Крейг Кеннеди

Он положил на стол следующее наспех написанное послание:

Не пытайся следовать за мной. Это зеленое проклятие преследовало меня из Парижа. Я не могу избежать этого, но я могу предотвратить его влияние на других.

ЛЮСИЛЬ УАЙТ.

Вот и все. Мы посмотрели друг на друга в недоумении, пытаясь понять загадочную формулировку – "зеленое проклятие".

– Я ожидал чего-то в этом роде, – заметил Кеннеди. – Кстати, гвозди на ботинках были французскими, как я и предполагал. Следы французских каблуков. Это была сама мисс Уайт, которая спряталась в футляре с мумией.

– Невозможно, – недоверчиво воскликнул доктор Лит. Что касается меня, то я понял, что бесполезно сомневаться в Кеннеди.

Мгновение спустя дверь открылась, и вошел один из людей О'Коннора, переполненный новостями. Некоторые изумруды были обнаружены в ломбарде на Третьей авеню. О'Коннор, памятуя об исторической судьбе мексиканской Мадонны и украденной статуе египетской богини Нейт, провел тщательный обыск, в результате которого была найдена по крайней мере часть похищенных драгоценностей. Была только одна зацепка к вору, но она выглядела многообещающе. Ростовщик описал его как "сумасшедшего француза-художника", высокого, с заостренной черной бородой. Закладывая драгоценности, он назвал имя Эдуарда Делаверда, и городские детективы обыскивали более известные студии в надежде выследить его.

Кеннеди, доктор Лит и я отправились в пансион, где жила мисс Уайт. В нем не было ничего, от хозяйки до сплетен, что отличало бы его от множества других мест лучшего сорта. Нам не составило труда выяснить, что мисс Уайт вообще не возвращалась домой накануне вечером. Хозяйка, казалось, смотрела на нее как на женщину—загадку и призналась нам, что ни для кого не секрет, что она вовсе не американка, а француженка, чье имя, по ее мнению, на самом деле было Люсиль Леблан, которая, в конце концов, была белой. Кеннеди ничего не сказал, но я колебался между выводами о том, что она стала жертвой нечестной игры, и о том, что она сама могла быть преступницей или, по крайней мере, членом преступной группы.

Никаких ее следов не удалось найти через обычные агентства по розыску пропавших без вести. Однако была середина дня, когда до нас дошло известие, что один из городских детективов, по-видимому, обнаружил студию Делаверде. Это было связано с интересной информацией о том, что накануне там видели женщину, примерно отвечающую описанию мисс Уайт. Сам Делаверде исчез.

Здание, в которое нас привел детектив, находилось в центре города, в жилом районе, который оставался чем-то вроде небольшого водоворота в стороне от потока бизнеса, который охватил все, что было до него в городе. Это было старое и большое здание, полностью отданное под мастерские художников.

Нас направили в один из самых дешевых номеров. В комнате почти не было мебели и царил странный беспорядок. В центре комнаты стояла наполовину законченная картина, а несколько законченных были прислонены к стене. Они обладали самым диким характером, какой только можно себе представить. Даже концепции футуристов выглядели по сравнению с ними скучными.

Кеннеди сразу же начал рыться и исследовать. В углу шкафа у двери он обнаружил ряд бутылок темного цвета. Одна была наполовину заполнена изумрудно-зеленой жидкостью.

Он поднес ее к свету и прочитал этикетку: "Абсент".

– А, – воскликнул он с явным интересом, посмотрев сначала на бутылку, а затем на дикие, бесформенные картинки. – Наш сумасшедший француз был абсентером. Я думал, что картины были скорее продуктом расстроенного ума, чем гения.

Он поставил бутылку, добавив:

– Только недавно наше собственное правительство ввело запрет на ввоз этого вещества в результате решения Министерства сельского хозяйства о том, что оно опасно для здоровья и противоречит закону о чистых продуктах питания. Во Франции его называют "бичом", "чумой", "врагом", "королевой ядов". По сравнению с другими алкогольными напитками он обладает наибольшей токсичностью из всех. Во Франции, Швейцарии и Бельгии существуют законы, запрещающие это вещество. Дело не только в алкоголе, хотя его содержание составляет от пятидесяти до восьмидесяти процентов. В нем алкоголь становится таким смертоносным. Абсент – это масло полыни, горечь которого вошла в пословицу. Действующее вещество абсентин является наркотическим ядом. Это вещество создает самую коварную привычку, от которой трудно избавиться, стремление, более требовательное, чем голод. Он почти так же смертелен, как кокаин, по своему разрушительному воздействию на разум и тело. Полынь, – продолжал он, все еще роясь, – обладает особым сродством к клеткам мозга и нервной системе в целом. Это вызывает особое расстройство ума, которое можно было бы назвать абсентизмом. Потеря воли следует за ее использованием, грубостью, размягчением мозга. Это порождает самые дикие галлюцинации. Возможно, именно поэтому наш абсентер решил сначала уничтожить или украсть все зеленое, как будто в этом цвете была какая-то проблема, когда он мог бы избавиться от стольких более ценных вещей. Абсентеры, как известно, выполняют некоторые из самых сложных маневров, требующих большого мастерства и использования тонких инструментов. Они склонны исчезать и не помнят о своих действиях после этого.

На забрызганном чернилами столе лежало несколько книг, в том числе "Дегенеративный мужчина" Ломброзо и "Преступная женщина". Кеннеди взглянул на них, затем на скомканную рукопись, которая была засунута в книгу. Текст был написан дрожащим, судорожным, чужим почерком, очевидно, был частью книги или статьи.

– О, порочность богатства! – было начало. – В то время как миллионы бедных тружеников рабствуют, голодают и дрожат, современные работорговцы, подобно рабовладельцам Древнего Египта, тратят деньги, выжатые из крови людей, на бесполезные и бессмысленные игрушки искусства, в то время как у людей нет хлеба, на старые книги, в то время как у людей нет домов, на драгоценности, в то время как у людей нет одежды. Тысячи тратятся на мертвых художников, но живому гению жалко доллара. Долой такое искусство! Я посвящаю свою жизнь исправлению ошибок пролетариата. Да здравствует анархизм!

Дело становилось все серьезнее. Но, безусловно, самым серьезным открытием в ныне опустевшей студии было несколько больших стеклянных трубок в углу, некоторые из которых были разбиты, другие еще не использовались и стояли рядами, как будто ожидая, когда их заполнят. На одном конце полки стояла бутылка с надписью "Серная кислота", на другом – огромная банка, полная черных зерен, рядом – бутылка хлората поташа. Кеннеди взял несколько черных зерен и положил их в металлическую пепельницу. Он зажег спичку. Послышалась затяжка и небольшое облачко дыма.

– А, – воскликнул он, – черный порох. Наш абсентер был изготовителем бомб, возможно, экспертом. Дайте-ка подумать. Я предполагаю, что он делал взрывчатую бомбу, искусно сделанную из пяти стеклянных трубок. Центральная, я рискну предположить, содержала серную кислоту и хлорат поташа, разделенные плотно упакованным куском ваты. Затем две трубки с каждой стороны, вероятно, содержали порошок, и, возможно, внешние трубки были заполнены скипидарным спиртом. В нужном положении кислота в центральной трубке находится сверху и, таким образом, постепенно впитывается через вату и вызывает сильное нагревание и взрыв при контакте с поташем. Это воспламенило бы порошок в следующих трубках, и это рассеяло бы пылающий скипидар, вызвав потрясающий взрыв и повсеместный пожар. С настоятельной идеей мести, подобной той, что раскрывается в этой рукописи, либо за его собственные ошибки как художника, либо за воображаемые ошибки людей, что может этот абсентер не планировать сейчас? Он исчез, но, возможно, он может быть более опасным, если его найдут, чем если он потеряется.

Саркофаг

Мне пришла в голову ужасная мысль, что, возможно, он был не один. Я видел, как Спенсер был без ума от своей привлекательной библиотекарши. Уборщик здания студии был уверен, что женщина, отвечающая ее описанию, была посетительницей студии. Будет ли она использована, чтобы добраться до миллионера и его сокровищ? Была ли она сама частью заговора, направленного на то, чтобы сделать его жертвой, возможно, убить его? Поначалу эта женщина была для меня большой загадкой. Теперь она была еще большей загадкой. Едва ли было возможно, что она тоже была абсентером, который на время избавился от проклятия только для того, чтобы снова впасть в него.

Если и были какие-то подобные мысли, проходившие в голову Кеннеди, он этого не показывал, по крайней мере, не в форме колебаний в том направлении, по которому он, очевидно, наметил следовать. Он почти ничего не сказал, но поспешил из студии на такси обратно в лабораторию. Через несколько минут мы уже мчались к музею.

У Крейга было не так много времени для работы, если он надеялся быть готовым ко всему, что может произойти этой ночью. Он начал с наматывания катушки за катушкой медного провода на складе в подвале музея. Было не очень трудно скрыть это, настолько переполненной была комната, или вывести концы через окно с противоположной стороны от того, где окно было разбито.

Затем он поднялся наверх в картинную галерею и установил несколько коробок, подобных тем, с которыми я видел, как он экспериментировал во время испытаний селена в тот день, когда мистер Спенсер впервые посетил нас. Это были коробки, похожие на камеры, около десяти дюймов в длину, три дюйма или около того в ширину и четыре дюйма в глубину.

Один конец был открыт или, по крайней мере, выглядел так, как будто его конец был засунут на несколько дюймов внутрь коробки. Я заглянул в одну из коробок и увидел щель в стене, которую кто-то сделал. Кеннеди был занят настройкой аппарата и остановился только для того, чтобы заметить, что в коробках находились две чувствительные поверхности селена, уравновешенные двумя сопротивлениями углерода. В коробке также был часовой механизм, который Крейг завел и заставил тихо тикать. Затем он передвинул стержень, который, казалось, закрывал щель, пока аппарат не был отрегулирован к его удовлетворению, что было тонкой операцией, судя по его осторожности. Несколько таких коробок были установлены, и к тому времени было уже довольно поздно.

Провода от аппарата в художественной галерее также вели наружу, и их, а также провода от катушек в подвале, он провел через сад позади дома Спенсера и вверх в комнату на верхнем этаже. В верхней комнате он подсоединил провода из кладовой к чему-то похожему на кусок хрусталя и телефонную трубку. Те, что были в картинной галерее, заканчивались чем-то очень похожим на аппарат, который радист носит на голове.

Среди прочих вещей, которые Крейг принес из лаборатории, был пакет, который он еще не развернул. Он положил его у окна, все еще завернутым. Он был довольно большим и, должно быть, весил пятнадцать или двадцать фунтов. Сделав это, он достал рулетку и начал, как будто он был геодезистом, измерять различные расстояния и, по-видимому, вычислять углы и расстояния от подоконника дома Спенсера до окна в крыше, которое было точным центром музея. Расстояние по прямой, если я правильно помню, было около четырехсот футов.

Когда приготовления завершились, ничего не оставалось делать, кроме как ждать, когда что-нибудь произойдет. Спенсер отказался встревожиться из-за наших опасений за его собственную безопасность, и только с трудом мы смогли отговорить его от того, чтобы перевернуть небо и землю, чтобы найти мисс Уайт, что, безусловно, должно было расстроить тщательно продуманные планы Кеннеди. Он был так заинтересован, что отложил одну из самых важных деловых конференций года, выросшую из антимонопольных исков, чтобы присутствовать с доктором Литом и нами в маленькой задней комнате наверху.

Было уже довольно поздно, когда Кеннеди закончил свои поспешные приготовления, но по мере того, как приближалась ночь, мы становились все более и более нетерпеливыми, ожидая, что что-то произойдет. Крейг, по-видимому, был еще более встревожен, чем накануне вечером, когда мы наблюдали за ним в самой художественной галерее. Спенсер нервно курил, яростно прикуривая одну сигару от другой, пока воздух не стал почти голубым.

Почти не было произнесено ни слова, пока час за часом Крейг сидел с трубкой у уха, подключенной к катушкам в кладовой.

– Вы могли бы назвать это электрическим детективом, – объяснил он Спенсеру. – Например, если бы вы заподозрили, что в какой-либо комнате происходит что-то необычное, это многое сообщило бы вам, даже если бы вы были за много миль отсюда. Это открытие ученика Торна Бейкера, английского специалиста по электрике. Он экспериментировал с высокочастотными электрическими токами, исследуя природу разрядов, используемых для электрификации определенных вещей. Совершенно случайно он обнаружил, что, когда комната, в которой он проводил эксперименты, была занята каким-то человеком, его измерительные приборы указывали на этот факт. Он проверил степень изменения, пропустив ток сначала через комнату, а затем через чувствительный кристалл к тонкой телефонной трубке. Было отчетливое изменение в жужжании, слышимом по телефону, когда комната была занята или незанята. То, что я сделал, – это намотал одиночные петли простого провода с каждой стороны этой комнаты внизу, а также намотал вокруг комнаты несколько витков скрытого медного провода. Эти коллекторы соединены с кристаллом карборунда и телефонной трубкой.

Каждый из нас пробовал эту штуку и слышал отчетливое жужжание в трубке.

– Присутствие мужчины или женщины в этой комнате было бы очевидно для человека, слушающего за много миль, – продолжил он. – Через эту кладовую постоянно проходит ток высокой частоты. Вот что вызывает это обычное жужжание.

Было уже около полуночи, когда Кеннеди внезапно закричал:

– Вот, Уолтер, возьми эту трубку. Ты помнишь, как звучало жужжание. Слушай. Скажите мне, можешь ли ты тоже обнаружить изменения.

Я быстро прижал трубку к уху. Действительно, я мог бы заметить разницу. Вместо гудения раздался лишь слабый звук. Он был медленнее и ниже.

– Это означает, – взволнованно сказал он, – что кто-то проник в эту темную кладовую через разбитое окно. Позволь мне снова взять трубку. Ах, жужжание возвращается. Он выходит из комнаты. Я полагаю, он нашел электрическую трость и пистолет там, где оставил их. А теперь, Уолтер, раз уж ты привык к этой штуке, возьми ее и расскажи мне, что ты слышишь.

Крейг уже схватил другое устройство, связанное с художественной галереей, и держал беспроводной приемник над головой. Он слушал с пристальным вниманием, разговаривая, пока ждал.

– Это устройство, – говорил он, – было разработано доктором Фурнье д'Альбе, преподавателем физики в Бирмингемском университете, для помощи слепым. Оно известно как оптофон. То, что я буквально делаю сейчас, – это СЛЫШУ свет. Оптофон преобразует свет в звук с помощью этого замечательного маленького элемента, селена, который в темноте является плохим проводником электричества, но при свете является хорошим проводником. Это свойство используется в оптофоне при передаче электрического тока, который прерывается специальным прерывателем с часовым механизмом. Это делает свет и тьму слышимыми в телефоне. Эта штука у меня над головой похожа на беспроводной телефонный приемник, способный улавливать ток даже в четверть микроампера.

Мы все с нетерпением ждали, когда Крейг заговорит. Очевидно, незваный гость сейчас поднимался по лестнице в художественную галерею.

– На самом деле я слышу свет звезд, проникающий сквозь ваше замечательное окно в потолке из стекла, мистер Спенсер, – продолжил он. – Несколько мгновений назад, когда светила луна, я слышал ее, как грохот проезжающей повозки. Я знал, что это луна, и потому, что видел, что она, должно быть, светит, и потому узнал звук. Солнце гремело бы, как проходящий экспресс, если бы сейчас был день. Я могу различить тень, проходящую между оптофоном и светом. Рука, проведенная перед ним, издала бы мурлыкающий звук, а взгляд из окна при дневном свете прозвучал бы как кинематограф, отматывающий пленку.

– А, вот и он. – Крейг теперь слушал с большим волнением. – Наш злоумышленник проник в художественную галерею. Он светит своей электрической тростью на различные объекты, производя разведку. Без сомнения, если бы я был достаточно опытен и у меня было время изучить его, я мог бы сказать вам по звуку, на что он смотрит.

– Крейг, – перебил я, на этот раз сам очень взволнованный, – жужжание от высокочастотного тока становится все тише и тише.

– Клянусь Георгием, тогда там есть еще один человек, – ответил он. – Я не удивлен. Будь бдителен. Скажи мне, как только жужжание снова усилится.

Спенсер с трудом сдерживал свое нетерпение. Прошло много времени с тех пор, как он был простым зрителем, и ему, похоже, не нравилось, когда его кто-то сдерживал.

– Теперь, когда вы уверены, что вандал там, – вмешался он, от волнения затушив сигару, – не можем ли мы броситься туда и схватить его, прежде чем у него появится шанс нанести еще какой-нибудь ущерб? Он может уничтожить вещи на тысячи долларов, пока мы ждем здесь.

– И он мог бы уничтожить всю коллекцию, здание и все остальное, включая нас в придачу, если бы услышал от нас хотя бы шепот, – твердо добавил Кеннеди.

– Этот второй человек покинул кладовую, Крейг, – вставил я. – Жужжание снова вернулось в полную силу.

Кеннеди оторвал радиоприемник от уха.