Предел. Часть 1

– Договаривай об аресте. Это меня касается? – сам того не замечая, я перешел на шепот.

– Вольдемар, Совет Существующих признал тебя опасным для Предела. Ты не можешь быть теперь обычным Пришедшим. Тебя решено изолировать.

Я встал, сложил руки за спиной и начал медленно похаживать по комнате.

– И куда же, позволь узнать меня оформят? В сферу для вновь прибывших Пришедших? Куда? Может, в Жизнь, в Смерть, в Рождение? Куда мне теперь? Тоже мне, нашли врага народа! Или к Пленникам меня теперь отправите?

При упоминании о Пленниках Пашка передернулся. Он ничего не отвечал, только постукивал по колену руками, сложенными в «замок». Я наклонился к его лицу:

– Паша, ты же знаешь, я не хотел этого. Ты же знаешь.

– Да, знаю. Ясная знает, Вольдемар. Но им здесь видно этого не было. Им все равно, что и как ты делал, у них есть только итоги, результаты. Предел просочился в Жизнь, активизирован проход из Предела в Жизнь и обратно, в складках времени уплотнения и растяжки… Вот, Вольдемар, далеко не полный список того, о чем знает Предел. И во всем этом замешан именно ты.

– Но ведь… – я сел в кресло напротив Пашки.

– Добрыми делами вымощена дорога в ад. Знаешь такое изречение? Сейчас оно более всего подходит к твоей ситуации, – Паша говорил медленно, растягивая слова, словно смакуя каждый звук.

– Лучше бы я не перенес переход из Жизни на Предел. Зачем меня вернули? – отчаяние охватывало меня.

– Ты здесь. Значит, ты должен нести ответ за свои поступки.

– Поступки? Поступки, ты говоришь? Поступки можно совершить только по своему волеизъявлению. Кто спрашивал меня, хочу ли я покидать Предел и идти в Жизнь, чтоб увидеться с матерью?! Меня взяли силой! Поимели меня! Опустили! – я с яростью стукнул по столу кулаком.

Пепельница, вздрогнув, подпрыгнула и выплюнула из себя часть пепла.

– Ты и этого не хотел сделать? – спросил Пашка спокойно и, взяв щепотку рассыпавшегося пепла, растер его пальцами.

– Издеваешься?

– Чуть-чуть, – улыбнулся он.

Я его сейчас убью. Я сжал кулаки и медленно поднялся. Кровь прилила к лицу. Паша, видя мое состояние, тоже встал, отряхнул руки и сунул их в карманы.

– Тихо, тихо, Вольдемар, – зашептал он, – спокойно. Я уже ухожу.

Он протянул мне руку для прощания. У меня совершенно не было желания пожимать ее. Я был невыносимо зол на него. На чью поддержку мне рассчитывать, если даже он отвернулся от меня? Пашка силком принял в рукопожатие мою кисть, пристально глядя в глаза. Я почувствовал, что Пашкину ладонь и мою отделяет свернутая бумажка. От сердца мгновенно отлегло. Значит, он просто не мог иначе. Я тайком сунул полученную записку в карман.

– До скорого, Вольдемар, – пытаясь не менять тона, попрощался Паха. – И помни, Предел с тобой сейчас везде и всегда, – он окинул взглядом комнату. – Ты в туалете-то сегодня был?

Я понял, что он имеет в виду далеко не поддержку Предела, а констатирует неотрывное внимание его ко мне. Значит, туалет самое неконтролируемое место? Если, конечно, я правильно истолковал его слова.

– Бывай, – бросил я.

Пашка исчез за дверью.

Так! Значит, Предел объявил мне войну? Что ж, повоюем!

Глава 20

Я внимательно оглядел комнату. Все чужое: узкая кровать, два кожаных кресла у стеклянного столика, ковер на полу, серые жалюзи на огромном окне. Все скромно и без вкуса. Никакого дизайнерского мотива. Скрытых камер я не заметил. Их тут, собственно, прятать особо некуда. Возможно, на Пределе они выглядят иначе, чем я мог бы предположить. На то они и скрытые, чтоб такие, как я, их не видели. Сделав несколько шагов, я дернул ручку входной двери. Заперто. Этого и следовало ожидать. Я враг. Я арестант. Так, пройдем-ка в туалет. Шикарный черный унитаз. Он мог бы претендовать на звание произведения искусства, если бы не был настолько вычурным и нелепым в этом помещении. Зачем на Пределе унитаз? Здесь совершенно нет в нем необходимости, обычная имитация Жизни. Хотя мне вот пригодился же. Я уселся поудобнее и развернул небольшой голубоватый листок бумаги. «Вольдемар, мы с тобой. Все прослушивается и просматривается. Будь готов на триста двадцатый шаг по выходу. Ясная в курсе. Павел». Что ж, емко, кратко, лаконично. А самое главное, ничего не понятно. Я встал, мелкие кусочки записки бросил в унитаз и обильно смыл. «Вот и ты пригодился, парень», – захлопнул я унитазную крышку.

В комнате я нос к носу столкнулся со своим гидом.

– Может, ты соизволишь мне объяснить, где я нахожусь, – я явно переигрывал.

– Это одна из комнат Целительницы. Здесь особая полезная для Пришедших атмосфера, – смущенно ответила Ясная, накручивая на палец выбившийся локон.

– Что атмосфера здесь особая, я уже понял. Посиди со мной, Ясная.

Мы присели в кресла.

– За тобой скоро придут. Надеюсь, Пришедший Павел объяснил тебе твой нынешний статус на Пределе.

– Очень расплывчато. Пояснения не помешали бы.

Я взял ее руку. Прохладная, с аккуратными ровными розовыми ноготками, длинными пальчиками. Я поднес ее ладошку к губам. Пахнет мандарином.

– Не надо, Вольдемар, – произнесла она очень тихо, почти шепотом, и отняла руку. – Тебя решено определить в одну из комнат коридора Предела. Там будет все, что ты пожелаешь, кроме дверей. Ты ни с кем не сможешь общаться, чтоб не навредить. И уж, конечно, не сможешь выйти.

– С ума сойти. Меня еще и в одиночку сажают. Просто зашибись! Не проще ли было бы стереть мне память и отправить в Жизнь?

– Не проще, Вольдемар. Не проще! Никто не знает зачем, но все уверены, что ты еще необходим Пределу.

– Для чего? Чтоб уж добить его до самого конца? Разве кому-то не достаточно уже сыгранной мною роли? Может, хватит надо мной издеваться?

Больше всего мне в этой истории не нравилась перспектива скорой разлуки с Ясной. Но ведь мне должна быть предоставлена возможность реабилитироваться. Я же должен пройти через складки времени. Почему об этом все молчат? Или я уже вернулся, не оправдав надежд Предела? Хотя, нет, если вернулся, значит, оправдал. Соответственно, я там еще не был.

– Вольдемар, Предел рассматривает это не вполне как твой арест, а как проявление заботы о твоей же безопасности.

– Ха! – я аж подпрыгнул. – От кого же? Тоже мне ценность нашли. Ясная, уж от тебя-то я этого не ожидал. Не надо прикрываться высокими идеями!

Она отвернулась. Больше никто из нас не проронил ни слова вплоть до прихода Существующего Охранника по мою душу.

– Ты готов, Пришедший? – бросил он в мою сторону.

– Нет, чемоданы еще не собрал, – ухмыльнулся я и протянул ему свои руки: – Вяжите, господин палач.

Существующий вопросительно посмотрел на Ясную.

– Пришедший шутит, – поспешила пояснить она и взяла меня за руку: – Мы готовы.

И только сейчас я до конца осознал, что, скорее всего, вижу ее в последний раз, в последний раз чувствую прохладу ее ладони, смотрю в ее глаза. Захотелось впитать в себя ее образ, надышаться ею… Предоставит ли в Жизни память мне возможность пусть не помнить, но хотя бы изредка видеть ее во сне? Моя Ясная… Все! Не выпуская ее руки, я сделал решительный шаг к выходу. Входная дверь за нашими спинами громко захлопнулась, определив абстрактную точку отсчета. Шаг, два, три… Сначала неосознанно, потом на основе выводов, сделанных из Пашкиной записки, я считал шаги. …Девятнадцать, двадцать, двадцать один… Я тупо смотрел себе под ноги, не замечая шершавых стен недлинного сумрачного коридора, нескольких метров холла Места Встреч, упрекающих и восхищенных взглядов обитателей Предела, сменившихся пейзажем так нравившейся мне раньше улицы. … Сто семьдесят шесть, сто семьдесят семь, сто семьдесят восемь… Существующий Охранник шел впереди, мы с Ясной за ним. Что задумал Пашка? Скоро узнаю. Снова под ногами потянулись квадратные плитки пола. Значит, мы опять в помещении. Никогда еще так долго не тянулось время. Шаги. Шаги. Шаги. Двести сорок два, двести сорок три… Двести девяносто восемь, двести девяносто девять, триста… Триста тринадцать… Ясная сильно сжала мне руку, потом выпустила ее. Я поднял глаза. Мы стояли перед небольшой деревянной дверью. Она странно напоминала мне такую же, как в моей бывшей комнате. А как же триста двадцатый шаг по выходу? Что-то не то. Не мог же Паша ошибиться. Или ошибся я? Охранник толкнул дверь. Она, легко поддавшись, открылась. Я сделал последний шаг и оказался в маленькой круглой комнате.

– Триста четырнадцать, – посчитал я вслух этот шаг.

– Рано считаешь, Вольдемар, – послышался за моей спиной голос Ясной.

Я резко развернулся. Что она имеет в виду? Ясную с Охранником и меня разделял дверной проем. «Через порог не прощаются» – вспомнил я не единожды повторяемую моей маменькой фразу. И, словно воспротивившись ей, произнес, открыв руки для объятий: