Княжна для викинга. Книга 1

– Ты куда?! – спросил Миронег удивленно.

– На улицу. Поищу сестер, – благодушно улыбнувшись самой себе, сообщила Перунка.

– Я не понял, ты что, выйдешь во двор в таком виде?! – Миронег выпучил глаза, обозрев наряд сестры, который виделся ему совершенно нескромным, походящим, скорее, на ночную сорочку, нежели на уличное платье.

– А что такого? Я же ненадолго, – пожала плечами Перуника.

– Ты облачена неподобающе, на тебе слишком мало одежды, – Миронег указал перстом на одеяние Перуники. – Тебя можно перепутать с прислугой.

– На дворе жаркое лето. Сам-то ты не особенно парко одет! – съязвила Перуника. – А я что, должна обрядиться в меха?

– Да посмотри на себя! – возмутился молодой князь. – Твои соски выступают, а подол задран так, что уже скоро покажется пупок! – спереди юбки Перуники были, действительно, подвернуты и заправлены за пояс. Она часто так делала, когда ей было жарко, не заботясь о том, что ее коленки оказывались на виду.

– Ну я же дома…Меня никто не видит, – не слишком яро возразила Перуника.

– Сюда может зайти кто угодно! Немедленно оденься. Ты же не какая-то простолюдинка! Для тебя такой облик непозволителен! И почему твоя голова не покрыта?! Ты же вдова! – заорал Миронег, заметив, что волосы Перуники к тому же еще и не собраны. – И старайся не попадаться никому на глаза! Со смерти твоего мужа прошло еще недостаточно времени, чтобы ты привлекала к себе других мужчин!

– С его смерти прошло уже более чем достаточно! Или я до морщин обязана ходить сенями, прячась от людей?! – зацепив с лавки расшитую тряпицу, Перуника накинула на голову платок, кокетливые концы которого едва прикрывали ее плечи и грудь. – Я надену плат…

– Какой, к Велесу, плат?! – гаркнул Миронег, уперев ладони в бока. – Ты что, не поняла меня?! В нашем доме гости. Много мужиков. Я не смогу сражаться с каждым, кто поимеет тебя в своих мыслях!

– Такое может произойти, даже если буду одета в шубу, – пожала плечами Перуника, украсившись загадочной улыбкой.

– Такое может произойти. Но будет не так заметно, как в случае, если ты станешь разгуливать растрепанная перед носом варягов, славных своими грязными помыслами и помойными шутками! – заорал Миронег. – Я заметил, что после смерти мужа ты совершенно перестала следить за собой. Возьми уже, наконец, себя в руки! Иначе я запру тебя в кладовке с вешанными грибами и мышами до самой зимы! – не заметив появления на лице сестры довольной ухмылки после его слов, Миронег вышел из покоев, захлопнув с грохотом дверь.

Глава 18. Свекровь

Умилу разрывали заботы Дорестадта. Если жалобы и просьбы от населения обычно рассматривал Арви, то ей выпадало решать более важные задачи. Как раз сейчас княгиня дочитывала письмо от императора, как вдруг на пороге возникла молодая жена Синеуса.

Свадьбу сыграли несколько недель назад. Однако, невзирая на это, принцессу редко кто видел. Она будто и не жила здесь. По большей части времени прячась в своих покоях, она скрывалась от людей. Умила была расположена к незаметной невестке. Причины на то имелись. И самая основанная из них – происхождение Ефанды. Союз с ее родственниками – урмандскими королями – был необходим Дорестадту. Кроме того, ее брат привел с собой большую дружину, которая самозабвенно стерегла чужой город. В условиях нескончаемых усобиц лишняя сила не помешает. Что до личных качеств Ефанды – она обладала самым важным – сдержанностью. Некоторые же, впрочем, считали принцессу высокомерной. Ее бледное лицо почти всегда выражало безразличие. Казалось, что ей неведомы страхи и тревоги, ровно как и радости с надеждами. Возможно, дело было в том, что ее воспитали истинной принцессой, которая хранила при себе все переживания, какими бы бурными они ни были. А возможно, она просто была таковой: равнодушной и замкнутой. Понять ее натуру так легко было нельзя. Но это все Умиле нравилось куда больше, чем злоречие и властолюбие Вольны, от которой не удалось даже избавиться без последствий. Так что в целом Умила была довольна женой младшего сына. И потому, увидев невестку на пороге, она дружелюбным жестом пригласила ту войти.

Ефанда, словно гордый лебедь, вплыла в покои. И все же, несмотря на присущую ей непроницаемость, было видно, что в ее глазах таится печаль, приметная лишь тогда, когда она подымает светлые ресницы.

– Дитя мое, что с тобой? – Умила внимательно обозревала бесцветную грустную принцессу. Не то что б Умила славилась заботой. Скорее, это был лишь праздный интерес и вежливое участие к пока еще значимой персоне. Да и потом, любопытно же, все ли у дочери Кетиля складывается в новом доме.

– Матушка, я пришла говорить…– Ефанда была почтительна, но все-таки холодна. Она даже не могла заставить себя улыбнуться. Бескровные кисти утонченных рук соединялись в замок, словно воздвигая стену между ней и окружающим миром.

– Присядь, – Умила указала на табурет напротив своего стола.

– Я отвлеку ненадолго, – отказалась Ефанда, оставаясь ближе к выходу. То ли она действительно собиралась вскоре уходить, то ли ей не понравилось предложенное скромное место. Ведь сама Умила восседала в громадном величественном кресле. Этот предмет обстановки сразу обращал на себя внимание. Его высокая спинка и мощные подлокотники были выделаны в форме сокола, распростершего крылья. Этот трон принадлежал еще Годславу. Сию реликвию с трудом удалось спасти из полыхающего Рарога.

– Раз так, то сразу говори, что тебя привело ко мне, – Умила даже отложила в сторону письмо. Она возлагала много надежд на эту принцессу. Ей казалось, что с такой смиренной супругой непоседа Синеус остепенится и сделается серьезным мужем. Нрав Ефанды остудил бы любого. Даже воздух в покоях, казалось, посвежел от ее присутствия, точно морозом овеянный.

– Я хотела просить дозволения отправиться на родину, проведать матушку…– начала Ефанда, устремив взгляд в окно. Было ясно, что ей не нравится отпрашиваться у чужой женщины.

– Дитя мое, я не совсем понимаю твои желания, – Умила, и правда, была удивлена. – Как же такое может быть? Это противоречит всем известным мне правилам…Ты теперь не просто девица, которой позволено колесить по округе там и здесь. Ты замужняя женщина. И не можешь так легко оставить супруга, уехав куда вздумается. Он нуждается в твоей ласке и внимании…

– Я знаю, матушка…– Ефанда не отрывала взора от окна. Ее прозрачные глаза вяло следили за суетой на дворе. – Осознавая все это, я и пришла просить дозволения. Мой брат со своей дружиной мог бы сопроводить меня…Я не прошу разрешения удалиться на все лето. Речь идет лишь о нескольких днях…

– Здесь нет разницы, уедешь ты на все лето или на несколько дней. Твое место рядом с мужем и только. Теперь Дорестадт и твой город…Тебе не следует покидать его, ровным счетом, как и своего любящего супруга…– настаивала Умила.

– Это так, – не стала спорить принцесса. – Но я все же прошу позволить мне…– Ефанда не успела договорить. Умила перебила невестку жестом, не терпящим возражений.

– То, о чем ты просишь – неосуществимо. Хотя принимая во внимание твою тоску по родине…– Умила будто задумалась о такой возможности и в самом деле. – Я вижу, ты добрая дочь. Твоя семья может гордиться тобой. Это очень славно, что ты беспокоишься о родных и стремишься навестить их. Но я, желая тебе добра, хочу напомнить, что теперь у тебя появились новые обязанности, которые надлежит исполнять. Первостепенная и самая важная твоя задача – подарить своему мужу наследника. Так что тебе следует уединиться и целиком посвятить себя этому вопросу.

– Но, матушка…– Ефанда опустила глаза, словно не зная, что сказать на это справедливое замечание.

– Да, это необходимо, – наставляла княгиня. – Я знаю, что сие не всегда просто. Но это единственное, что по-настоящему важно. Да и тебя саму осчастливит появление на свет крошки. Давай условимся о следующем: я подумаю о твоей просьбе. И, возможно, ты еще увидишь своих близких, – Умила многообещающе подняла вверх указательный перст. – Но сперва я жду от тебя внука. Уговор?

– Но, матушка…– Ефанда поспешно отвела взгляд. Ее щеки тронул румянец. – И все же. Прошу позволить мне прежде, поколе лето еще не закончилось, все-таки отправиться за море…

– Нет, дитя мое. Мы уже все обсудили. Подари нам законного наследника, и тогда мы с тобой вернемся к твой просьбе сызнова, – Умила говорила ласково, но твердо, что не допускало протеста. Однако только сейчас княгиня-мать вдруг заметила, что Ефанда резко переменилась. Обычно лицо принцессы оставалось бесстрастным. Но в этот раз, определенно, что-то было не так. Излишние жесты, суетливость речи и этот смущенный взгляд…– С этим есть какая-то проблема? – нахмурилась встревоженно Умила.

– Нет, матушка, – принцесса отрицательно качнула головой, еле заметно поджав губы. – Ладно. Я лучше пойду.

– Я понимаю твои печали…Мой Синеус не всегда бывает ласков…– Умила не хотела отпускать Ефанду, не уяснив для себя нескольких вещей относительно брака сына. – У него суровый нрав. Ты должна помнить, что он правитель, отягощенный заботами о вверенном ему граде. Я знаю, что порой с ним нелегко. Но, несмотря на все это, в его груди бьется благородное и милостивое сердце…И, главное, он боготворит тебя, поверь мне, – Умила решила, что, скорее всего, причина уныния Ефанды в том, что Синеус проявил себя эгоистом и хамлом, коим всегда являлся. Хотя она и предупреждала его быть с принцессой нежнее, все-таки это не обычная какая-то девка. – А как он ждал твоего приезда в Дорестадт! – не стеснялась Умила выдумок. – Знаешь, он весь пошел в отца: тот тоже не умел выражать чувств…Так что вопреки внешней грубости, он привязан к тебе и любит всем сердцем, – убеждала Умила так, словно на самом деле знала, что на душе у Синеуса. Ефанда на эту пылкую речь лишь отвернулась к окну, вновь поджав узкие губы. А Умила начала беспокоиться уже по другому поводу. Уж нет ли у принцессы каких-либо проблем с детьми?! – Скажи-ка мне вот что…А ты здорова?

– Вполне…– кивнула Ефанда, переминаясь с ноги на ногу. Было видно, что ей уже хочется уйти.

– Ты как-то бледна…И, случаем, не беременна ли? – Умилу вдруг осенила противоположная догадка.

– Нет, матушка, – Ефанда опустила глаза, стиснув пальцы с такой силой, что кожа на ее перстах побелела.

– Тебе следует знать: женщина не всегда может сразу определить, что ждет ребенка…– продолжила Умила по-матерински ласково. – Я сама много раз была беременна. И уверяю тебя, что порой это не так заметно, как следует ожидать…В особенности, если сохраняются некоторые признаки…– делилась Умила опытом.

– Матушка, я не в тягости, – повторила Ефанда, отвернувшись к окну.

– Не спеши с выводами. На ранних сроках женщина не всегда может сама выяснить сие…– теперь Умила разглядывала Ефанду пытливо. – Лекарь обозревает тебя каждую среду? Тебя непременно должны осматривать. Я пришлю свою шептуху. Очень толковая женщина…

– В этом нет надобности, – сухо ответила Ефанда.

– Как это так?! – удивилась княгиня. В голосе принцессы просквозило нечто такое, что существенно насторожило Умилу. – Раз есть такая вероятность, то ты не можешь знать, присутствует надобность в бабке или нет! Тебе нужно трепетно следить за своим самочувствием, ибо…

– Нет даже такой вероятности, – с непроницаемым лицом вставила Ефанда.

– И тот лекарь, что ты привезла с собой…Это, конечно, твое дело…– Умила продолжала, не придав сначала значения реплике Ефанды. – Но мне было бы покойнее, если б тебя осмотрела та шептунья, которой я доверяю. Так что иди в свои покои, а я немедля распоряжусь и…Что ты сказала? – только сейчас Умила обратила внимание на краткую фразу, оброненную принцессой. – Повтори-ка, Ефанда…

– Я сказала, что мне не нужны лекари, шептуньи и прочие знатоки вопроса. Понеже нет никакой вероятности, что я жду ребенка, – на месте Ефанды другая девица уже раскраснелась бы, точно спелая вишня. Но принцесса оставалась все так же однотонна, как каменная статуя. Могут ли нелепые расспросы этой беспардонной кухарки смутить наследницу древнего рода?!

– Как это так? Раз у тебя есть муж, то…– не постигала Умила. Но потом вдруг запнулась, озарившись нежелательным домыслом. – Ефанда, ты, что же, хочешь сказать, что…Ты все еще невинна?!

– Да, – подтвердила Ефанда, не дрогнув и бровью.

– Но ты ведь…Вы ведь…– Умилу преисполнило изумление. – Твое сообщение поразило меня! Я знаю своего сына и…– Умила даже ушла на время в раздумья. – Ты уверена, что не была на ложе супруга? – совсем уж глупо спросила Умила, которая искренне удивилась тому, что ее Синеус до сих пор не поживился принцессой. Ведь половина прислуги непрестанно страдала от особого участия правителя. Слухи порой доходили даже до всегда замкнутых ушей Умилы, полагающей, что ей не следует вмешиваться в подобного рода дела сына.

– Уверена, – внутри принцессы уже все негодовало против того бесстыдства, с которым ее допрашивали.

– Я что-то не уразумею…– обычно Умила не церемонилась с собеседником и слов мучительно не подбирала. Исключения составляли лишь важные гости вроде послов и родовитых соседей. Но связи семьи принцессы делали ту в глазах Умилы уважаемой. – То есть ты хочешь произнести, что супруг не посещает тебя?!