Переливалась грусть аккордеона,
Все повторявшего одну и ту же
Чудесную мелодию любви:
«Ах, неужели это так возможно…»
Мария дивной музыке внимала
И слезы на глазах Ее блестели,
В которых отражалось многоцветье
Исполненных сиянья витражей.
Внезапно перед Нею засверкала
Жемчужинка на мраморной плите, —
С оконного розария, должно быть.
Печальная улыбка пробежала
По лику Приснодевы, и Она
Жемчужинку ступнею оттолкнула.
От легкого толчка Иисус проснулся
И с нежностью к Ней ручки протянул,
И стали Мать с Младенцем миловаться.
Она в алтарь прошествовала тихо
И села с краю на скамью резную,
Где иереи часом отдыхали.
Привольно Ее волосы струились,
Переплетаясь с лиственной резьбою,
Топорщилось простое одеянье,
И радостный румянец мимолетом
Ее высокого чела коснулся.
Потом Она кормила Иисуса.
Он ручками своими обхватил
Ее святую грудь, и влажный ротик
К набухшему прильнул сосцу, который
Придерживала пальцами Она.
Он пил и пил, помалу насыщаясь,
Его глаза сияли полным счастьем,
Когда смотрели на родную Мать.
Она в ответ блаженно улыбалась,
И взгляд Ее задумчивый парил.
И тишина царила в Божьем храме.
На солнечном окне жужжали мухи
Да мотылек, случайно залетевший,
Вдоль рамы крылышками шелестел.
Лишь чмоканье Младенца раздавалось,
Когда дыханье Он переводил.
И тихо-тихо поднимался ввысь,
В глухую темноту крестовых сводов,
Старинной детской песенки напев.
Der alte Herr
„Kennst du nur den alten Herren,
Der zur selben Mittagstunde
T?glich durch dieselben Stra?en
Seine Promenade macht?“
„Ja, ich kenne ihn, er wohnet