Салага

Тетя Аня была родной сестрой матери Олега. В детстве она проявила завидную тягу к знаниям. Окончив школу, подалась в столицу продолжить учебу в вузе. В Сибирь больше не вернулась. В Москве она вышла замуж за студента из Нечерноземья и с молодым супругом-одногодком после института отправилась к нему на родину в полумиллионный областной центр. Молодые любили друг друга, неплохо устроились и могли бы считать себя полностью довольными жизнью, если бы не отсутствие детей. Виной тому явилось бесплодие, Александра Владимировича, мужа тети Ани. Из-за любви к нему ей пришлось смириться с этим. Взять на воспитание ребенка из детдома супруги не рискнула, потому оба с головой ушли в науку. К моменту демобилизации Олега из рядов Советской Армии тетка работала на кафедре иностранных языков политехнического института в должности старшего преподавателя и в скором времени собиралась защитить кандидатскую диссертацию. Александр Владимирович в том же учебном заведении в ранге профессора заведовал кафедрой машиностроения.

До армии Олег виделся с тетей Аней редко, а с дядей Сашей встречался вообще один раз, так что каких-то особо горячих родственных чувств к ним не испытывал. Но за предложение тетки ухватился. Его давно мучило желание, хоть одним глазком, посмотреть на Москву. А от тетки до нее всей езды около трех часов. Как не соблазниться?

У тети Ани Олег провел незабываемые дни. Узнав о его мечте, Александр Владимирович через своих столичных коллег-ученых забронировал для жены и племянника места в гостинице. Отставной солдат прожил в Москве целых три дня и, благодаря стараниям тетки, многое увидел.

Москва произвела на парня неизгладимое впечатление. Его Красноярск – главный город целого края, равного по площади пяти таким государствам, как Франция, – значительно уступал Москве в архитектурном великолепии, масштабах, благоустроенности, уровне жизни и возможности провести досуг. В московских магазинах продавались в ту пору невиданные для рядовых красноярцев товары. И не для одних лишь красноярцев. Многое, что в других городах СССР давно исчезло из свободной продажи, в Москве не считалось дефицитом.

Вечером накануне отъезда Олега домой, после сытного продолжительного ужина, тетушка усадила племянника на диван и завела разговор о его будущем.

– Куда теперь, не думал еще? – спросила она, ласково проводя мягкой ладонью по крутому плечу бывшего воина.

– Что тут думать? – удивился Олег. – Специальность у меня есть. Пойду баранку крутить.

Слова племянника подействовали на тетку удручающе.

– Вы, Петровы, все одинаковы, что отец твой, что брат, что ты, – разочарованно произнесла она. – Никакого полета души.

– О чем вы, тетя Аня? – не понял Олег.

– О том! Учиться надо, а не баранку крутить. Ты же по семейным стопам идти собираешься и об учебе не помышляешь.

– Толку-то от вашей учебы. У шоферов заработки нормальные. Какой смысл пять лет в институте париться, чтобы потом от зарплаты до зарплаты перебиваться.

– Разве в одних деньгах счастье? А кругозор, культура, возможность вращаться в интеллектуальной среде? А ты что себе готовишь? Уткнешь нос в дорогу и будешь любоваться ею до самой пенсии. И одно удовольствие в жизни: под мат по стакану водки в гараже с шоферней пропустить.

Но племянник продолжал упрямиться:

– Не потяну я с учебой. В школе знаниями не блистал, а после двух лет армии от моих убогих знаний вообще один пшик остался.

– А ты попробуй, попытка – не пытка. Вступительные экзамены не завтра, подготовишься. И не забывай, ты же служил, притом в Афганистане. Следовательно, преимущество перед другими абитуриентами иметь будешь. На тройки сдашь и пройдешь, как льготник. А хочешь, давай к нам приезжай. Мы с дядей Сашей со знакомыми преподавателями договоримся тебя натаскать. Осенью в наш политехнический поступишь. Я серьезно, Олежка. С полгодика потрудишься в поте лица, зато потом будет что вспомнить. Студенческие годы – самая прекрасная пора жизни, любой бывший выпускник вуза подтвердит.

– Я подумаю, – исчерпав все свои аргументы, не очень твердо пообещал Олег. – Но зачем к вам ехать? У нас в Красноярске своих институтов хватает. Вот если бы… – Он на миг замялся и с мечтательным вздохом закончил: – Вот если бы в каком-нибудь московском институте зацепиться. Москва – это да, сказочный город!

Тетя Аня сняла очки и протерла стекла носовым платком.

– Ну и перепады у тебя, дружок. То вообще не хотел учиться, то, видишь ли, саму Москву ему подавай. Впрочем, было бы желание. В Москве, понятно, требования повыше, но трепетать перед ней нечего. Это я тебе со всей ответственностью заявляю, как бывшая столичная студентка.

На следующий день в московском аэропорту, дожидаясь рейса на Красноярск, Олег завернул в буфет. Купив порцию сосисок, стакан кофе и обсыпанный арахисовыми орешками коржик, он нашел свободный столик.

Не успел Петров прикончить первую сосиску, как кто-то налетел на него сбоку, облапил, тряхнул, заорал в ухо:

– Петров! Глазам не верю. Ты ли это?

– Лушевский! – в свою очередь ахнул Олег, узнав в оторвавшем его от еды парне бывшего одноклассника.

Немногословный, подтянутый, бесхитростный Олег и предприимчивый толстый болтун Ленька Лушевский никогда прежде не сходились особенно близко. Они были одноклассниками, не больше. Теперь все то, что когда-то их разъединяло, повзрослевшим парням казалось мелким, ничтожным и детским. И они от всей души радовались случайной встрече.

– Говоришь, только со службы? – тараторил бойкий на язык Ленька. – Форма тебе идет. Геройски выглядишь. Лычки на погонах, грудь в орденах.

– Не ордена это, а знаки. Гляди, это знак специалиста первого класса, это…

– Какая разница! – перебил словоохотливый одноклассник. – Все равно герой, раз через Афганистан прошел. Пули, взрывы, бородатые всадники на диких конях, а вокруг вечные горы и зной. В общем, полный отпад! А я, книжный червь, третий годок сижу в финансово-экономическом институте, грызу твердь науки и не подозреваю, что мой школьный товарищ стальным штыком на гребнях афганских гор мировую историю пишет.

– Да будет тебе, балабол, – немного сконфузился Олег, – не все там так красиво и героически, как тебе представляется.

– Ладно, не скромничай. Не велено разглашать военные секреты родины, так и скажи. Тогда оставим в покое твое суровое прошлое и поговорим о светлом настоящем. В Москве как очутился?

Олег рассказал о запоздалом «дембеле», приглашении тетки и днях, проведенных в гостях.

– В ожидании рейса на Красноярск зашел в буфет, а тут ты, словно стихийное бедствие, нагрянул, – закончил он рассказ.

– Класс! Выходит, вместе летим, – обрадовался Ленька. – Я на днях сессию спихнул и домой звякнул стариков своих порадовать. Они наперебой: мол, предстань, сын наш, не мешкая, пред очи наши, поспеши очистить сердца родительские от тоски глубокой и не проходящей по кровинушке своей драгоценной. Я расчувствовался, собирался вчера вылететь, но билет лишь на сегодня достал. Видно, самой судьбе было угодно, чтобы мы с тобой встретились.

Стыли отодвинутые в сторону сосиски, давно не вился над граненым общепитовским стаканом с кофе жиденький белесый парок.

– Ты ешь, ешь, – спохватился Лешка, – скоро посадку объявят.

Олег придвинул к себе тарелку.

– А ты? Компанию не составишь?

Ленька нерешительно пожал плечами.

– Я, вообще-то, перед отъездом в аэропорт свою трудовую мозоль под завязку заправил, – поглаживая живот, признался он. – Разве что кофейку стаканчик пропустить с булочкой, чтобы тебе веселее чавкалось.

Лушевский на минуту отошел к буфетной стойке. Возвратившись со стаканом кофе и замысловато закрученной булочкой-плюшкой, возобновил разговор:

– Планчик гражданской жизни накропал уж?

– Пытаюсь только.

– Ряды советского студенчества пополнить не намереваешься?

– Теперь и сам не знаю. Тетка мне об этом уши прожужжала, ты вот о том же. Откровенно говоря, большой охоты не испытываю. Вот в Москве в качестве студента покантоваться бы рискнул. Больно хорошо у вас.

Ленька прожевал кусок пахучей мягкой сдобы и пдтвердил:

– Еще как хорошо! Насчет пожрать, одеться, развлечься – никаких проблем, если деньги имеешь. Какие кабаки! Девочки! Вливайся, землячок, в наши ряды, сам увидишь. Я твоим путеводителем буду. Дадим на пару копоти. Можешь у меня остановиться. Мой двоюродный дядя по отцовской линии москвич. Его престарелая мама в отдельной однокомнатной квартире жила, а родительница жены в двухкомнатной. Квартиры находятся в разных районах города, и присматривать за бабулями было сущей морокой. Так дядя в целях экономии времени рацуху внедрил: свою старушку-мать подселил к теще. А когда я в институт поступил, мне пустующую однокомнатную квартиру сдал.

Глаза Олега загорелись. Загорелись и погасли.

– Я тетке говорил и тебе повторяю: не пройду я, завалю экзамены. Ты почти на одни «пятаки» в школе учился, а я?.. Это не считая двух лет службы Отечеству, в течение которых я часть наук, что в голове от школы остались, по афганским дорогам растерял. Я не то что в Москве, в Красноярске фиг поступлю, – сказал он, уткнув взгляд в недоеденный коржик.

– Его пессимистичная самооценка лишь раззадорила Лушевского:

– Брось прибедняться. Ты что, дебил, чтобы до лета абитуриентский минимум в мозги не загрузить? Скажи «да», остальное я устрою. Отгуляем каникулы и махнем в Москву вместе. Я такого репетитора знаю! Он из умственно отсталых студентов делает.

– А деньги? Я же из армии, за душой ни копейки. С родителей тянуть совестно.