Гвоздарь вздрогнул от мысли, что может повторить судьбу отца.
– Я не такой, как он.
Улыбка исчезла с лица Тула.
– Не жалей Синеглазую, – проворчал он. – Рвать друг друга на куски – это людская природа. Радуйся, что происходишь из рода убийц.
– Отстань от него, – сказала Пима.
– Где Счастливица? – спросил Гвоздарь.
– Богачка? – уточнила Садна. – Ушла на берег. Там ее люди, спасатели. Час назад пришел клипер. – Она посмотрела на Тула. – Ричард пытался с ними встретиться и что-то предложить.
– Ее люди здесь? – удивился Гвоздарь. – Она сказала нам, что никто не знает, где она… – Он осекся, гадая, не обманули ли его в очередной раз.
Нита вылетела на полянку с криком:
– Это они!
– Твои? – недоверчиво спросил Гвоздарь.
Она помотала головой, тяжело дыша:
– Те, кто меня преследовал. Люди Пайса. И у них полулюди.
Садна впилась в нее взглядом:
– Те, что на берегу… это твои враги?
Нита с трудом переводила дыхание.
– Я нужна им, чтобы надавить на отца.
– Они знают, что ты здесь, – сказала Садна. – Ричард только что не заорал об этом, едва они высадились.
На лице Счастливицы отразился страх.
– Нельзя, чтобы они меня поймали. Мне надо спрятаться.
Садна и Тул переглянулись.
– Если ты уйдешь в джунгли…
– Лопес разыщет. – Тул покачал головой. – И откуда ты возьмешь для нее еду? Кто защитит ее, если Ричард ее поймает? Ей лучше бежать.
– Мы собирались сесть на товарняк до Орлеана, – вмешался Гвоздарь. – Она сказала, там есть люди, которые ей помогут.
Садна нахмурилась:
– Тебя не пустят в зону погрузки. Никто туда не пройдет без разрешения Лаки Страйка. А Ричард и Лаки Страйк теперь заодно.
– Мы можем запрыгнуть на поезд.
– Опасно.
– Не так опасно, как ждать сделки, которую отец заключит с мажорами.
Тул задумался.
– Это возможно. Если им хватит ловкости.
– Она сказала, что быстро бегает, – сообщил Гвоздарь.
– Если нет, то она может умереть.
– Она так или иначе умрет.
– А ты, Гвоздарь? Ты готов пойти на риск?
Гвоздарь хотел было ответить, но задумался. Готов ли он? Действительно ли хочет связать свою жизнь с этой девочкой? Он зло тряхнул головой. Беда в том, что он уже поссорился с отцом, и примирения не будет, как ни старайся. Ричард Лопес ни за что не снесет такого оскорбления, как уничтожение его команды.
– Мне здесь тоже не жить, – сказал он. – Он будет искать меня всерьез. Не захочет потерять лицо. Слишком многие будут смеяться.
Садна покачала головой:
– Я не могу так. Не могу оставить моих людей. С тобой никто не пойдет.
– Мы с Пимой…
– Нет, – твердо произнесла Пима. – Я в этом не участвую.
– Нет?
– Я не брошу маму.
– Но мы же говорили, что надо убираться отсюда. Подальше. – Гвоздарь постарался скрыть охватившее его отчаяние.
Он-то думал, что они команда и должны держаться вместе.
– Это ты говорил. Не я.
И тут все встало на места. У Пимы семья. Что-то настоящее. Что-то, за что можно держаться. Конечно, она не станет рисковать, не побежит вместе с ним. Надо было сразу догадаться. Он заставил себя кивнуть.
– Ладно, залезем в поезд и доберемся до Орлеана за пару дней. Вряд ли это так трудно.
Пима вытянула руку с перевязанными пальцами:
– Уверен? У Рени обе руки были целы, и все равно он превратился в фарш.