Странники

Странники
Дамира Владимировна Станислав

Дочь и отец прибывают в город, на гужевой повозке, и встречаются со странными законами и людьми, этот город, лишь перевалочный пункт для них, но главная героиня пытается изменить его, борясь за свои принципы, незаметно для себя, она все больше вливается в жизнь города и его людей,меняет их, заставляя сомневаться в реальности окружающего!

Дамира Станислав

Странники

СТРАННИКИ

ПРИЕЗЖИЕ ГЛАВА 1

Ей не понравился город.

«Почему отец выбрал его для нас?» – уставшая девушка с тоской смотрела на унылые очертания, искоса бросая вопросительные взгляды на полудремавшего, правящего телегой отца. Они, были не единственные, кто прибыл сегодня на рассвете, и гармонично вписывались в серую, отрешенную массу вновь приезжих. Толкотни не было, потоки гужевого транспорта, медленно выстраиваясь в очередь, терялись в городе, разбредаясь по разным дорогам. Девушка приподнялась с устланного соломой дна телеги. К сожалению, они не нашли ничего лучше, все лучшее уже разобрали, и присела, всматриваясь в лица. Приезжие не так смущали ее, как потухшие, отстраненные взгляды проснувшихся в столь ранний час и бредущих с опущенной головой жителей, в темной рабочей робе, наводившие на нее панический страх. Кто-то бросил в нее горсть песка, она вскрикнула и еще не успев стряхнуть с волос и выплюнуть хрустевший на зубах песок, была засыпана вторым. Отец резко осадил лошадь, выпрыгнул и схватил злодея: – Как ты смеешь обижать мою дочь? – встряхивал он его.

Тот рассмеялся омерзительным смехом, закатывая глаза и улюлюкая. Старик в отвращении отпустил обидчика, а тот свалился на земь, не переставая зло хохотать. Заметив отвращение, лиходей резко вскочил и, прекратив смеяться, изрыгал ненавидящие слова:

–Скажи своей потаскухе, что появляться в городе в срамном виде, запрещено. У нас есть место для распутных – и он рассмеялся. – Могу показать. – Но, словно опомнившись и остыв, он продолжил: – Я имею полное право сдать вас судье.

Люди спешили и прятали глаза, недобро поглядывая на распоясавшего дебошира, кто-то остановился, но так, чтобы поглазеть, не для того чтобы разобраться и принять чью-нибудь сторону, не для того чтобы утихомирить стычку. Одна женщина поспешно начала рыться в недрах своей огромной хозяйственной сумки. А отец бросил критичный взгляд на одеяние своей дочери, ничего не найдя в нем срамного, она была одета в серый дорожный костюм, весьма просторный и скрывающий ее полностью.

– Мы приличные люди. Мы странники и выбрали соответствующую одежду, вам не в чем нас упрекнуть – он заметил, что все женщины были в темных платьях, и предположил, что в этом то и есть вся неразбериха.

Но гадкий, рассмеялся и, вскочив на повозку, ухватил девушку за ее пушистые длинные волосы.

– Пусти меня! – вновь кричала она, перехватив волосы выше, потому что местный дикарь дергал их изо всех сил.

Подбежала та женщина, которая переворотила все в своей сумке и бросила девушке платок: – Отпусти ее Феликс. Они же приезжие, ничего не знают! – кричала она и с силой била его по руке, отец пытался оттащить его, но тот только крепче рвал ее заключенные в плен волосы. В суматохе вспыхнувших криков, женщина изо всех сил укусила нападавшего, который отцепившись, свалился с повозки.

– Чертовы бабы! – заорал он.

Женщина молниеносно скрутила волосы девушки и закрепила платок на ее голове. Изувер дико рассмеялся и, пнув повозку, медленно, в развалку пошел прочь, отбросив отца-старика.

– У нас нельзя с непокрытой головой. Здесь хорошие люди живут, но бывают и такие, как этот, – она махнула головой в сторону удалившегося разбойника. – Сами нарушители порядка, но не преминут указать на ваши права. Скоро откроют магазины

Она ловко подбежала к старику, осмотрев, стряхнула с него пыль, и порадовалась отсутствию ссадин. – Выберешь себе шляпку по вкусу и жизнь наладится! – убежденно и с верой успокаивала она девушку. – Но лучше держись от него подальше. Он еще тот пройдоха, прислуживает судье, следит за горожанами, обходи его стороной. Что-то он на тебя взъелся.

– А с вами ничего не случится? – учтиво спросила девушка благодарная своей спасительнице.

Та, неуверенно качнула головой и засеменила от них прочь. Они отправились дальше. Отец кипел от злости, и громко возмущался диким нравам горожан, но скоро усталость взяла свое и он совсем обессилев остановил повозку. Они прибыли к центру города, и тут же начали узнавать о своей дальнейшей судьбе у уже скопившихся в округе приезжих. Отец устало сел на обочину, сказав, что дождется ее здесь и Юнна не противилась, видя его осунувшееся лицо. Спросив дорогу, она пошла след в след за ничего не знающими, заблудившимися приезжими. Оглянулась, отец прогнал ее жестом и закрыл глаза, отдавшись ожиданию нового солнца. Разочарованно отвернувшись, она беспомощно и наивно доверилась бредущим. Не смотря по сторонам, а только в спины впереди идущих, она шла и шла, и вдруг налетела на кого-то, потому что тот остановился, как и те, кто следовали за ней, пытаясь выяснить из-за чего произошла остановка и дошли ли они туда куда нужно, находящиеся позади устремились вперед продавливая и протискиваясь сквозь утрамбованную толпу. Она чуть не свалилась в ров с водой, выбравшись из густой скученности наружу. Над рвом нависал край дороги, облепленный взошедшими по мосту людьми. На узком деревянном мосту было не протолкнуться, но неунывающие и чересчур любознательные умудрялись нагло пробраться по нему.

– Что там дальше? Почему все стоят? – спросила она, но никто не ответил и она решительно вступила на мост, протискиваясь сквозь. Собрав все неодобрительные взгляды, она поднялась к дороге, растолкав и вызвав глухое возмущение, тех, кто уже был там. Она хотела увидеть, что дальше и шла вперед, пока не хлынула в расступившуюся массу и чуть не полетела под колеса несущейся со скоростью вихря машины. Кто-то вжался в край пропасти, кто-то спас ее, затаив дыхание от страха она замерла сжатая между толпой и смертью. А потом крикнула, чтобы сюда не шли больше, но ее никто не слышал, ветер поднимаемый скоростным движением машин уносил ее слова с собой. Толпа все прибывала и прибывала, а идти вперед было нельзя, автомобили текли без остановки, а светофор, на противоположной стороне мигал ярким запрещающим светом.

Она услышала жалобный писк, не предполагая, что в этой плотно утрамбованной, стоящей на краю пропасти толпы, может проскользнуть кто-то, она подняла голову в поисках заблудшей чайки, но вдруг, кто-то выскользнул из-под ее ног, издавая еще один протяжный визг. Она вздрогнула, посмотрев вниз. Как ни в чем не бывало, котенок расположился у ее ног и, всматриваясь в не прекращаемый ветер машин, легкомысленно выжидал момента, чтобы вспрыгнуть на дорогу. Она хотела наклониться к нему, но возмущенный гул толпы остановил ее от этого непозволительного поступка, колеблющего и без того напряженное и неустойчивое положение скопившейся толпы. Вдруг котенок прыгнул и побежал, удачно проскочив половину дороги, но на середине в замешательстве сжался в комок, от света фар летящей на него машины. Девушка вскрикнула и, оттолкнув чью-то протянутую руку, бросилась за котенком, и, схватив его за загривок, была подхвачена скоростным порывом и отнесена с заплетающими ногами в бок, неудачно рухнув на руку. Ожидая следующий поток машин, она закрыла глаза, но кто-то поднял ее. Движение остановилось, из-за нее ли или из-за горящего зеленым светом светофора. Взъерошенная толпа быстро засеменила через дорогу, обругивая девушку за опрометчиво сброшенных в воду людей, за ее порывистую помощь котенку.

–Совсем ополоумели, жизнь человеческую не ценят, ни свою, ни чужую – заворчала какая-то старуха и, проходя мимо девушки, погрозила ей кулаком, погладила котенка и толкнула ее, стоявшую в растерянности и избежавшую смерти, вперед. – Нечего тут стоять посредь пути, натворила дел, извинись и топай дальше, людям не преграждай дорогу. Девушка хотела броситься на помощь упавшим, но толпа, не церемонясь, подхватила ее одной волной и донесла неспешно прямиком к нужному дому. Они пришли к Хранителю. Его появление на пороге дома, заставило их всех затихнуть. Со смирением ждали они своей участи, своей дальнейшей судьбы, но никто из них не знал, правильно ли то, что они здесь? Сюда ли им нужно? Никто и не спрашивал, не задавал вопросов, все взирали на него и ждали: что скажет он. Поприветствовав собравшихся, он разместился за ветхим деревянным столом и, раскрыв большую книгу, стал оглашать фамилии собравшихся. Кто-то отозвался и тут же появившиеся помощники Хранителя, передали ожидающему небольшую коробку, за которую тот расписался в книге и был отправлен дальше, обходным путем в город. Помощники выполняли все быстро и отлажено, отработанные годами и практикой действия, разряжая толпу и отпуская спокойных людей. Хранитель всегда вызывал ближайшего к нему получателя, как это у него выходило? Что получают они в коробке? Никого не интересовало, кроме внимательной и придирчивой Юнны.

«Словно безропотные, безвольные существа повинующиеся прихотям непонятно установленного порядка!» – взрывалась она изнутри. – «Безумная насмешка над всеми, стоящими на краю пропасти, ожидающими прохода сюда и зачем? Ни за ответами, а за неизвестностью».

Кто-то легонько коснулся ее плеча и прошептал: – Кажется, вас позвали? – она не слышала, она зло посмотрела на того, кто ей помешал думать: – С чего вы взяли? Вы знаете мое имя? – озлобленно сказала она в голос.

–Вы ближе всего! – также шепотом проговорил помешавший ей, все глаза были устремлены на нее и даже Хранитель не смотрел больше в книгу.

Прижав котенка к груди посильнее, она сделала шаг вперед и оказалась перед его столом. Помощник вручил ей коробку, которой она неловко придавила своего найденыша. Ее попросили оставить подпись, но она швырнула коробку обратно и, положив кота на его стол, возмутилась:

– Почему вы позволяете людям ждать непонятно чего в таких ужасных условиях? – выкрикнула она – Три человека свалились в ров, ожидая прохода к вам. А все остальные находились на полшага от смерти. Любая мизерная авария могла погубить всех – оглушала она благостную тишину яростным криком.

Хранитель сочувственно посмотрел на нее, тяжело и устало вздохнув, будто взваливая на себя непосильную ношу ее надоедливой настойчивости.

– Произошла авария? – укоризненно смотрел он

– Нет… – возмущалась она, готовая и дальше стоять на своем. – Люди сорвались вниз из-за ваших жутких дорог. – Неустанно твердила она.

– Поставьте подпись госпожа Юнна – приказал он. – Лишь ваши необдуманные порывы приносят неудобства и трагедии.

Девушка ухватилась за ручку и с нажимом прорезала лист своей подписью.

– А что мы вообще подписываем? – бросила она ручку и посмотрела на окружающих.

– Ваш приезд в город и получение ключа! – громоподобно сказал он, осматривая глубину нанесенного его книге ущерба.

– Мы с отцом здесь надолго не останемся! – сообщила она. – Мерзкий город, в котором ни о ком кроме себя не думают – бубнила она.

– Если бы вы были внимательны к людям, то ничего подобного бы не произошло. – Помощники в напряжении следили за разошедшейся в гневе женщиной и были готовы в любой момент увести ее и ожидали сигнала.

– Только вы виноваты в падении людей! – строго вещал он.

– Что? Да о чем вы? Я не впихивала их в эти смертельно-опасные границы! Только ваша непродуманная организация приема привела к беде.

– Да если б девчонка не побежала, никто бы не упал – крикнул какой-то доброжелатель из толпы.

Девушка резко обернулась и окинула их укоризненным взглядом, она хотела прокричать, что разговор весь этот она затеяла только ради них, но не нашла поддержки в их глазах.

– Я котенка спасала! – оправдывалась она, но волна недоверия уже подточила ее силы.

– У животных свой путь. А вы чуть не погубили себя и людей!

– Но если бы проход к вам был бы шире и безопаснее, то такого не случилось бы! – сморщилась она от набегающих обидных слез, в осуждении ее лучших намерений.

– Мне искренне жаль вас. Успокойтесь, все закончилось благополучно, для всех. И кажется, пострадавшие не собираются судить вас.

Девушка во всю ревела: – Судить? – удивлялась она. – Ни я одна виновата.

– За сто летнюю историю города и правил приема, падений в воду не было ни разу, – он укоризненно взглянул на нее. – Людей бывает в сотни и тысячи раз больше.

Она захлебывалась от возмущения, невысказанных слов негодования и невозможности доказать свою правоту, невозможности оправдаться.

Хранитель поднялся и настойчиво увел ее в дом, оставив помощникам продолжать раздачу.