Прогулки по променаду

– Вы были в компании друзей – не хотел влезать, – попытался оправдаться я.

– Не стоило беспокоиться. Я с ними сама только что встретилась. Увидела вас на пирсе и решила подойти поздороваться. А вы принялись от меня бежать.

– Я от вас не бежал, – смущённо ответил я.

– По вашему шагу сразу так и не скажешь. И я же просила вас не обращаться ко мне на «вы».

– Но вы сами продолжаете это делать, – заметил я.

– Плохо на меня влияете. Но ладно. Что делаете?

– Ничего. В отель пока возвращаться не хочется. Если хочешь, можем немного прогуляться. Покажешь местные достопримечательности. Если такие, конечно, есть.

– Ох, начались замашки приезжих, – с напускным артистизмом сказала Аня и махнула рукой. – Конечно, если шагать взад-вперёд по променаду, то мало что увидишь.

– Разве моря недостаточно?

– Это не я интересовалась достопримечательностями. Мы, конечно, не в Италии, но это ничего. Даже в самых заурядных местах есть что посмотреть. Просто оно находится как-то в сторонке, где никто не ходит. И вообще. Для такого рода вещей нужно детское воображение. Тогда любые места будут в три раза интереснее. Если думать не о том, чего здесь нет, а о том, что здесь может быть, то жизнь становится ярче.

– Ты здесь с детства живёшь?

– Да. Многие подруги уехали после окончания школы. Теперь хвастаются передо мной фотографиями из театров и дорогих машин. Надеюсь, что они все по-настоящему счастливы, а не пытаются с моей помощью в этом убедиться. Но это так, ерунда.

– Нет, почему ерунда. У некоторых уходит по десять лет на то, чтобы понять, что они сделали ошибку и долгое время пытались жить чужой жизнью.

– А может, хорошо, если понять вообще не получается. Тогда не о чем сожалеть.

– Рано или поздно понимание всё равно приходит. И чем позднее – тем больнее. Но мы куда-то не туда свернули. Говоришь, с детства здесь живёшь? И какое же место у тебя здесь любимое?

– Ой, из них так мало осталось. Город сильно изменился. Разве что… Но отсюда далековато. Тебя потом в отель не пустят.

– Стойка администратора работает круглосуточно, – с улыбкой ответил я.

– Ах вот оно что, – важно протянула Аня. – Всё в лучшем виде, со всеми удобствами.

– А как же.

– Боюсь даже спросить, кем ты работаешь.

– Да, не стоит. Эти разговоры обычно ни к чему интересному не приводят. Как правило, приводят к поочерёдным жалобам на жизнь.

– Мне жаловаться не приходится.

– Вот. Мне тогда придётся жаловаться за двоих. А я не люблю жаловаться. Куда же мы идём?

– Секрет, – таинственно произнесла Аня и сощурила глаза.

– А чем здесь люди вообще занимаются? Я просмотрел по диагонали какой-то путеводитель, но ты же знаешь, как они делаются. Садят стажёра, которому нечем заняться, и заставляют верстать какую-нибудь чепуху, лишь бы без дела не сидел. Ощущается очень неискренним.

– Ты про «Десять мест под солнцем в …»?

– Да, что-то такое. Паршивенькая брошюрка.

Аня рассмеялась. Мы уже давно дошли до края променада и свернули на улицу, ведущую в глубь города. Вокруг нас с обеих сторон стояли такие же одноэтажные домики, что и у моря. Редко когда между ними возвышалось здание выше трёх этажей. Самая крупная и впечатляющая застройка находилась с другого края променада, где земля поднималась выше и выход к морю был лучше обустроен. Но апартаменты там стоили баснословных денег. Я бы мог себе позволить купить там летнюю квартиру, но Катрин ни за что бы не согласилась сюда переезжать на целых несколько месяцев в году.

– Эти брошюры я делала несколько лет назад. Получилось страшно, согласись?

– Теперь мне неудобно, что я столь нелестно о них отозвался. Там были и позитивные моменты… Но я точно не помню. У меня эта брошюра лежит где-то в номере.

– Нет-нет, там всё ужасно. Меня попросили сделать по знакомству, но лучше бы не просили. Хотя остались довольны. В таких вещах у людей постарше большие проблемы со вкусом. Они любят, когда всё разноцветное, пляшет по бумаге, много восклицательных знаков.

– А что плохого в разнообразии цветов? – удивился я. – Знаешь, когда поживёшь в большом городе лет с десять, соскучишься даже по зелёному тазику. Нынче всё делается в бело-серых цветах. Так что пускай в брошюре будет целая палитра.

– Как скажешь, – со смехом ответила Аня и, потянув меня за рукав, свернула в небольшой переулок, край которого упирался в деревянный забор.

За забором над всеми окружающими домами нависала высокая водонапорная башня из красного кирпича. Местами он уже осыпался, у подножия постройки валялись груды строительного мусора, какие-то накрытые брезентом бочки, множество гнилых досок и ещё чёрт знает чего. С одной из сторон даже всё ещё стояли строительные леса. Через каждые несколько метров по всей высоте башни были проделаны небольшие окна – давно разбитые и служившие теперь укрытием прячущимся от непогоды птицам.

– Это сюда мы шли? – спросил я Аню, которая уже собралась прыгать через забор.

– Да. Не нравится? Оттуда, сверху, открывается отличный вид.

– Она же упадёт с минуты на минуты.

– Брось. Она простояла здесь тридцать лет. С чего бы сейчас падать? Вон, видишь, строительные леса ещё остались. Её реновировали. Она очень неудачно стоит, рядом с домами, поэтому тяжело сносить. Из-за этого просто поддерживают в более-менее стабильном состоянии. Не бойся, не обвалится. Разве что ты сегодня очень плотно поужинал, – сказала мне Аня и ловко перескочила через деревянный забор.

Я не стал спорить с девушкой, но в дорогом костюме прыгать через забор мне показалось неразумным. К счастью, я быстро нашёл достаточно широкую дыру, через которую мне удалось протиснуться и ничего не порвать и не заляпать. Аня не очень оценила мою осторожность, но ничего не сказала и пошла в сторону башни. Вход располагался на противоположной стороне от забора. Местные власти действительно не беспокоились о том, чтобы оградить жителей города от посещения башни. Дверь не была заперта, не было на ней ни замка, ни даже предупреждения, грозившего ужасными последствиями тому, кто осмелится ей воспользоваться. Внутри башни оказалось даже не очень грязно. Металлическая винтовая лестница, поднимавшаяся до самой крыши, не вызывала доверия, но, сделав несколько шагов, я понял, что Аня была права и вся эта конструкция не планирует в ближайшее время обваливаться под моим скромным весом. Перила были надёжно приварены, ступеньки отзывались не ржавым скрипом, а вполне здоровым металлическим стуком. Мы почти бегом – скорее, я бежал за Аней – поднялись наверх. Я немного запыхался, но быстро пришёл в себя, вдохнув свежего вечернего воздуха. Моя спутница открыла невысокую дверцу, ведущую на внешнюю площадку, и вышла наружу. Мне пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой об потолок. Сказать честно, если бы не та твёрдость, с которой мне отвечали ступени по пути наверх, на площадку выйти я бы не решился: она находилась в куда менее обнадёживающем состоянии. Я не боюсь высоты, но всё равно начал представлять себе наиболее трагический вариант развития событий. Однако мои мысли быстро поутихли, стоило мне окинуть взволнованным взглядом окрестности.

Красные черепичные крыши домов тонули в зелени гордо поднявших свои кроны деревьев. Лишь на небольшом отдалении от башни высилась выполненная в готическом стиле кирпичная католическая церковь и приставленная к ней колокольня с узкой башенкой наверху и большим циферблатом часов чуть ниже яруса звона. Несмотря на то что было ещё не очень поздно, та часть города, которая не пользовалась интересом у туристов, заметно потемнела, и лишь огоньки на колесе обозрения да яркие фонарики на променаде привлекали к себе внимание. Серо-голубое небо потяжелело, и медленно-медленно тянулись облака над почуявшим силу далёким морем, бегущим ровной полоской до самого горизонта. В другой части города – там, где возводили жилые комплексы, – общая картина рушилась строительными кранами, высокими, но ещё не заселёнными зданиями, огромными рекламными плакатами с не очень заманчивыми ипотечными ставками.

– Ну как тебе? – спросила Аня, опираясь спиной на ограждение.

– Не прислоняйся ты к этому всему, прошу тебя, – взволнованно попросил я. – Я всё понимаю, но падать здесь прилично.

– Да брось, – опять рассмеялась Аня.

– Мне потом объяснять, что это не я тебя толкнул, а ты сама упала, – серьёзно сказал я. – Прекрасная завязка для детективного романа. Но я бы не хотел в таком участвовать.

– Никто раньше не падал, а я – свалюсь.

– Пожалуйста, не надо испытывать судьбу.

– Город здесь как на ладони, – сказала Аня, отходя от ограждения. – В детстве было интереснее почему-то, но и сейчас тоже ничего. Местные ребята сюда до сих пор бегают. Им попробуй запрети. Конечно, даже на корабле где самое интересное место? В вороньем гнезде на фок-мачте. Здесь что-то вроде того. Хотя, наверное, ещё лучше вид с моря. Но я боюсь заниматься парасейлингом. Да и это дорого.

Я ничего не ответил, только одобрительно покачал головой. Мне почему-то стало стыдно перед Аней из-за того, что тогда, в первый день, я о ней так плохо подумал. Быть может, дело было в моём настроении. Или ещё в чём-то. Скорее всего, после долгих лет рафинированного существования контакт с неотёсанным, необработанным диким самоцветом случайно ранил меня. На ветру волосы Ани сбились вместе и то и дело закрывали ей лицо. Эта лёгкая дикость её образа показалась мне такой пленяющей, что захотелось уткнуться лицом в этот каштановый шторм. Я силой заставил себя отвести взгляд от девушки.

– Ты придёшь завтра? – невзначай спросила Аня.

– Не знаю. Может, и не приду, – ответил я, снова вспомнив про то, что собирался гулять с Катрин.