Прогулки по променаду

– Да так, – рассеянно ответил я. – Много приятных мест для прогулок. Жаль, что начался дождь. Я не успел посетить всё, что хотел.

– Если мне полегчает, то ты должен показать мне лучшие места. Я не хочу бесцельно шататься там, где это того не стоит.

– Да, конечно, конечно. Я с такой мыслью и ходил, – всё так же отвлечённо отвечал я, не вкладывая в свои слова ничего конкретного. – Врач говорит, что тебе становится лучше.

– Не знаю. Если погода будет так часто меняться, то я точно не выйду из отеля до отъезда. Разве что в больницу. Надеюсь, что страховка у нас в порядке.

– Да, конечно, Катрин. Это у нас самое важное.

– Не нужно на этом так акцентировать внимание. Я не виновата, что плохо себя чувствую. Лучше вообще лишний раз об этом не разговаривать.

– Согласен, не стоит. Говорят, что это может только усилить болезнь. Как ты находишь местную кухню?

– Сносно. Но слишком много рыбы.

– Мы находимся у моря. Иначе было бы странно.

– Я не дура, понимаю. Но мне всё равно не нравится, что её столь много.

– Нужно будет спросить у служащего, можно ли заменить что-нибудь в меню.

– Не стоит. На нас будут смотреть как на зажравшихся богатеев. Мне и так хватает косых взглядов из-за одежды.

– Мы не виноваты, что окружающим нравится наряжаться в лохмотья, – рассмеялся я, вспоминая утренние толпы гуляющих.

– И из-за этого отношения тоже, – сердито сказала Катрин, бросив быстрые взгляды на людей за соседними столиками.

– Ты всегда можешь опуститься до их уровня, если тебя так сильно напрягает, что мы выделяемся.

Катрин мне не ответила и принялась разделывать ножом кусок филе трески, который ей подали на огромной тарелке, богато украшенной зеленью. Я понял, что разговор закончен, и перевёл всё своё внимание на еду. Она была на порядок более элегантной и изящной, чем то, что мне предложили в кафе, но ей не хватало какой-то живости. Многие блюда, поданные за этим ужином, словно обдавали мой желудок той же холодностью, которой меня потчевала день за днём Катрин. Многие современные архитекторы страдают оттого, что все свои сооружения они строят не для людей, а для других архитекторов, чтобы получить похвалу и признание в узком кругу специалистов. Та же картина свойственна кулинарии. Повара часто куда больше думают о техничности, о том, как можно визуально оформить еду, о том, каким будет взгляд ресторанного критика, когда ему предложат отведать фирменное блюдо заведения. Всё это, конечно, добавляет еде новых измерений, новых необычных свойств, но за всеми этими слоями теряется, забывается самое главное – забывается основной смысл и назначение трапезы. Всё превращается в представление, фокусирующееся более на форме, чем на содержании. Не утверждаю, что форма не важна, но когда содержание забыто вовсе, ресторан стоит позиционировать как кулинарный музей, выставку мастерства шеф-повара, но не более того. Такие размышления как-то незаметно пробирались ко мне в голову каждый раз, когда я находился где-то вместе с Катрин. Я был прав, думая о том, что внешне наш союз действительно выглядит нормальным. Но эта оболочка на самом деле была столь тонкой, что если бы кому-то из нас пришло в голову прекратить играть свою роль, то это номинально единое целое даже не развалилось бы, а просто спокойно, без хруста и шума разошлось на две совершенно независимые части с идеально гладким срезом. Ужин закончился коротким живым концертом, подали шампанское и другие напитки, но мы с Катрин не стали задерживаться и быстро вернулись в номер, где вновь разошлись по своим углам. Я был сильно удивлён тем, насколько спокойно моя супруга восприняла тот факт, что мы оказались разделены, что я оставил её без внимания, не позаботился о развлечениях для неё, даже не попытался как-нибудь оправдаться или объясниться. Обычно это её сильно задевало. Быть может, наши отношения прошли ещё одну стадию и вскоре мы с Катрин даже забудем имена друг друга. Я об этом одновременно и жалел, и не жалел. В этом медленном потоплении был какой-то шарм и красота, и я не боялся замочить ноги или простудиться на сильном ветру, наблюдая, как солёная морская вода захватывает одну каюту за другой. Молчаливый вечер перетёк в молчаливую ночь, в привычный сон в одной постели так близко, но так далеко друг от друга.

Следующим утром я улизнул из отеля ещё до того, как Катрин проснулась. Было около десяти часов, я нацепил на голову идеально сидящее канотье и, полный энергии, выбежал на улицу, на этот раз хорошенько осмотревшись по сторонам, не желая досрочно прерывать свой отдых столкновением с чьим-нибудь автомобилем. Сказать честно, выход из отеля был спроектирован очень странно, а потому едва ли я был единственным, кто чудом избежал поездки в травматологию в разгар своего летнего отпуска.

Погода стояла волшебная, ещё более приятная, чем в предыдущий день. Я заблаговременно прошёлся по променаду в сторону ресторана, в котором хотел пообедать, и забронировал место на нужное мне время. Каким-то образом обнаружилось свободное место на пляже. Я снял мокасины и с удовольствием прошёлся по горячему песку, так приятно забивающемуся между пальцами ног. Кругом было много людей, но пока ещё не толпа – для этого было рановато. Где-то дети играли в мяч, прыгали в воду, придерживая руками надувной круг, всё норовящий свалиться на землю; высокая длинноногая девушка, так и сяк закидывая волосы за плечи, позировала перед своей подругой с фотоаппаратом; мимо лежащих на ковриках и полотенцах купальщиков с гордо поднятой головой и идеально ровной спиной прошла пара пенсионерок с набитыми чем-то рюкзаками спереди и лыжными палками в руках. Я расчистил высоко выступающий из песка гладкий камень и сел на него, подставив ещё немного сонное лицо солнцу. Каким-то образом, в отличие от Катрин, моё тело не боялось столь близкого и продолжительного воздействия тёплых лучей, загар ложился ровно и быстро, не причиняя боли или ещё каких-нибудь неудобств. Моя супруга же всегда носила с собой зонтик и по возможности сразу пряталась в тень, боясь обгореть и покрыться неподобающими даме в её положении красными пятнами по всему телу.

Вчерашний приступ неверности меня как-то отпустил, и я совсем забыл про то, что даже думал об этом. Меня куда больше тянули к себе мысли о море, о том, как было бы здорово искупаться с лодки там, вдали от всех, заняться виндсёрфингом или подводным плаванием. Но для всего этого требовались значительные усилия, нужно было планировать сильно заранее, с кем-то договариваться. Я такое не любил, да и как можно вообще на что-то рассчитывать, когда твоя супруга то и дело норовит впасть в сильнейшую депрессию и, как маленький ребёнок, лечь на пол и начать кататься из стороны в стороны, не желая ничего делать. По лестницам на пляж стало спускаться всё больше людей, группы из пяти-шести человек жадно бросались на последние свободные места и принимались отгораживаться от окружающих сумками и разнообразными вещами. Такая группа села и неподалёку от меня. Какое-то время я пытался их игнорировать, но громкие разговоры наконец мне надоели, и я вернулся на променад. Уличные артисты старались привлечь к себе внимание весёлыми фокусами, жонглированием острыми ножами, мастерским обращением с ручными животными. Вокруг них собирались больше дети и их родители, остальным эти представления были достаточны в качестве фона, дополняющего прогулку. Слышался скрип широких качелей, с трудом двигающихся взад-вперёд, убаюкивая сидящих на них стариков. Мимо меня вновь со звонким дребезгом пролетела парочка на велосипеде в развевающихся гавайских рубашках, я еле успел отпрыгнуть в сторону. Пройдя после этого несколько шагов, я заметил, что не разозлился, не крикнул вслед гадость, что себе часто позволял в обычной ситуации. Вновь и вновь я поражался тому, сколь благотворное действие на человека оказывает приморский ветер и солнце. К сожалению, этим миролюбивым состоянием отдыхающих многие злоупотребляют. Посматривая по сторонам, внезапно наткнулся на крохотный ларёк с удивительной вывеской «Мороженое. Айс-кофе. Массаж стоп». Специально для последней услуги было организовано несколько глубоких кресел с подставками для ног. Кресла почему-то пустовали.

Посмотрев на часы, я внезапно обнаружил, что уже подошло обеденное время. Я отошёл довольно далеко от того ресторана, в котором хотел перекусить, а потому бодрым шагом направился в его сторону, боясь опоздать к назначенному мной же самим времени. Когда я наконец заявился ко входу в заведение, высокий полный мужчина в белой форме равнодушно посмотрел на меня, сверился со списком бронирований и покачал головой. Я опоздал на пять с небольшим минут – этого было достаточно, чтобы моё место отдали другим гостям. Я взглянул на тот столик, что должен был оказаться моим, – за ним сидела хорошо одетая девушка с молодым человеком в одних плавках. Спорить с официантом я не стал: ни к чему устраивать сцену. Я просто вежливо извинился за опоздание и пожелал мужчине хорошего дня, что он, впрочем, пропустил мимо ушей и тут же принялся за какие-то другие свои дела.

Находившиеся рядом рестораны заполнялись всё с той же космической скоростью, которую я наблюдал днём ранее. Зайдя в несколько заведений подряд, я понял, что отобедать мне в них сегодня тоже не грозит. Я хотел было вернуться в отель, поскольку там в ресторане за мной с Катрин был закреплён стол на всё время пребывания, но вспомнил про то небольшое кафе, на которое наткнулся во время своей исследовательской экспедиции в дебри курортного города. Идти до него было сравнительно далеко, но кто откажется от хорошей прогулки у моря, сколь бы долгой она ни была? Я поправил канотье и манжеты льняной рубашки и уверенно зашагал в нужную сторону с полной уверенностью, что там-то для меня найдётся свободное место.

Так и оказалось. Когда я осторожно открыл дверь кафе, теперь уже зная о колокольчике над ней, внутри сидел всего лишь один старичок, заканчивающий свой обед. За стойкой сидела всё та же девушка, но сегодня она выглядела куда опрятнее, и многие из тех недостатков, которые я вчера угрюмо отмечал, если не полностью исчезли, то по крайней мере стали менее броскими. Что особенно меня поразило, так это то, что она была рада меня видеть. Она отложила в сторону только начатую новую книжку и весело подбежала ко мне, чтобы усадить за свободный стол. Тот, что так внезапно подвёл меня днём ранее, был убран в угол зала и накрыт полиэтиленовой плёнкой.

Я повторил свой заказ почти без изменений, решив только избавиться от того салата, который в моей голове ассоциировался со словом «неизвестность». Девушка исчезла со своим крохотным блокнотом на кухне. Вернулась она уже с фотоальбомом, хотя я о нём ни словом, ни видом не напоминал. Девушка подошла ко мне и открыла альбом на одном из разворотов, где было вклеено три цветные фотографии. На каждой из них можно было насчитать чуть ли не по тридцать коров. На переднем плане неизменно стояла эта самая официантка, но на несколько – не больше пяти – лет моложе.

– Мы и сами держали одно время ферму, но её пришлось продать, отец как-то совсем с ней не мог управиться. Эта фотография как раз в последние годы сделана, но там и сейчас всё примерно так же. Я часто в тех местах бываю, когда езжу к знакомым в гости.

– Да, спасибо. Очень интересно, – спокойно поблагодарил я, откинувшись на спинку стула.

– Извините, я просто всем показываю, кто сюда поездом приезжает, – смущённо ответила девушка и положила фотоальбом на соседний столик.

– У вас не так много посетителей. Во всех остальных местах очередь на улице стоит, но ведь у вас тоже вкусно. Скажу честно, что поначалу сомневался, но вы меня приятно удивили. Мне даже как-то неудобно.

– Это ничего. Мы держим кафе больше для себя и соседей. Туристы часто заходят в ресторан за видом на море, а не за едой. Кто сюда пойдёт? Здесь вон разве что на парковку можно поглядеть. Я каждый раз удивляюсь, когда к нам кто-то незнакомый заходит.

– Но город маленький.

– Это да, но всё равно как-то так получается. Мы по этому поводу не беспокоимся. В таких местах жизнь совсем по-другому идёт. Мы не думаем о том, как бы побольше заработать. Нам просто нравится вот так здесь быть. Отец даже хотел одно время снять вывеску, но мы решили, что получится некрасиво.

С кухни раздался звонок, меж раздвинутых шторок мелькнула белая тарелка. Девушка вскочила и побежала собирать для меня столовые приборы. Я был так сильно удивлён обычной вежливости, заинтересованности в другом человеке, что чувствовал себя некомфортно. Мне было тяжело ответить той же искренностью и открытостью, ведь у себя дома я привык скрываться за дверью кабинета или ничего не выражающей еле заметной улыбкой. Здесь же всё это выглядело так неожиданно, так непривычно, что приходилось ловить себя на мысли, не нахожусь ли я в какой другой стране. Быть может, я, незаметно для себя самого, давно уже перешёл и на другой язык, и на другую передачу мысли, настроился на иную, недоступную ранее волну? Впрочем, отчасти это удивление было наигранным. Я и сам когда-то умел разговаривать на этом языке, но со временем разучился, не имея ни желания, ни возможностей его практиковать. Смотря на своё окружение, я мог только предположить, что этот навык за его ненадобностью атрофировался сразу у всех, а потому мне не о чем сожалеть. Однако столкновение с кем-то, кто умел радоваться жизни и чувствовать себя счастливым без особых на то причин, резко взбудоражило меня, и я вдруг ощутил в груди ноющую пустоту.

Обед и в этот раз меня не подвёл, я с большим удовольствием утолил голод и даже подумал о том, не поужинать ли и здесь тоже, а не в ресторане отеля, но потом решил, что будет несправедливо по отношению ко мне открывать Катрин это секретное место, которое я обнаружил и имею на него теперь какие-то воображаемые права.

– Скажите, – обратился я к девушке-официантке, которая подошла забрать опустевшие тарелки, – а каково здесь жить, когда все туристы исчезают?

– Мне такое время не по душе, но что же поделать. Зимой море ведёт себя прескверно. Разложить на пляже шезлонг я бы не рискнула.

– В таких местах часто бывает, что местные недолюбливают туристов. У вас нет такого ощущения?

– Нет, что вы. Это же какая-то дикая жадность – хотеть оставить всё это только себе. Хорошими вещами хочется делиться, хочется приглашать сюда людей, показывать им красоту, готовить вкусную еду, танцевать на пляже. Это ведь было создано для всех нас. Да и мало кто из местных смог бы здесь жить, не приезжай сюда каждый год столько народу. Так что не беспокойтесь, мы на вас зла не держим.

– Это радует, – ответил я, вновь удивившись такой доброжелательности. – Но, должно быть, здесь не так много перспектив.

– Да, мегаполис из этого города вышел бы никудышный. Но это и хорошо. Поверьте, какая-нибудь невероятная карьера нужна не всем. Кому-то просто приятно утром проснуться под шум моря, выйти на пробежку, подышать свежим воздухом, вечером прогуляться в свете фонарей по променаду, закопаться в тёплом песке на пляже. Жизнь ведь из таких вещей состоит, разве нет?

– Вы правы, – согласился я. – Не буду с вами спорить. По вам видно, что это оказывает очень благоприятное воздействие. Сейчас люди всё чаще смотрят на других так, будто хотят их убить.

– Я так тоже умею, – засмеялась девушка и нахмурилась.

– Да, но не стоит. Девушкам лучше как можно чаще улыбаться. Это им очень идёт, – задумчиво ответил я, сминая в руках чистую салфетку.

– Напускная враждебность лишь указывает на то, что человек боится показать, что ему интересны другие люди. Не знаю, кто-то даже считает доброжелательность плохим тоном.

– Уж не я, поверьте, – поспешил я заверить девушку.

– Но вы всё же хмуритесь, – шутливо заметила официантка.

– Old habits die hard.

– Вы сами себя мучаете.

– Ну, может быть, если я буду приходить сюда чаще, то получится это преодолеть. Если хорошо поесть, то настроение гарантированно поднимется. Скажите, а нет ли здесь пляжа, где не так много людей?

– Ну вот, вы уже хотите всё себе одному захапать. Оборудованных – нет. Есть парочка, куда ходят местные, но туда проблематично добираться.

– Боюсь, если я задам ещё пару-тройку своих вопросов, то вы перестанете меня сюда пускать, – засмеялся я. – Но всё же я бы не хотел плавать как килька в банке.

– Да я понимаю, – с улыбкой ответила девушка. – В будни будет поспокойнее. А пока – увы. Нужно раньше вставать.