Дом там, где твое сердце

– Разожги жарче огонь, Керим, – Хусейн Лалие мельком глянул на скорчившегося у дверей слугу. – День сегодня холодный, наверное, будет снег.

Худощавый, невысокого роста Керим опрометью бросился к брускам дерева, сложенным у решётки камина.

– Опять холодно, эфенди, – ворчливо пожаловался он. – В этой стране всегда холодно, всегда белый снег. Зачем только господину Омару потребовалось…

– Замолчи, Керим, – без всякой злости остановил его хозяин. Слуга и сам был готов уже провалиться сквозь землю: как только он, рождённый вором, осмелился обсуждать побуждения своего господина? Лишь более двадцати лет службы Лалие оправдывали его.

– А что, Керим, – снова заговорил Хусейн, поворачивая расстроенное лицо к окну, – Омар снова грустит? Не пристало воину так тосковать из-за женщины.

Омар Лалие действительно уже третий день не выходил из своих покоев, отказывался от еды и пребывал в раздражительном состоянии духа.

– Господину жениться надо бы, – Керим ибн-Баррадех старательно разжигал одно полено от другого.

Хусейн не стал сердиться на поучительный тон слуги. По правде говоря, советника лучше Керима у него не было, а всё потому, что паренёк отождествлял свою выгоду с выгодой своего хозяина. Без Хусейна Лалие Керим перестал бы существовать.

– Я ждал, что так оно и случится сразу после месяца Уразы. Да девушка, видно, попалась норовистая. А может, дело не в ней, Керим? Может, отыщешь Омару другую гурию, и перестанет он тосковать, оскорбляя своим видом взор Аллаха?

– Я бы нашёл, эфенди, – слуга проворно повернулся к господину на кончиках пальцев ног, – но уж красивее госпожи Рейхан сыскать трудно. А вчера Омар прогнал её из своих покоев и назвал блудницей… – Керим умолк.

Хусейн посмотрел на преданного слугу с огоньком понимания в глазах.

– Что, не оставили тебя косы Рейхан равнодушным, Керим? Уж гурия из гурий дочка Маржан, а и она Омару не угодна. Странное происходит с нашим мальчиком, Керим. Приворожила его северная колдунья.

Во взаимном уважении к мощным чарам Элизы Линтрем двое мужчин помолчали. И снова разговор начал Хусейн:

– А ты как считаешь, Керим, хороша ли светловолосая?

– Чудо как хороша, эфенди, – с искренней убеждённостью откликнулся слуга. – Только сердце у неё холодное, и нет покоя в душе.

– Она, Керим, несчастная, а не холодная, – Хусейн задумчиво гладил левой рукой свою небольшую бороду. – Не было в её жизни мужчины, который разбудил 6ы её, не познала она мужской ласки, хотя давно настала подходящая пора, – сам Хусейн взял свою первую жену Голе-Мохтар бен-Шаккум, когда невесте исполнилось тринадцать. Жениху же было около сорока.

– Дева не знает своих желаний, а Омар надеется дожить до того дня, когда она поймёт. Если всё оставить идти естественным ходом, мы с тобой, Керим, замёрзнем в этих снегах.

Кинув взгляд за окно, сын пустыни невольно содрогнулся.

– Настала пора предложить Аллаху свои услуги. Послушай, Керим, что я решил…

Двадцать пятый день рождения господина отмечать слугам в поместье было строго запрещено, чему немало способствовало унылое настроение самого Омара Лалие. Одетый в белый восточный бурнус, он появился из своих комнат утром на час, чтобы раздать традиционное денежное вознаграждение слугам, а те, в свою очередь, поднесли столь же традиционный брусок козьего сыра и кувшин молока. Муэдзин, живущий в поместье, прочёл пять молитв, прося Аллаха благословить жизненный путь Омара Лалие. Но роскошных пиршеств не было, вместо трапезы, разделённой с друзьями, Омар отправился в «Покои малой жемчужины», где обитала его женщина. Через пять минут все явственно услышали крики и звон бьющейся посуды.

Наклонив голову, Марис проворно отступил с траектории летящего в него серебряного блюда. Такого озлобления в Элизе, как за последнюю неделю, с тех пор, как они вернулись от Лаймен, он не ожидал встретить никогда. Лиз Линтрем мгновенно вспыхивала, но и быстро остывала, и начинала раскаиваться в совершённых под влиянием злости поступках. Но в этот раз… Уже восемь дней, как она сердито шипела, стоило ему сделать шаг в её сторону, и всё время планировала новый побег. Марис уже отобрал у неё связанную из простыней верёвку, по которой она пыталась вылезти из окна. На следующий день она попробовала оглушить кувшином стражника, охраняющего её покои, а через два часа уже перепиливала столовым ножом железные прутья только что установленной на окне решётки.

– Лиз, – вскинув руку, Марис поймал направленный в него флакон с французскими духами – к счастью, закупорен он был хорошо, – может, ты успокоишься хоть на день, а?

– Ни за что! – отрезала неукротимая амазонка.

– Сегодня у меня день рождения, – продолжил уговоры Марис. – Сделай мне подарок, угомонись.

– День рождения? – девушка замерла с зажатой в руке маленькой жёсткой подушкой, уже приготовленной для метания. – Я не знала. Похоже, ты и вправду заслуживаешь подарка, Марис Стронберг…

Она отбросила подушку в сторону, направилась к нему, и Марис в который раз купился на блеск увлажнённых языком губ и сияние чёрных, словно лунная ночь, нежных глаз. За что и был спустя четверть минуты вознаграждён сильным ударом в солнечное сплетение.

Марис согнулся пополам, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха в трепещущий от боли организм. Элиза наблюдала за его судорогами со спокойным удовлетворением.

– Достаточно одного подарка или добавить ещё?

– Добавить… – прохрипел Марис. Морщась больше для усыпления её бдительности, он неожиданным стремительным рывком толкнул скандинавскую воительницу, вжимая её в угол.

– Ой… – Лиз Линтрем затравленно огляделась поверх его правого плеча. Но лицо Мариса сразу же заслонило весь мир.

– Прикидываешь, как тебе вывернуться и убежать, да, красавица? Или просто боишься? Я 6ы на твоём месте боялся, клянусь могилой пророка.

– Поменяемся местами? – бодро предложила ему Лиз.

Марис только вздохнул – эта девчонка двумя-тремя словами ухитрялась испортить весь антураж. Не бить же её кнутом, в самом деле!

Однако управу можно было найти и на неё.

– Давай поменяемся, – отпустив руки Элизы, Марис прошёл в глубь комнаты и лёг на спину на кровать. Лиз растерянно смотрела на него. А лицо Мариса приняло выражение пресыщенное и скучающее, даже капризное. – Давай представим, что это не я, а ты меня хочешь и пытаешься завоевать. Что 6ы ты предприняла на моём месте?

– Я не буду играть в такие игры, – Лиз насупилась.

Марис равнодушно пожал плечами.

– Это ты предложила. Не любишь держать своего слова, сразу в канаву – и в кусты?

– Неправда! – Лиз разозлилась. – Пусть я не барских кровей, а только данного слова не нарушаю!

– Тогда играй.

Элиза закусила губу, понимая, что по причине собственной вспыльчивости попала в ловушку и теперь уже нет возможности с достоинством отступить.

– Чёрт, – подняв руки, Лиз в замешательстве взлохматила волосы, – и с чего обычно начинают обольщать?

– Попробуй распустить пёрышки, – лёжа на боку, Марис наблюдал за нею без всякого интереса. – Видела, как это делают петухи?

– У меня нет хвоста! – огрызнулась Элиза.

– Очень жаль, – Марис закрыл глаза. Всем видом он говорил, что помогать ей не собирается. Глубоко внутри себя, где-то в области желудка, Лиз почувствовала тёплое мерцание огонька азарта. Если она сумеет растормошить его, доказать, что она способна на страсть – в объятиях более подходящего мужчины, Стронберг отпустит её к Андресу. Или… к чёрту сомнения, конечно, отпустит!

Лиз несколько раз потянулась, разминая застывшие спину и плечи, присела на табурет перед зеркалом. И приступила к нехитрому, но действенному женскому ритуалу – расчёсыванию волос. Очень к месту была 6ы сейчас отдалённая музыка, и Лиз начала тихонько мурлыкать французскую балладу о несчастной любви, поклявшись как можно скорее выучить песенки рискованного содержания. Белые волосы искрящимся облаком окутали её плечи, спускаясь до самой талии. Нет, не напрасно она не решилась отрезать косы, подумала Лиз, с удовлетворением слыша участившееся дыхание Мариса. В левом зеркале было заметно, что Стронберг более не притворяется равнодушным, а хищно смотрит на её волосы. Руки Лиз коснулись шнуровки платья. Марис немного приподнялся на кровати, и тут Лиз резко встала, одновременно поворачиваясь к нему. Волосы описали полукруг и упали спереди на её плечи, платье удерживалось уже не шнуровкой, а только подъёмом груди.

– Нравится курочка, петушок? – ласково пропела Элиза. Словно сжигаемая страстью, она провела ладонями по бёдрам, прижимая к ним тонкую шерстяную ткань, а потом потянула край юбки кверху.

Лиз видела, что терпение Стронберга на исходе, и успела ловко отпрыгнуть долей секунды раньше, чем он набросился на неё. Но край платья всё же оказался в его руках, и Марис медленно надвигался на Лиз, подтягивая юбку к себе. Глаза его были так выразительны… Лиз на секунду захотелось скинуть всю одежду и оказаться в его объятиях. Принадлежать ему… Боже, о чём она только думает!

Стронберг стоял уже близко.

– Ты прекрасна, – глазами, взглядом он искушал и соблазнял Лиз, пока руки стягивали вниз развязанное платье. – Отдайся мне, и мы оба выиграем в нашем договоре.