Прогулки по променаду

Аня закончила возиться с кофемашиной и вышла с кухни с небольшим подносом в руках. Я вытер влажные глаза бумажной салфеткой, сделав вид, что справляюсь с последствиями прогулки в дождь, и посмотрел на девушку. Теперь я совсем не понимал, как мог думать о ней что-то плохое. Нет, я не сошёл с ума, Аня, конечно же, и близко не стояла с завсегдатаями подиумов модных домов, но этого мне было и не нужно. Мне хотелось простой, чистой красоты. Не её имитации, не воспоминания о ней, не вульгарной откровенности.

– Если ты хотел позавтракать, то придётся немного подождать, извини. Если я начну хозяйничать на кухне, отец меня пришибёт. Это его территория. Алтарь, если позволишь.

– Должно быть, это его я вчера здесь встретил.

– Да, а кого ещё. Он не любит разговаривать с людьми и всё такое, так что не беспокойся, если он был не слишком приветлив.

– А тебя я не застал.

– Ну конечно. Не каждый же день мне работать. Но если бы знала, что ты придёшь, то заглянула хоть бы на часик, – ответила Аня, ставя передо мной чашку горячего кофе. – Уже успел искупаться?

– Нет, куда мне. Сам уже не помню, чем два дня занимался. Зато сегодня за купанием даже на море идти не нужно. Очень жаль. Кто знает, сколько эта погода продержится.

– Здесь всегда так. Она быстро меняется. Но может стать и лучше. Так что стоит на это надеяться. Мне больше интересно – куда ты собрался после завтрака? Я вообще не понимаю, как ты сюда-то добрался.

– У меня была хорошая причина сюда идти.

Аня улыбнулась и, пододвинув стул от другого столика, села передо мной. Я отхлебнул кофе. Он был слишком горячим, пришлось поставить его, обняв кружку озябшими ладонями. Я был старше девушки лет на восемь, но в какой-то момент столь привычная мне заносчивость при общении с теми, кто младше меня, куда-то исчезла, и я смотрел на Аню совершенно другими глазами. Они не делали её старше – скорее, молодили меня.

С кухни послышался грубый мужской голос. Аня резко повернулась и подбежала к приоткрытой двери. Девушка перекинулась несколькими фразами со, скорее всего, своим отцом, который вернулся на кухню, расстроенно опустила плечи и, подойдя ко входу кафе, перевернула табличку с надписью «Открыто». Затем подошла ко мне и сказала:

– У нас сломалась плита. Кафе на сегодня закрыто. Можешь попрощаться со своим завтраком.

– Жаль, – заметил я, не отрывая рук от кружки.

Аня сделала несколько шагов в сторону окна и посмотрела на затянутое тяжёлыми тучами небо. Дождь продолжал колотить по металлическим отливам и громко сбегать вниз по водостоку.

– Похоже, придётся тебе умереть с голоду. Там такая погода, что ты уже на углу дома утонешь.

– Да ладно, ничего страшного, – усмехнулся я.

– Нет, ты что. Я тебя не выпущу. Видишь табличку? Написано же: «Закрыто».

– Это написано на той стороне, которая обращена к уже утопающим. Так что я вполне могу отсюда выйти.

– Да, давай. Открой кингстоны. Пусть у нас вдобавок к сломавшейся плите ещё и потоп образуется. Так не пойдёт.

– Не могу же я тут сидеть до тех пор, пока не перестанет лить, – сказал я и сделал большой глоток из кружки.

– Можно подняться ко мне наверх. Я тебе что-нибудь приготовлю.

– А с меню можно ознакомиться?

– Весь холодильник в твоём распоряжении. Но на многое не рассчитывай, сразу скажу.

Я допил кофе, надел на голову промокшую шляпу и последовал за девушкой сквозь кухню в техническое помещение, а оттуда, через ещё одну дверь, в подъезд дома, в котором и располагалось заведение. Мы поднялись на пятый этаж, прошли по длинному коридору и остановились перед небольшой дверью, обитой дерматином. Аня вытащила из кармана брюк связку ключей с небольшой плюшевой акулой и открыла передо мной врата в своё крохотное царство. Почти вся семья девушки жила в этом доме, но на другом этаже. Каким-то образом Ане удалось поселиться отдельно, что не могло меня не радовать, поскольку это позволило избежать неловкой сцены знакомства с её отцом. Я не переносил образ родителей Катрин на всех остальных родителей, но всё же предпочитал как можно реже взаимодействовать с теми, кто мне совершенно не интересен. Отец Ани действительно выглядел угрюмо, и если бы ему пришло в голову расспрашивать меня о моих намерениях в отношении его дочери, то мне бы пришлось несладко, особенно узнай он как-нибудь, что я уже женат. До этого момента я вообще не думал, что здесь присутствует своеобразный конфликт интересов, но когда эта мысль всё-таки пришла мне в голову, я решил отложить её рассмотрение на потом, сославшись на то, что я ещё не сделал ничего предосудительного, и если в какой-то момент моя – достаточно снисходительная – совесть решит, что я переступаю черту, то ничего не мешает мне резко отдёрнуться назад.

Квартира у Ани была совсем небольшая: одна комната, кухня, на которой двум людям было попросту не разойтись, узкая прихожая и балкон. Но недостаток площади девушка компенсировала идеальной чистотой, порядком во всём – от расстановки мебели до размещения обуви на стойке под вешалкой. В воздухе витал приятный цитрусовый запах, тёплый желтоватый свет не бил в глаза и создавал ощущение уюта. Я надел тапочки и проследовал на кухню за Аней – она уже успела начать что-то готовить, рылась в шкафчиках и гремела посудой, пока я молча сидел и смотрел по сторонам. Мне не хотелось ни о чём спрашивать девушку, мне всегда казалось, что бывают ситуации, когда разговор излишен. Не потому, что он может чему-то помешать, или потому, что он неуместен в текущих обстоятельствах, но потому, что своеобразный разговор между двумя людьми уже идёт, пускай они и молчат. Щёлкнул электроподжиг газовой плиты, синеватое пламя жадно набросилось на донышко стальной сковороды. Я провалился в какой-то сон, с каждым мгновением всё дальше и дальше уносясь из реальности. Очнулся я, лишь когда керамическая тарелка ударилась о стол передо мной. Я дёрнулся и увидел склонившуюся надо мной Аню, слегка недовольную, но всё же не способную сдержать улыбку.

– Спим?

– Вроде того. Быть может, на меня так действует плохая погода. У тебя здесь уютно.

– Ещё бы, – довольно согласилась девушка. – Ешь давай. Если захочешь – могу сделать что-нибудь ещё.

– У тебя с балкона видно море. Можно даже на башню не подниматься.

– Нет, это совсем не то. Одно дело, когда смотришь через маленькое окошечко, а другое – когда вокруг тебя ничего нет. Совсем разные ощущения. Говорят, что от того, из какой посуды пьёшь чай, меняется его вкус. Тут, мне кажется, то же. Ты не ешь.

– Никогда не хотелось сесть в какую-нибудь лодку на берегу и просто уплыть туда, за горизонт? Мне с самого первого дня кажется, что меня туда что-то всё время тянет.

– Вот что с людьми делает городская жизнь, – засмеялась Аня и уселась поудобнее.

– Я думаю, что дело не в этом, – задумчиво ответил я, царапая вилкой тарелку. – Как ты думаешь, что было бы, если бы однажды кому-то удалось – пускай всего на мгновение – увидеть кусочек рая? Совсем крохотную его часть, пусть даже краем глаза. Люди всегда говорят о том, что им хотелось бы чего-то такого, какого-то откровения. Но мне кажется, что это видение не закончилось бы ничем хорошим. Многие богачи, когда волей случая их настигает банкротство, вышибают себе мозги девятимиллиметровым. Не потому, что их так сильно задел факт поражения, не потому, что это их опозорило. Они всю жизнь находились в том, что для многих эквивалентно раю на земле. У них никогда не было никаких потребностей, проблем. А теперь они рухнули с колокольни на паперть – и не разбили головы. Им только и остаётся, что смотреть куда-то туда, вверх, и страдать от колоссальной разницы между теперь уже мечтой и действительностью. А ведь все эти пентхаусы, серебряные сервизы и антикварные полотна из мастерской Герена – не чета раю, даже его крохотному кусочку. Каким разбитым почувствует себя тот, кому откроется это величие? Мне кажется, что уже через одно мгновение он покончит с собой либо же до конца жизни будет находиться в необычайных муках, он ослепнет, вглядываясь в небеса.

– Что это на тебя так внезапно нашло?

– Я просто именно так себя и чувствую с того самого дня, как сюда приехал.

– Ещё никогда не видела, чтобы кто-то так остро реагировал на хорошую погоду и морской воздух.

– Да дело не только в этом, – усмехнувшись перебил я девушку.

– А в чём ещё? – удивлённо спросила Аня, постукивая пальцем по тарелке.

Я посмотрел на девушку. Всё вокруг на долю секунды замедлилось почти до полной остановки. Стук дождя за окном, крик пролетающей чайки, бурление воды в металлическом чайнике, скрип деревянного стула, соскользнувший на лоб локон волос, еле заметное подрагивание улыбки в углу рта, плавное движение расширяющихся зрачков. Думаю, что именно в тот момент я наконец понял, что влюбился в эту простую девушку, которой меня дразнил курортный рай. Я до последнего отрицал это, не желая загонять себя в ситуацию, из которой нет удобного выхода. Теперь я смотрел на Аню, и каждая клетка в моём теле требовала от меня наклониться вперёд, протянуть руку к тёплой щеке и… Но я даже не шелохнулся. Раньше я никогда не отказывал себе в удовольствии нарушить чужое личное пространство при малейшем признаке взаимной симпатии, но сейчас я не имел на это права. Как бы ни были тяжелы наши отношения с Катрин, она не заслуживала моей измены. Я откинулся на спинку стула. Здесь всё было понятно, и от счастья меня отделяло всего одно действие, несколько простых слов. Истощённому жаждой путнику достаточно сделать один шаг и вступить в оазис посреди пустыни, но в последний момент он делает шаг в сторону. Всё то, что мне было нужно для счастья, находилось всего лишь в каком-то метре от меня. А я всё сидел и сидел, думая о том, что это расстояние для меня непреодолимо. Как часто мы пытаем себя ради больших идей. Сейчас я пытал и Аню. Я, должно быть, удивлял её своей нерешительностью, внезапной отстранённостью. Что-то такое бывало и раньше, тогда девушки разочаровывались и вскоре забывали про меня, но то происходило лишь потому, что я сам этого хотел. Что угодно легче всего загубить в зародыше, и я мог бы достать из глубин памяти приёмы ледяной холодности, как бы невзначай уколоть Аню и заставить её презирать меня. Это было бы в определённой степени благородно, хоть я уже и зашёл слишком далеко, но ещё не настолько, чтобы вызвать настоящую катастрофу. Однако я не мог этого сделать, я просто не хотел, чтобы Аня про меня забыла.

– Ты сегодня очень молчалив, – грустно заметила Аня. – Что-то не так? Погода паршивая, конечно, не без этого. Но зачем же так сразу вешать нос?

Я пожал плечами. Себя я прекрасно знал. С каждым мгновением, проведённым рядом с Аней, я всё больше отступал перед самим собой. Таким испытаниям даже самые отъявленные поборники этики боятся подвергаться. У меня в памяти всплывали последние дни с Катрин, ссоры, скандалы, её холодный, вечно недовольный взгляд. И, словно для сравнения на рекламном плакате, передо мной сидел абсолютный антипод моей жены. Но ведь и Катрин когда-то такой была. Что, если это именно я виноват в таком изменении своей супруги? Я должен был что-то сказать Ане, что-то ответить, разрешить эту ситуацию, пока ещё не стало слишком поздно. Я начал говорить, но слова превратились в кашу и вывалились наружу неприличным мычанием. Этот поезд сходил с рельс прямо у меня на глазах. Что-то тянуло меня в сторону катастрофы, что-то просто заставляло меня прыгнуть в бездонную пропасть. Я попытался изобрести какую-нибудь тему для разговора. Осмотрелся вокруг – кухня будто потемнела, расплылась. Я не мог определить ни единого предмета, ни единой формы, кругом не было ничего, за что я мог бы зацепиться, пытаясь спастись от неминуемой смерти. Кухня превратилась в подобие картин Дали. Всё стекало куда-то вниз, в сторону, нарушая законы физики. И только Аня посреди этого тянущегося безумия выглядела отчётливо и ясно, каштановый цвет волос стал ещё ярче, казавшиеся ранее тонкими губы покраснели, а зеленоватые глаза отдавали малахитом. Глядя на это, я словно загорелся изнутри.