Тугайно-тростниковый скиффл

Я принялся за дело, и вскоре заяц был готов к употреблению в качестве полуфабриката.

– Сколько? – спросил я Юрика.

– 51 секунда.

– Вот, видишь?

Молча каждый из бывших зрителей взял в руки по зайцу и попытался превзойти мой результат. Первым расправился с тушкой Николай, но вышел за пределы одной минуты. Последним оказался Юрик. Но, в целом, мы быстро покончили с процедурой разделки животных и попытались запихать их в казан. И хотя посуда по объему значилась пятилитровой, все зайцы в неё входить отказывались.

– Надо порезать их на порции, – многозначительно заявил я.

Но даже поделенное на куски мясо выглядывало из казана наружу.

Никто не сомневался, что завтра набьем дичи не меньше. Впереди было уйма времени. Хранить добычу до отъезда в наши планы не входило, да и негде. Целый день мы ничего не ели, поэтому ни у кого в голове не могло возникнуть мысли, что мяса для варки слишком много.

Установили казан над огнем. Я со значением положил внутрь очищенную головку лука, и оставили блюдо на время в покое.

Пока ужин готовился, поставили палатки, приготовили спальные места, перекурили и сгрудились у казана.

Вода почему-то выкипала с поразительной поспешностью, и приходилось несколько раз добавлять в казан холодной, желтоватой жидкости из озера.

Где-то через час Марат предложил до начала трапезы попить чаю. Поставили на огонь чайник. Попили с сушками напиток, слегка отдающий болотом, и снова уселись у костра. Молча перекурили.

– Может, уже готово? – нетерпеливо проронил Юрий Иванович, которому ожидание еды стоило больших усилий, чем остальным.

Я отрезал от зайчатины кусочек и попробовал на вкус. В меня вперились три пары голодных глаз.

– Ну, как? – снова встрял Юрик.

– Еще не готово.

– Я думаю, следует перевернуть. – посоветовал Николай Константинович. – Нижние куски положить наверх, а верхние вниз и посолить.

Но реализовать на деле этот совет оказалось делом непростым. После неуклюжих попыток проделать предложенную операцию непосредственно в казане несколько кусков мяса угодили в костер, и расплескалась часть драгоценной жидкости.

– Ты так весь навар выльешь наружу, – забеспокоился Николай.

Тогда я взял две миски и поделил в них верхние и нижние части.

– Теперь попробуй те кусочки, что снизу варились, – снова выдал рекомендации дотошный Николай Константинович.

Я долил в казан еще воды, посолил варево, но пробовать не стал из вредности.

– Давай подождем еще полчасика, – осадил я надоедливого советчика.

Юрий Иванович от моих слов пошатнулся, едва не свалившись со стула.

– Сколько можно? – взревел он.

– Сколько нужно – столько будешь ждать, – отвязался я на Юрике.

Через час мы шумно уселись за стол. Я приволок казан. Николай достал бутылку водки и нетвердой рукой налил в кружки себе, мне и Юрику по пятьдесят граммов целебной жидкости. Я приступил к раздаче приготовленной дичи.

– За успех нашего мероприятия, – произнес заздравный тост Николай Константинович.

Мы, кроме Марата, дружно осушили «бокалы» и запустили в чашки свои деревянные ложки.

Бульончик нас не порадовал. Он отдавал болотом с примесью мыла.

Попробовали мясо. Оно оказалось недоваренным и с трудом отделялось от костей. Даже седлышко, наиболее мягкая, без волокон часть тушки, не вселяло оптимизма при употреблении. Вареная зайчатина имела привкус чего-то несъедобного с ярко выраженным запахом, какой обычно источает загнанный зверь. Даже Дуська брезгливо фыркала у своей миски.

Но, несмотря на явное несоответствие данной пищи общепринятым кулинарным стандартам, мы поедали её усердно, и я бы даже сказал, с каким-то хищным остервенением.

В конце ужина я поделился своими соображениями по поводу съеденного деликатеса.

– Все же дичь надобно жарить, а не варить.

– Нам надо двигаться к речке, – поделился своим умозаключением Николай. – Там вода проточная и не воняет болотом.

– Ребята, давайте утром сбегаем на озера, постреляем уток, разведаем, где речка, а уж потом переберемся туда, – внес своё предложение Марат.

Вариант Марата посчитали разумным.

V

На следующий день Марат поднял нас еще затемно. Раздули угли, подложили ветки саксаула, и лагерь ожил. Николай поставил на огонь чайник. Стали молча готовиться к утренней зорьке.

За ночь природа остыла. Повсюду лежал иней.

Как только оделись и подготовили снаряжение, тут же поспешили поближе к костру. Поеживаясь от холода, протянули к полыхающим сучьям окоченевшие пальцы. Потянулись за сигаретами. Каждый выбрал из горящей кучи по тоненькой веточке с синеватым пламенем на конце и со значением прикурил, сладострастно вкушая прелести походной жизни.

Скоро крышка чайника заплясала, а из носика повалил густой пар. Это был сигнал к завтраку. Переминаясь с ноги на ногу, мы столпились у стола, соображая, что поесть. Открывшаяся взору картина не вызывала аппетита. С вечера на нем оставалась немытая посуда и остатки продуктов, покрытые тонким снежным слоем. Хорошо, что кто-то уложил хлеб в целлофановый мешок. Николай достал замершую булку и стал тонко нарезать. Юрик принес две консервные банки без этикеток и вспорол их своим огромным охотничьим ножом. В одной из них оказалась тушенка, а в другой сливочное масло.

– Это Вера со склада НЗ принесла, – пояснил Юрий Иванович. Его жена работала в штабе военного округа и при обновлении неприкосновенных запасов ей, как члену комиссии, периодически кое-что перепадало из заначки.

Никто не видел сливочного масла в такой непривычной глазу упаковке, поэтому сразу потянулись к данному продукту животного происхождения.

– Отличное масло, – заключил Марат, слизывая остатки жирового вещества с кончика ножа.

Тем временем Николай Константинович нанизал отрезанные ломтики хлеба на ветку джиды и сосредоточенно принялся вертеть её над огнем. До нас донесся приятный запах свежеиспеченного хлеба. Не раздумывая, мы кинулись к ближайшему дереву с целью отыскания подобных приспособлений для осуществления аналогичных действий. Марат быстренько накромсал куски хлеба, а я аккуратно разместил на углях банку тушенки. Через пару минут все сидели у костра и, вдыхая хлебные ароматы, готовили, по выражению Николая Константиновича, гренки. Закопченные теплые ломти белого хлеба я обильно покрыл сливочным маслом, а поверх горкой уложил тушенку.

– А это – бутерброд по-кураксински, – в свою очередь заявил я, демонстрируя изделие окружающим. Под таким названием – Кураксу – находился ближайший от нас поселок.

Употребив горячую пищу, названную в честь реального географического места, мы значительно приободрились, а после выкуренной с чувством сигареты на сытый желудок были готовы к решительным действиям.

Ночная мгла начинала уже таять, когда мы цепочкой выдвинулись по направлению к озерам. Впереди в качестве проводника бодро вышагивал Марат, замыкал процессию Юрий Иванович.

Через четверть часа подошли к черневшей еще издалека стене тростника. Повеяло болотным запахом. С водоема доносилось разноголосье лысух, кряканье уток и отрывистый свист куликов. Из-за частокола водной растительности проглядывало зеркало воды. Озеро тянулось до горизонта, местами исчезая за барханами, и в ширину достигало не более шестидесяти метров.