Разделенные

– Это… нужно нам, – её голос был резким, почти оборонительным. Она обхватила руками бутылку с водой, как будто защищала её от чужого взгляда. – Без этого мы не сможем… выжить.Глория резко вскинула голову и посмотрела на Генриха:

– Выжить? – переспросил Генрих, чувствуя, как холодок пробежал по спине.

– Мы просто берём то, что больше никому не нужно, – его голос звучал успокаивающе, но в нём проскальзывали ноты усталости и скрытого раздражения.Старик быстро перебил:

Генрих не ответил, но взгляд его задержался на странной коллекции. Теперь ему казалось, что за этими людьми скрывается что-то гораздо большее, чем просто тревога или неадекватность.

– Кто вы и что вы тут делаете? – Генрих решил взять инициативу в свои руки, чувствуя, как растёт беспокойство. Его голос стал твёрже, а взгляд – настойчивее. – Что это за место и как вы вообще оказались в этой части шахты?

Слова, казалось, врезались в воздух, вызвав мгновенную реакцию. Мужчина напрягся, его плечи чуть приподнялись, а голова будто втянулась в плечи, как у испуганного зверя. Он не ответил, только перевёл взгляд на старика, словно ожидая, что тот возьмёт на себя тяжесть разговора.

Старик бросил на Генриха быстрый, полный тревоги взгляд. Его глаза словно просили: "Не дави, не задавай вопросов, не заставляй нас говорить". Руки его дрожали, когда он машинально поправил воротник своей поношенной рубашки.

Женщина, сидевшая на кровати, продолжала раскачиваться вперёд-назад, как маятник. Бутылка с водой, зажатая в её руках, вздрагивала в такт движению. Она будто не слышала вопроса Генриха, или же намеренно игнорировала его.

– Мы… Мы не хотели проблем, – наконец пробормотал старик, слова выходили с трудом, словно ему приходилось выдавливать их из себя. Его голос дрожал, как тонкая нить, готовая порваться. – Просто искали безопасное место. Только и всего.

– Безопасное место? – переспросил Генрих, его брови нахмурились. – В этой шахте? Здесь давно уже никого не должно быть.

Старик отвёл взгляд, будто отговаривался молчанием. Мужчина с опаской сделал шаг назад, словно хотел исчезнуть из поля зрения Генриха, но вместо этого наткнулся на рохлю. Она чуть качнулась, издав низкий гул.

– Вы… сбежали откуда-то? – Генрих попытался сделать голос мягче, хотя внутри всё сжалось. – Или вас сюда кто-то привёл?

Женщина вдруг остановила раскачивание, её голова резко поднялась. Её глаза сверкнули в тусклом свете, но в этом взгляде было что-то беспокойное, почти болезненное.

– Не твое дело, – тихо, но резко сказала она. Её голос прозвучал будто издалека, низкий и хриплый, словно она давно не разговаривала.

Старик дернулся, но ничего не сказал. Мужчина молча скрестил руки на груди, глядя на Генриха настороженно, как будто тот был врагом, которого следовало держать на расстоянии.

Генрих почувствовал, как гнетущая тишина снова нависает над ними. Всё в их поведении – раскачивание, испуганные взгляды, нежелание отвечать – кричало о том, что с ними не всё в порядке.

– Мы больные люди, – мужчина заговорил тихо, но его голос прозвучал чётко, будто эти слова не раз прокручивались у него в голове. Он поднял руку и указал на логотип на выцветшем комбинезоне. – Прояви милосердие. Мы не хотим проблем. Мы просто не хотим быть в лечебнице и проходить эту "реабилитацию".

Его глаза смотрели на Генриха с такой отчаянной мольбой, что тот невольно почувствовал себя неловко.

– Пожалуйста, не говори никому про это место. И… – мужчина сделал паузу, как будто обдумывал, стоит ли продолжать. Затем, собравшись с духом, добавил: – Разреши мне подойти к Кении. Я должен помочь ему прийти в себя.

Генрих посмотрел на бесчувственное тело, лежащее неподалёку, и почувствовал, как внутри борются сомнения. Эти люди казались странными, возможно, опасными, но что-то в голосе мужчины – смесь просьбы и скрытого страха – не дало ему возразить.

– Хорошо, – пробормотал он, отступая в сторону.

Мужчина с облегчением кивнул и медленно подошёл к Кении. Он опустился на колени, осторожно проверил пульс, приложив пальцы к его шее. Лицо мужчины оставалось сосредоточенным, но руки слегка дрожали.

– Всё будет хорошо, друг, – прошептал он, больше себе, чем кому-либо.

Затем он потянулся к ящику, стоящему рядом, и извлёк оттуда небольшой ингалятор с блестящей металлической поверхностью. Прыснув спреем у носа Кении, он замер в напряжённом ожидании.

Через несколько секунд тело Кении дрогнуло, затем он закашлялся и с трудом открыл глаза. Мужчина обрадованно улыбнулся, но его улыбка выглядела вымученной, как будто он сам вот-вот потеряет сознание.

– Вот так, вот так, – сказал он, успокаивающим тоном, проводя рукой над лбом Кении. – Ты в порядке, всё хорошо.

Генрих наблюдал за этим молча, чувствуя, как его растерянность только усиливается. Всё это выглядело неправильно: их страхи, их действия, их слова. Но что-то в их поведении заставило его почувствовать вину, будто он стал случайным свидетелем чужой боли, о которой не стоило знать.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросил Генрих, стараясь, чтобы голос звучал искренне. Он чувствовал, как его вина за вторжение в чужую жизнь становится почти осязаемой.

Мужчина, усадивший Кенни на кровать, остановился и внимательно посмотрел на него. В этом взгляде было всё сразу: сомнение, будто он пытался понять, можно ли доверять Генриху; упрёк, словно парень уже успел нанести им непоправимый ущерб; и скрытая тревога, что отпускать его – это как отпустить ящик Пандоры.

– Уже помог, – произнёс мужчина после долгой паузы, и в его голосе прозвучала холодная отчуждённость, смешанная с раздражением. – Достаточно будет, если про нас никто не узнает. О себе мы, как-нибудь, сами позаботимся.

Его слова прозвучали как приказ, а не просьба. Генрих почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он кивнул, но не смог отвести взгляд от мужчины, который, похоже, обдумывал каждое своё движение и слово.

– Хорошо, – наконец произнёс Генрих, сглотнув. – Я ничего не скажу.

Мужчина ещё мгновение смотрел на него, будто взвешивая, стоит ли верить его обещанию. Затем он кивнул, но напряжение в его позе не исчезло.

– Вот и славно, – бросил он, возвращаясь к Кенни, который всё ещё выглядел слабым, но постепенно приходил в себя.

Генрих стоял, не зная, что делать дальше. Он чувствовал, что его присутствие здесь было нежелательным, но уходить сейчас казалось не менее неправильным. В воздухе между ними повисла гнетущая тишина, которую никто не спешил нарушить.

– Как вам удалось реанимировать этот жилой модуль? – спросил Генрих, чтобы заполнить неловкую паузу.

Мужчина поднялся, еще раз убедившись, что с Кенни все в порядке. Затем он подошел к Генриху и внимательно посмотрел ему в глаза. Несколько секунд этого прямого, почти пронизывающего взгляда заставили парня напрячься, но неожиданно мужчина протянул руку для рукопожатия.

– Генрих! Меня зовут Алекс, – представился он. В его глазах горел искренний, но слегка безумный блеск, который выдавал некоторую неадекватность. – Прошу прощения, что не сделал этого сразу.

Алекс жестом указал на модуль.

– Этот модуль собрал для нас Кенни. Раньше он работал на заводе, где производили такие подземные жилые комплексы, – с гордостью сообщил Алекс.

Генрих бросил взгляд на лежащего на кровати мужчину. Уважение и удивление мелькнули в его глазах. Судя по всему, работа потребовала не только огромного труда, но и высокой квалификации.

– Позвольте представить остальных, – продолжил Алекс, жестом приглашая внимание к остальным присутствующим. – Это Глория, наша дама и специалист по медицинскому оборудованию. Правда, после процедур в лечебнице её навыки немного позабылись, но мы все надеемся, что она восстановит их.

Глория слегка улыбнулась, явно смущённая упоминанием своего прошлого, но ничего не сказала.

– А это Роберт, – Алекс указал на старика, скромно стоявшего у стены. – Наш гений энергетики. Он способен добыть энергию буквально из воздуха! Его умения жизненно важны для поддержания этого модуля.

Роберт молча кивнул, подтверждая слова.

– Ну а я, – продолжил Алекс с лёгкой улыбкой, – специалист по работе с комплексами по добыче полезных ископаемых. Выходит, мы с вами коллеги, Генрих.

Все четверо смотрели на Генриха с надеждой, осторожностью и боязнью в глазах, словно стая воробьёв, готовая улететь при малейшем неправильном движении. Но в их поведении было что-то странное: кто-то из них чуть заметно вздрагивал, кто-то постукивал пальцами по бедру в каком-то нервном ритме, а Глория, будто не замечая, всё время теребила рукав своей одежды, мрачно что-то шепча себе под нос.

– Очень приятно, – растерянно произнёс Генрих. Его слегка пугали резкие перепады настроения этих людей: от едва сдерживаемой агрессии и явного страха до внезапного, почти театрального дружелюбия и открытости.

– Вы присаживайтесь, – предложил Алекс с резким, почти болезненным энтузиазмом, неожиданно хлопнув себя по бедру. Он подошёл к большой столешнице и смахнул на пол детали от разобранных механизмов, при этом засмеявшись так резко, что Глория вздрогнула.

– Давайте выпьем немного домашнего самогона, – сказал он, внезапно понижая голос до заговорщицкого шёпота. – Кенни умеет его гнать из фруктовых картриджей.