Кая. Зов Пустоши

– Ты грандиозный лжец и манипулятор, – обида ушла на второй план, уступив место восхищению.

Отец расхохотался.

– Спасибо за комплимент, помни, моя дорогая, ложь – это искусство. И ты должна им владеть.

Он поднялся.

– С завтрашнего дня твои тренировки ужесточатся. Раз ты отправишься в тот террариум, я должен быть уверен, что ты сможешь постоять за себя. И еще, – он замялся, – этот цирк с Болотным княжеством нужен был, чтобы продемонстрировать всем – ты не бастард. Я не отдам тебя просто так замуж.

– Спасибо, папа! Странно, почему у меня бегут слезы?

Глава 7

Иногда я чувствую себя абсолютно пустой. Вроде бы ты зачем-то живешь, почему-то поднимаешься каждое утро с постели, спешишь по делам. Выполняешь четко поставленные задачи. Но порою бывают минуты, лично у меня это предрассветный час, когда ты уже не спишь, скорее, лежишь, дожидаешься времени, когда нужно встать и вот в это самое мгновение начинаешь думать. Может, не то что бы совсем мыслить, скорее, всплывает единственное слово. Зачем? И это слово тревожит глубоко спрятанные струны души. В голове пульсирует почти болезненное «зачем мне все это надо». Ведь это же моя жизнь, почему я не распоряжаюсь ей как хочу. И вот мелькнет эта крамольная мыслишка, и тут же дамокловым мечом повисает в сознание другое слово – ДОЛГ. Перед отцом, княжеством, королевством, бесконечное количество раз нужно оправдать чьи-то надежды, спутать карты, где-то пробиться вперед, а где-то не пустить туда других людей. И снова набатом в голове. Зачем? Оно мне надо?

Но простым отрицанием не отделаешься. Если это мне не надо, тогда что мне нужно?

Сначала в голове появляется сонм мыслей. Надо нового жеребца, маленький домик, где-то на берегу живописного озера, подальше от отцовского замка, надо ходить на охоту и сидеть мастерить темными зимними вечерами.

Такая красивая уютная мечта. Но ведь знаю же, надолго меня не хватит, захочется еще куда-то и зачем-то. Хочется, в принципе, понять, для чего боги послали нас в этот мир. И когда замахиваешься на глобальное понимание вещей в мироздании, чувствуешь себя пустой. Потому что живешь по инерции, совершенно не представляя, куда и зачем ты двигаешься в этой жизни.

Я встала и подошла к окну, на горизонте только занимался рассвет. Весь вчерашний день я проспала. Меня не тревожили. В глазах молодой женщины не промелькнуло ничего, кроме боли, но золото приняла, забрала ребенка, скромные пожитки и уехала, я предоставила ей карету. Она не сказала мне ни слова. Осуждает? Проклинает? Или просто сердце болит так, что не в силах говорить? Не знаю. Жена погибшего солдата была единственной, кого мне хотелось вчера увидеть. Еще, быть может, Элизабет, но герцог утром увез ее в родовой замок. Допросов она так и не дождалась.

Мне было пусто, не грустно, а именно пусто. Из зеркала на меня смотрела молодая девушка с тяжелым взглядом ледяных глаз. Рядом крутился щенок, преданно заглядывая такими же ледяными глазами. И клинок, который всадила герцогиня, тоже вошёл в ледяной глаз Навьей твари. У всех тварей Пустоши ледяные, хрустальные глаза, как у меня.

Я подхватила щенка на руки, он заворчал, выкручиваясь. Прядь моих волос упала на шерсть волка, хмыкнув, опустила щенка. Что и требовалось доказать, почти идентичный белоснежный цвет, такой же как у него. Вчера я чувствовала тварей. Я точно знала, где они кружат в снежном буране. И резко брошенное баронетом: «Вы сами как создание Пустоши», – попало не просто в цель, а ковырнуло то, что глубоко спрятано, про что не хочется даже думать. Я прикоснулась к зеркалу, девушка с белой, почти неестественной кожей повторила мой жест.

– Что же я такое?

Чувство надвигающейся беды появилось, стоило спуститься на тренировочную площадку. Мрачно сощурилась на прячущееся в тучах солнце. Либо у меня паранойя, либо это изысканное издевательство богов.

– Ворон считаем? – Дрейк добродушно осклабился, приветливо махнул рукой, подходя ближе.

– Угу, ворон, родом с Пустоши, – не поддержала веселья. – Смотрю, откуда сегодня неприятность пожалует.

Дрейк посуровел, закинув клинок на плечо как дубину, укоризненно покачал головой:

– Наслышан о твоих подвигах. Но мы в крепости. Защиту храмовников тварям не пробить.

– Даже модифицированным? – уточнила я.

– Никаким, Кая, – ответил он твердо, но я уже увидела мелькнувшую едва заметную тень сомнения.

– Тревожно мне, Дрейк.

Воин ласково потрепал по голове:

– Раз тревожно, то будем ее изгонять, восемь кругов раньше бегала, да? – косая хитрая ухмылка прочертила лицо наставника. – Десять кругов вокруг крепости, бегом марш!

Мысленно помянула Хелла.

Пробежка и разминка прошли спокойно. А вот когда пришел черед полосы препятствий, меня как подменили. Я была рассеянной, несобранной, падала с бревна и не уклонялась вовремя от качающихся мешков. В очередной раз упав в песок, с облегчением ощутила влажный нос волчонка.

– Может, из-за тебя я сегодня так тревожусь, – легонько щелкнула его по носу, щенок возмущенно прикусил мне палец.

– Кая, задери тебя снежные звери! – Дрейк стоял метрах в пятнадцати от меня, на портике, и его сведенные к переносице брови и стиснутые кулаки не сулили мне ничего хорошего, собственно, как и гневные окрики. Он был зол и разочарован. Опять. Обычно для меня разочаровать наставника было самым страшным явлением, что угодно, лишь бы Дрейк гордился мной. Но сегодня что-то было не так. Опять. Сколько раз я повторила эту фразу «что-то не так» за последние три дня? Но тем не менее что-то поменялось. Во мне ли? В пространстве? Я нехотя поднялась и неспешной трусцой направилась к препятствию.

Обычная и привычная для меня вертикальная четырехметровая стена, на нее нужно залезть и аккуратно спуститься с другой стороны. Цеплялки-зацепы, держась за которые и можно на нее взобраться, Дрейк каждый раз завинчивает в разных местах, и порою замираешь в весьма странных позах, в попытке залезть.

Подгоняемая сочным словцом наставника, я стала подниматься. Волчонок жалобно заскулил, поставив лапы на препятствие, но быстро сообразил, что можно оббежать. Я с сомнением проводила взглядом вихляющую мохнатую попу. Стена была длиной метров десять, чтобы ее одновременно могли проходить несколько солдат.

Аккуратно взялась за новый зацеп, подтянулась и задержала дыхание, Дрейк бесконечное число раз ругался на меня из-за этих задержек, они сбивают дыхание, отвлекают. Но сейчас именно из-за этого я уловила едва различимый скрип.

Возможно, в другой раз я бы не обратила на него внимания, но сейчас, когда сознание взвинчено паранойей, мозг сработал быстро. Там с другой стороны стены так называемые зыбучие пески. Тщательно спрессованная и перемешанная грязь с глиной, неаккуратно попадая в которую, ты рискуешь встрять по колено. Если волчонок туда попадёт, а он попадёт, то он там застрянет, несильно, конечно, но быстро убежать не сможет. А если стена… Все эти мысли пронеслись со скоростью молнии. Мохнатый хвост еще не успел скрыться за стенной, когда я заорала:

– Дым, ко мне, ко мне, Дым! – и резко оттолкнувшись от стены, спрыгнула на землю. Волчонок, привлеченный моим криком, остановился, увидев меня на земле, бросился ко мне. В то время как стена, получив внушительный импульс от моего прыжка, с глухим скрипом завалилась на зыбучие пески, подняв в воздух целую пыльную бурю.

– Зато имя тебе придумала, – мрачно прокомментировала я, подхватывая на руки зверя.

Дрейк уже был рядом, он ничего не сказал, присел, рассматривая подпорки, трогая пальцем аккуратный спил.

– Говорила же тебе, тревожно что-то – буркнула я, рассматривая такие же подпилы на всех подпорках.

Дрейк покачал головой в ответ:

– От такого падения не убилась бы, так, кувырок с группировкой потренировала бы.

Я усмехнулась, указывая на волчонка:

– Встрял бы в песках, не успел бы убежать, и прихлопнула бы его стена наверняка. Угадай, кому это так мешает мой волк, на букву «А» начинается на «Я» заканчивается?

Дрейк только сильнее нахмурился:

– Ты погодь обвинениями швыряться.

Я махнула в ответ рукой:

– Какое швыряться, даже отцу говорить не буду, бессмысленно.

Наставник задумчиво пощипал себя за бороду, отстранённо меня рассматривая.

– Слишком горяча, – протянул медленно, склонив голову набок. – В этом твоя ошибка, ты предпочитаешь действовать быстро. А быстрота хороша вон там, – он кивнул на полосу препятствия. – Начинай уже думать как княжна, а не как воин-рубака, – с этими словами мужчина ловко поднялся и молча направился в сторону тренировочной площадки, где лежали клинки. Дальнейшая тренировка прошла так же молча и ожесточённо. Уже в конце, когда я вытирала пот со лба, Дрейк невзначай обронил:

– Я не скажу сейчас невиданную истину, – он сделал паузу, подхватил клинки, – выдержаннее хорошего вина может быть только месть.

– Кая, – преподаватель орфографии аккуратно постучал по столу карандашом. – Как называется то облако, на которое улетел ваш мечущийся разум, и что вы усвоили из материала, который я вам излагаю?

Месть – мое облако называлось так. Но преподавателю я вымучено улыбнулась, извинилась и заверила, что материал о значимости происхождения слов и коварности подмены понятий я усвоила.