Самая холодная зима

– Позволь приготовить тебе настоящий напиток. Тот, после которого не захочется блевать. Поверь мне. Это говорит человек, ненавидящий вкус алкоголя.

«На Харпера уповаю!»

Он приготовил мне напиток, и это был настоящий волшебный пунш, потому что я не могла сказать, что в нём есть хоть капля алкоголя.

Я пила коктейль за коктейлем, как моряк. Мы весь день включали музыку, танцуя в салоне, ощущая полную свободу. Я не знала, что могу пить так много, пока не выпила слишком много, и следующим, что я помнила, было наступление субботнего вечера. Я обнимала унитаз, пока отец держал мне волосы.

– Я чувствую себя мёртвой, – сказала я после того, как меня вырвало в третий раз.

Похмелье, которое, как мне казалось, я пропустила субботним утром, очень любезно встретилось со мной в субботу вечером.

Папа хмыкнул:

– Я помню своё первое похмелье. Мне было четырнадцать, и меня вырвало в любимую пару туфель отца.

– Четырнадцать?! – ахнула я.

– Не все были такими хорошими детьми, как ты, принцесса. Некоторые из нас изо дня в день делали неправильный выбор.

– Я больше никогда не буду пить, – простонала я, прислонившись к ванне.

Папа сел рядом, и я положила голову ему на плечо.

– Так все говорят, когда им плохо от выпивки. Но потом, что ты думаешь? Наступает ещё одна ночь, которую нужно забыть, и цикл повторяется.

– Нет, – поклялась я. – С меня хватит.

Он поцеловал меня в лоб.

– Прими душ и надень пижаму. Ты пахнешь как задница. Я приготовлю тебе немного попкорна, чтобы успокоить желудок. Ты сегодня мало поела.

Он заставил меня принять стоячее положение.

– Как насчёт «Тако Белл»? Это немного облегчит похмелье.

Глава 4

Майло

Когда мама была рядом, дом был полон смеха и света. Каждое утро она танцевала на кухне под громкую музыку, готовя мне завтрак перед школой. И это никогда не был простой завтрак. На столе дожидалось нечто особенное: свежеиспечённые кексы, фриттата или ещё какая-нибудь ерунда.

Мама заваривала самую большую чашку кофе, выпивала почти весь, а потом пыталась увлечь меня танцами. Я никогда не танцевал, поскольку я совсем не был жаворонком. Эта черта досталась мне от отца.

Я не осознавал, насколько воспринимал всё как должное, пока те дни не исчезли. Ещё мне не нравилось, что они исчезли быстро. Когда мама заболела, музыка уже никогда не играла так громко, как раньше. Потом и танцы стали более размеренными. Наконец, она больше не могла готовить изысканные завтраки. Я знал, что ей тяжело, поэтому иногда готовил для неё. Я включал музыку, когда она забывала. Я танцевал время от времени, чтобы рассмешить её.

Её смех…

Больше всего мне не хватало её смеха.

Ещё мама готовила большую кастрюлю домашней подливки для нашего воскресного ужина. Это был соус для пасты медленного приготовления, вкус которого будто бы придумали боги. Воскресные ужины в нашем доме имели большое значение. Раньше к нам на обед приходили десятки людей, включая некоторых моих друзей, и мы смеялись до захода солнца, и все тогда теряли головы от маминой стряпни.

Я скучал по вкусу её любви. Я знаю, что это звучит безумно, но дело было не в ингредиентах, которые она использовала, а в том, как она их использовала. Папа всегда шутил, что волшебство заключалось в её любимой деревянной ложке, которой она мешала подливку. Теперь ложка просто лежала в кладовке вместе с остальными кухонными принадлежностями, нетронутая.

Было странно думать о том, каким оживлённым был дом раньше. Теперь каждое утро стояла тишина, особенно по выходным. Когда я просыпался, папы уже не было. Несмотря на то что я не был жаворонком, я обычно вставал на рассвете, чтобы поймать восход солнца, – это я начал делать после смерти мамы. Я понятия не имел, куда и зачем уходил папа. Я просто знал, что его нет дома.

Когда я вставал по выходным, я готовил завтрак, заползал обратно в свою комнату и сидел в темноте, сторонясь места, которое когда-то было мне домом. Здесь каждый угол был полон навязчивых воспоминаний о том, какой хорошей была жизнь раньше. В дни, когда тишина становилась слишком громкой, я делал одно из двух. Либо занимался сексом, либо встречался с друзьями – чтобы отвлечься.

Секс был моим главным увлечением с тех пор, как несколько лет назад я потерял девственность. В моей части города я пользовался популярностью. Это не было секретом. Меня знали под разными именами. Некоторые называли меня мальчиком-шлюхой, другие называли меня папочкой, но большинство женщин называли меня Диком.

Как именинница.

Чёртова именинница.

Что это было?

Прошлая ночь была не такой, как планировалось. Ну, всё было по плану, до определённого момента.

Я продолжал думать о ночи в доме студенческого братства и о женщине – странной, даже эксцентричной. Что-то в ней меня будоражило. Она смотрела так, будто видела меня настоящего. Меня, которого большинство людей упускало из виду, не считая небольшой группы близких друзей. Это меня сильно задело. Или заинтриговало – одно из двух.

Еще и секс…

Это была одна из самых приятных ночей в моей жизни, а я даже не узнал, как именинницу зовут. Я спал со многими людьми, но никто не заставлял меня чувствовать себя так, как эта женщина, причём она мне даже не отсосала.

Ещё она была хаотичной, что было странно и забавно. Меня редко удавалось удивить. С тех пор как мы встретились, я вспоминал об имениннице чаще, чем ожидал. После мимолётных связей женщины не становились поводом для размышлений. Я не встречался с одной и той же девушкой дважды. Я не оставлял места эмоциям. Но по какой-то причине я запомнил её вкус на своём языке. Ночь, которую мы провели вместе, была для меня слишком трудной.

В тот момент, покидая спальню, я не мог объяснить, что чувствовал. Мой мир как будто рухнул. Накинув одежду, я ринулся к выходу – и выглядел полным идиотом, – но попросту не мог оставаться там, с ней. Что-то в её глазах заставило меня захотеть быть настоящим, а я этому так долго сопротивлялся. Я почувствовал, как беспокойство в её нежном взгляде вызывает панику в моей груди. Она действовала на меня совсем не так, как все женщины до неё. Большинство из них заставляло меня забыть о реальной жизни. Она заставила меня о ней задуматься.

Судя по моей реакции, именинница, вероятно, подумала, что я засранец, но она бы не догадалась, что я потерял контроль над своим телом. Мои руки вспотели, когда она сидела на кровати и смотрела в мою сторону. Мои глаза остекленели, и меня охватило чувство паники. За последние три года у меня было много панических атак, но никогда – после секса. Секс был тем, что облегчало мою тревогу, а не усиливало её.

Панические атаки обычно проявлялись только тогда, когда я слишком много думал о маме. И, поверьте мне, когда я был в той комнате, я не думал о моей мамочке. Я понятия не имел, почему эта женщина вызвала у меня такое беспокойство. Я надеялся, что наши пути больше никогда не пересекутся ради моего же благополучия. Но всё же я не мог перестать думать о случившемся сексе. Это было настолько хорошо, что мне не хотелось искать новых случайных связей.

Поэтому пришлось обратиться ко второй вещи, которая помогала, когда разум был слишком спутанным, а тишина слишком громкой, – к дружеское поддержке.

Ни для кого не было секретом, что последние несколько лет я был плохим другом, но меня всё ещё пускали в компанию. Я догадывался, что такие люди имеют наибольшее значение: они видели тебя в худшем свете, но всё ещё хотят, чтобы ты был рядом.

Большая часть моих друзей зависала дома у Саванны по выходным. Мы с Саванной знали друг друга ещё до того, как смогли произнести наши первые слова. Наши мамы были близкими подругами. Саванна всегда вела себя как моя старшая сестра, пусть была старше всего на несколько месяцев. Её природный инстинкт – относиться по-матерински ко всей нашей компании.

Родители Саванны были обеспеченными и жили в очень дорогом районе. На каждой подъездной дорожке непременно была припаркована роскошная машина. В те выходные родителей не было в городе, поэтому Саванна собрала всех, чтобы немного выпить и покурить, а это, похоже, то, что мне было нужно.

Наша компания была маленькой, но состояла из сильных личностей. Мы все познакомились в начальной школе, не считая новенького, Тома.

Всего нас было шестеро. Первым был Брайан – геймер. Он всегда говорил о том, какие игры выходят и что самое интересное на рынке. Я не сомневался, что когда-нибудь он станет мультимиллионером, владельцем компании по разработке видеоигр. Его знания были выдающимися. Ещё он был на год старше меня и учился в Висконсинском университете в Милуоки. Именно из-за него я накануне вечером оказался на чёртовой студенческой вечеринке.

Потом был Крис. Он был довольно застенчив. Мы с Саванной познакомились с ним в третьем классе, когда двое детей издевались над ним на детской площадке. Саванна поставила парням по синяку под глазом и велела Крису держаться рядом с нами. После этого он так и не ушёл.

Бонни была самой близкой подругой Саванны. И зная их, я успел убедиться, что стереотипы о ненадежности женской дружбы лживы. Том был новеньким – он познакомился с Бонни на работе в местном магазине «Таргет». Я мало что о нём знал, потому что он встретил меня в мою эмо-эпоху. Он не знал меня до того, как моя мама заболела, поэтому видел только мою скрытную сторону.

Ночь началась без происшествий. Мы всегда спускались в подвал дома Саванны, потому что её родители говорили, что, если мы собираемся устраивать пьянку, нам нужно делать это там, внизу. Таким образом, они знали, что мы будем в безопасности и не сядем за руль в нетрезвом виде. Казалось странным, что они соглашались с самим фактом таких вечеринок. Богатые люди жили по другим правилам. Моя мама никогда бы не позволила подобному случиться.