лампы струились линии – чуть тусклее, чуть ярче.

– Кто ты такой? – не смотря на Деревяшку спросила Рената.

– Я множество. Я тот, кто защитит. Тебя, мальчишку.

– Мальчишку уже не защитить, – с грустью произнесла Рената.

– Ты узнаешь. Ты многое узнаешь.

***

Деревяшка замурлыкал у неё под ухом, притираясь к щеке. И Рената открыла глаза, проснувшись. Проснувшись как раз от того, что Деревяшка, что во сне говорил с ней, окружил её голову, ласкаясь. Проснулась с удивлением, что поезд не трясётся и не отбивает колёсами по рельсам.

Проснулась из-за отдалённых разговоров и перешёптываний, что из-за своей кучности. Возможно, они просто на остановке, поэтому, спихнув кота ближе к ногам, Рената приподнялась, протирая глаза ото сна, и посмотрела на залитую солнцем улицу. Вместо вокзалов, проводов, станций, рельс, домов и чего-либо ещё, что напоминает цивилизацию, ей показался лес.

Клиновый лес, куда в толпу затесались ели, где с каждым вздохом ветра спадали листья, приземляясь на высохшую траву. Лес, который вроде и был так знаком, но чем-то всё же отличался от типичного леса в Центральной России.

Был дальше по духу, богаче по своему естеству, не тронут человеком в его личностных целях. Был собой в его первозданном виде, а не сколочен на скорую руку ради того, чтобы человек якобы не забывал себя, альтруизмом своим не пытался его сохранить в душных от выхлопных газов и пыли улицах.

Ренату удивило их расположение, она вынырнула из-под одеяла и босыми ногами прошла по холодному полу ближе к окну, заглядывая под дно, где не было намёка на рельсы.

Не найдя своей соседки, одеваясь, она стремилась к гулу от таких же недоумевающих людей. Рената торопливо спустилась по лестнице, вступив на хрустящую под её весом траву, немного намочив босоножки в росе. Ветер дунул в её сторону, развивая волнистые волосы, а холод пронзил надетый на тело с майкой тренч.

Было много холоднее, чем в их краях. Северный ветер кусался, был напористее, выгоняя ненужных гостей. Толпа кучковалась не только, чтобы сохранить тепло, но и пытаясь понять, куда машинист их завёл.

В толпе не было никого, похожего на сотрудника железной дороги, ни одной специальной униформы. Опухшими глазами Рената из всех людей старалась найти свою подругу, но на её взор упал мальчишка с бабушкой, которых она видела в комнате ожидания ещё на вокзале.

Они вдвоём стояли в отдалении от всех и вовсе не переживали о случившемся. Мальчишка что-то рассказывал своей бабушке, указывая на свой блокнотик, а она выслушивала его, не смея перебивать. Вдруг сама Эвелина нашла Ренату, отвлекая ту от семейки.

– Привет, – хриплым голосом отозвалась Эвелина.

– Что происходит?

– Никто не знает. Да и вообще странно: ни машиниста, ни проводников, никого. Ну, одну проводницу нашли.