Между Вороном и Ястребом. Том 2

– Главное, чтобы этот наследник не начал нарушать закон и обсуждать с кем-нибудь пилав, – хихикнула Айлин, бережно прижала к себе драгоценные записи и твердо решила, что к следующему визиту Асият непременно попросит Алонсо приготовить это загадочное блюдо.

Нужно ведь порадовать гостью, да и ужасно интересно самой попробовать то, от чего происходят настоящие бунты!

* * *

– Альс, ты решительно невыносим! – заявил Лучано, томно растекаясь по креслу у камина.

Камин, правда, не горел, все-таки лето, но сидеть здесь почему-то было гораздо уютнее, чем возле окна. К тому же кресло возле окна оказалось занято, там не менее томно возлежал синьор Паскуда, только что употребивший сырую куриную грудку и запивший ее сливками. Лучано с удовольствием почесал бы кота за ухом, но рассудил, что если хвостатому синьору захочется ласки, он сам за ней придет, и Паскуда, кажется, вполне разделял его мнение. Время от времени он лениво шевелил ушами, окидывал комнату внимательным взглядом желто-зеленых глаз и, убедившись, что ничего не изменилось, опять задремывал.

– Прости? – удивился Аластор, сидевший прямо на кровати с какими-то бумагами.

Вообще-то, заниматься документами полагалось бы в кабинете, но эти бумаги явно были какими-то очень личными – несколько минут назад Лу наблюдал, как Альс достал перевязанную нежно-голубой ленточкой стопку из верхнего ящика стоящего здесь же, в спальне, секретера. А ленточка, между прочим, была вышитой! Первая юная влюбленность?! М-м-м, как интересно!

– Ты слишком идеален, – охотно ответил он на удивление друга. – Сам посмотри! Почтительный сын и ученик, терпеливый брат, замечательный друг! Великодушен, справедлив, не заносчив и всегда готов прийти на помощь. Образец дворянина и мужчины! Но, Альс, даже на солнце есть пятна! Знаешь, чему меня учил мастер Ларци? Если видишь слишком хорошего человека, покопайся в его секретах и обязательно найдешь тайный порок. Может, не особенно большой, но он будет! А за тобой лично я не знаю ничего более предосудительного, чем любовь к сладкому. Согласись, это пороком считать как-то странно. В общем, я в недоумении и начинаю подозревать нечто страшное! Умоляю, развей мою тревогу и скажи, что твоя безупречность запятнана хоть чем-нибудь! Может, в детстве ты таскал с кухни лакомства? Или подсматривал за служанками в купальне, когда пришла горячая пора отрочества? Ну хоть что-нибудь!

– Вот болтун, – по-доброму усмехнулся Аластор и, бережно отложив таинственные письма, сделал глоток шамьета.

Увы, здесь никто не проникся идеей, что шамьет для молодого лорда должен варить его друг и спутник. Утруждать гостя? Как можно! Поэтому напиток принесли с кухни, и Лучано готов был поклясться, что сливок и меда там чуть ли не вполовину от самого шамьета. Портят Альса таким потаканием его слабостям! А ему, Лучано, потом исхитряйся, чтобы Альсу казался вкусным шамьет, в котором не стоит ложка от приторной сладости.

– Я ограбил менялу в Шермезе, – напомнил Аластор, однако Лучано возразил:

– Чистое восстановление справедливости! И очень милостивое! Другой вообще казнил бы, едва взойдя на престол!

– Хм… Оргия в Ночь Боярышника?

Похоже, Альса начала забавлять эта игра.

– Оргия? Ты себе льстишь, – фыркнул Лучано. – Так, приятный вечер в дружеской компании.

– Боюсь даже представлять, что тогда для тебя означает оргия.

– Правильно боишься, – довольно согласился Лучано. – Итак, что-нибудь еще?

– Даже не знаю, – со вздохом признался тот. – Конечно, я не так идеален, как ты утверждаешь, но чего-то серьезного, пожалуй, не припомню. Разве что…

Он неуловимо помрачнел, и Лучано встревожился, что своей болтовней заставил Альса вспомнить что-то поистине неприятное. Переложил в шамьет острой приправы, так сказать.

– Не говори, если не хочешь, – предложил он поспешно, однако Аластор поморщился и упрямо мотнул головой.

– Я натворил глупостей, когда познакомился с Айлин, – признался он через несколько мгновений сгустившегося в комнате молчания. – Но эту историю ты и так знаешь. Едва не погубил ее репутацию… А когда все открылось, я не сразу понял, насколько виноват! И даже потом не смирился. Я… нарушил слово, которое дал отцу. Правда, к этой клятве меня принудили, но даже так – я не должен был! Вот, смотри, – усмехнулся он и, встав, подошел, чтобы положить на колени Лучано увесистую стопку писем. – Ты хотел мой постыдный секрет? Ну, так вот он и есть. Я писал письма, которые обещал не писать. И тем самым нарушил слово чести, которое от моего имени дал Бастельеро мой отец.

– Ты писал… вот это?

Лучано коснулся верхнего письма в стопке кончиками пальцев так осторожно, словно трогал нечто… нет, не ядовитое! Священное…

Письмо, насколько он мог видеть, было запечатано капелькой сургуча и оттиском вздыбленной лошади. Герб Вальдеронов. И не вскрыто. Бумага немного пожелтела от времени и слегка запылилась, похоже, письма лежали в секретере довольно долго.

– Я писал ей, – кивнул Аластор, возвращаясь в свое кресло. – Все пять лет, хотя обещал этого не делать. Но не отправлял, на это у меня хватило ума и честности.

– Тогда не понимаю, что в этом плохого, – тихо сказал Лучано, поглаживая письмо, словно живое существо. – Альс, даже если ты написал что-то… неосторожное… Синьорина все равно эти письма не получила.

– Я нарушил слово, – упрямо сказал Аластор. – Помнишь, как Дункан говорил о служении Барготу? Все начинается с маленького шага, мелкой уступки себе и своим желаниям. Слово чести должно быть свято, лишь тогда можно уважать себя самого. А что касается недозволенности… Нет, в этих письмах ничего такого! Я был довольно глупым мальчишкой, но все же понятия о порядочности отец мне привил. Писать непристойности девице? Благие Семеро, да ей двенадцать было! Она мне была как сестренка! Хочешь – сам почитай.

– Читать твои письма?! – ужаснулся Лучано, хотя проклятое кошачье любопытство выло дурным голосом и царапалось когтями, так ему хотелось сунуть туда нос. – Я не посмею…

– Я же сам предложил, – опять усмехнулся Аластор. – Будь это письма от Айлин, конечно, я бы их не показал! А мои… Зато узнаешь, как я жил эти пять лет. Правда, это будет весьма скучное чтение. Тренировки, хозяйственные дела, ссоры и примирения с сестрами, поездки к соседям… Думаю, Айлин тоже было бы очень скучно их читать. Но если не хочешь, я их просто выкину.

Он сделал движение, словно приподнимаясь, и Лучано вцепился в стопку писем обеими руками, прижав драгоценные бумаги к груди.

– Выкинуть?! Ты с ума сошел! Отдай синьорине, когда увидитесь! И ты неправ! Ей точно будет интересно!

– Что там может быть интересного? – поморщился Альс. – Описание, как я принимал Огонька у Искры? Это ж надо было додуматься писать такое!

– Неважно, – твердо заявил Лучано. – Если тебе эти письма не нужны, я их забираю. Сохраню и верну, когда понадобятся. А… прочитать правда можно?

– Ради Благих, – кивнул Аластор и все-таки встал. – Я сейчас пойду на конюшню, а ты развлекайся. Печати можешь вскрывать, я разрешаю.

И ушел, преспокойно оставив Лучано с письмами, которые так и манили! Развязанную ленточку Лучано отложил в сторону, правда, предварительно обнюхал. Запах духов изрядно выветрился, но он готов был поклясться, что они принадлежат не синьорине. Хм… Грандсиньоры Амандина и Лоррейн предпочитают более сладкие и яркие запахи, а вот эту нежность вербены он вчера снова унюхал возле грандсиньоры Джанет. Постоянство в ароматах – очень благородная черта! Выходит, Альс перевязал письма лентой, которую попросил у матушки? Прелесть какая!

Осторожно надломив печать, Лучано открыл верхнее письмо, но понял, что Аластор складывал их по порядку, и взялся за нижнее, самое раннее. Прочел его и перечитал, бережно сложил и взял второе…

Примерно через час тяжелый прыжок на его колени возвестил, что синьор Паскуда все-таки пришел за лаской. Не отрываясь от чтения, Лучано рассеянно запустил пальцы в густой мех, почесал горло, за ухом, и кот заурчал, испуская всем упругим мохнатым телом волны удовольствия. Про него, кстати, в письмах тоже кое-что нашлось. Уморительное описание проделок, которое наверняка заставило бы синьорину Айлин смеяться. Как жаль, что она его так и не получила.

А еще Аластор действительно писал ей, как мог бы писать младшей, горячо любимой сестренке. Его письма были полны невероятной нежности и теплоты!

Рассказ о первых итлийских фиалках, которые, после череды неудач, синьора Джанет все-таки смогла вырастить в своем саду.

О том, какая мягкая шерстка и шелковистая грива у новорожденных жеребят, как очаровательно неуклюже они впервые встают на ножки и машут хвостиком.

То возмущенные, то гордые описания тренировок у месьора д’Альбрэ и пересказы бретерских историй – наверняка целомудренно вычищенные от подробностей, которые годились для благородного юноши, но благородной девочке были совершенно излишни.

И еще десятки, если не сотни, драгоценных воспоминаний, разбросанных по письмам с безумной щедростью, без осознания, что это именно она, щедрость, и есть. Раскрытое… нет, распахнутое настежь сердце, которое Аластор в каждой строчке протягивал синьорине, ни капли не сомневаясь, что она ничем не оскорбит и не ранит его доверия.

– Благие Семеро… – прошептал Лучано, складывая наконец последнее письмо. – Если бы я уже не любил его всем сердцем, сейчас, прочитав это все, точно полюбил бы! Да кто вообще может его не любить?! Только тот, кто сам недостоин этого света и тепла, которыми Альс так щедро делится! Я… должен его уговорить отдать эти письма Айлин! И хорошо бы снять с них копию! Да, они простые и безыскусные, никакой поэтичной галантности, но… годы спустя люди, которые никогда его не знали, захотят понять, кем был король Аластор, и никто не сможет рассказать об этом лучше его писем. Да хотя бы ради его будущих детей нужно сохранить! И это… это чудо он хотел просто выкинуть?!

«Заберу в Дорвенну», – подумал Лучано и бережно спрятал увесистую стопку в свою дорожную сумку. Для этого, правда, пришлось потревожить синьора Паскуду и вернуться в отведенную гостевую спальню, но кот не слишком расстроился. Он последовал за Лучано, тщательно обнюхал его сапоги и чихнул, презрительно наморщив нос.

– Перлюреном пахнет? – рассеянно улыбнулся Лучано. – Ничего не поделать, как ни стирай вещи, но если у вас есть енот, это всегда будет очевидно синьорам с тонким нюхом. Между прочим, ваша мохнатость, к котам это тоже относится! Радуйтесь, что здесь и сейчас имеется только привет от Перлюрена, а не он сам, иначе пришлось бы делиться угощениями.

Кот снова недовольно фыркнул, и Лучано подумал, что сапоги стоит убрать подальше, чтобы блистательный синьор Паскуда не передал с их помощью синьору Перлюрену взаимный привет и дружеское послание. Коты, они такие! Увы, уже завтра они с Альсом возвращаются в Дорвенну, и это в высшей степени приятное знакомство прервется.

– Я пришлю вам кошачьей мяты, синьор, – пообещал Лучано, почесывая мохнатого приятеля под подбородком. – В конце концов мы оба знаем, как нелегко быть достойным гордого имени Паскуда и звания королевского кота. Обещаю, я позабочусь о вашем бывшем хозяине и не подпущу к нему ни одну крысу – неважно, в каком она явится обличье.

Глава 8

О воспитании енотов и белых кораблях

Короткий отдых в поместье закончился быстрее, чем деньги в кармане слишком азартного игрока, и настало время возвращаться в столицу. Разве что юные принцессы почти со слезами просили задержаться, и Альс, немного подумав, им разрешил, благо его почтенные батюшка с матушкой собирались провести в поместье остаток лета и всю теплую часть осени. Решили, что из Дорвенны приедет учитель фраганского и манер, чтобы девочки не совсем забросили учебу, а без фрейлин они обойдутся, оставшись на попечении синьоры Джанет и ее камеристки. Для деревенской жизни, где не будет балов и дорогих нарядов, этого вполне достаточно.