Європа

Рядом прошёл продавец – один из тех, с кем Игорь познакомился, но имени не запомнил. За ним – целая делегация, человек пять. Остановились в шаге от Ждана и Чижова. «Вот, – сказал продавец, – эл-джи на три с половиной килограмма. Восемьсот оборотов отжим. А больше и не нужно». Воротник его поло был поднят, но не держался – заваливался то так, то так – будто уши какой-нибудь овчарки-полукровки.

– Изначально, – сказал Костя, кивнув Игорю, давай чуть отойдем, – на заводе разрабатывается полногабаритная модель. В качестве базовой. Затем, на её основе – те, что поменьше. И конструкторские работы, их стоимость – зашивают в цену компактных стиралок.

Часа в четыре Халин принес брошюру с логотипом «Європы» на обложке – ещё старым, жёлто-синим. «Бейджик, – сказал Андрей, – организуем тебе завтра». Он протянул брошюру Ждану.

– Стандарты, – прочитал Игорь вслух и посмотрел на Халина. – Правила поведения?

– Ёпт, – Андрей поморщился. – Это Костян тебе понарассказывал?

В целом, стандарты всё же отличались от типовых можно-нужно-нельзя. Ждан пролистал несколько страниц – копирайты, содержание, введение, обзор – и остановился на первом разделе. «У каждого продавца есть „багаж“ – убеждения, ценности и опыт. Они формируют индивидуальные взгляды, которые могут существенно отличаться от взглядов других продавцов».

– Шибко быстро листаешь, – сказал Халин. – Давай-ка назад… Ещё. На первую страницу… Вот.

Посредине было написано: «© «Європа». Только для сотрудников магазина (супермаркета)». И ниже: «Запрещается полное или частичное копирование, использование вне магазина (супермаркета) и передача третьим лицам». В книжках на такое обычно не обращаешь внимания.

– За попытку вынести святая святых из храма или отксерить, – пояснил Халин, – штрафом не отделаешься. Можно и вылететь.

Игорь кивнул. Неохотно.

– Серьезно, – сказал Андрей. – Так что – выделяй часик днём, часик вечером, поднимайся в столовку и учи. Стандарты надо знать как ом-мани-падме-хум. Пока ты стажёр, можешь уходить, если кто-то с отдела обедает или пьет чай. Такие бонусы для не-продавца… Кстати, Костян тебе про штрафы рассказал?

Чижов тем временем выписал холодильник и стиралку молодой парочке, вручил им выползший из принтера листок и показал на кассы: «Оплачивайте, и рядышком, на инфо – оформите доставку». «Спасибо», – сказали Косте. «Пользуйтесь с удовольствием», – ответил он.

– Димон говорил в двух словах, – пожал плечами Ждан, – про опоздания, внешний вид…

И тут Халин захохотал. Даже оперся на стиралку, будто боялся упасть со смеху. Шедшая по «бульвару» женщина обернулась.

– Сотник? – уточнил он. Хотя никаких других Димонов на отделе вроде как и не было.

– Ну да, – подтвердил Игорь.

– Вот ты царь! – сказал Халин, чуть успокоившись. – Выцепил именно эксперта. Пока Болоцкого не уволили, они ещё соревновались, но сейчас, – Андрей выставил большие пальцы, – Сотник – абсолютный чемпион по штрафам. Во всех категориях.

Подошёл Костя. Улыбка, вежливо-сдержанная при клиентах, стала усмешкой-ухмылкой.

– Чё ржём? – спросил он.

Список оштрафованных можно было просмотреть с любого терминала.

– Клацаешь по этому значку, – сказал Халин. – Вот, например, сегодня – Лисицина и Малик по два за опоздание, Крючков – четыре за пыль на технике. И, конечно же, Сотник. Джек-пот не сорвал, но всё же – бакс за скотч на полу… Обычно два за такое, но у Димона – скидки.

Столбец – фамилия, столбец – сумма, столбец – причина.

– Для тебя сейчас главное, – продолжил Андрей, – приходить вовремя и… – он замолчал, «ну ты меня понял», – внешний вид по стандартам… Утром на проверке – стол возле входа – лежит листик. Вписываешь себя, ставишь время и подпись. Без пятнадцати – список забирают. Кто не успел, – он пару раз нажал капс-лок, – тот опоздал.

На а-вэ заскрипели шины, кто-то закричал, запищала сигнализация – громче, громче, громче – мимо своих положенных децибел, дальше по шкале – к товарным поездам и взлетающим самолётам… И тут же всё стихло.

– Ух ты зверь! – сказал мужик в синей футболке.

– Хоть телевидение у нас и моно, – добавил продавец, – но под дивиди будет супер.

Звуки, которые будто бы спугнула авария из фильма, стали осторожно вылазить из убежищ. В зале повсюду разговаривали, искали кого-то, звали, тягали по полу коробки, распечатывали, волокли куда-то упаковку. А ещё само помещение словно гудело. И музыка, почти незаметная, даже не звучащая, а просто «присутствующая». Песни формата европы-плюс… Впрочем, как узнал Игорь вскоре, никакое это было не радио – девушки с инфо запускали эм-пэ-три со своего компьютера, из папки «music» – пару тысяч песен, в случайном порядке. Время от времени папка обновлялась – кто-нибудь притаскивал эм-пэ-три сборники («Музыкальные консервы», – говорил Халин) или «музычку на флэшке», и всё это скидывалось в общий котёл… Однажды Сотник устроил арт-диверсию – неизвестно какими правдами-неправдами дорвался до компьютера на инфо и стёр всё-всё-всё, что было в папке, а вместо закинул «свой музон». Минут через десять на инфо примчал директор и закричал на девчонок: «Вы что, совсем дуры?» По всему магазину звучал рэп, на русском, из тех, что «Внимание! Ненормативная лексика» – гопническое: «А вечером ебошим гандонов с соседнего района»… Найти виновного было несложно – Димон получил по шее и ещё один штраф в коллекцию.

Вообще, идея с не-радио была правильной, по крайней мере не случится таких конфузов, как, например, в «Комфорте» – идёшь вдоль холодильников и тут по радио реклама: в «Доме Электроники» такой-то холодильник всего за тысячу девятьсот девяносто девять гривен; спрашиваешь у продавца эту модель, он показывает, цена – две триста пятьдесят.

К слову, как рассказывала Ждану знакомая, в «Билле», во всех «Биллах» – что в Украине, что в Австрии, повсюду – одновременно играет одна и та же музыка, её передают по сети по радиорубкам. Так что можно представлять, как в то время, когда ты кидаешь в тележку макароны и соус, какие-нибудь мадам-эн-месью идут к кассе с французской зеленью и длинными-предлинными багетами и слышат то же «miss you», что и ты.

Иногда музыку останавливали, чтобы сделать объявления. «Старший продавец аудио-видео отдела подойдите на проверку», «владелец красной мазды, номер два-два-три-два, подойдите к своей машине». Игорь вспомнил, что читал (скорее всего у Паланика, хотя не факт) про объявления-шифровки, для персонала: зовут кого-нибудь – несуществующего сотрудника – на склад, а на самом деле это значит, что начался пожар.

– Линейка брендов, – сказал Чижов, – выглядит следующим образом: эл-джи и самсунг – самые простые варианты. Это не значит, что они плохие или ещё что-то. Нормальные рабочие лошадки за свои деньги. Рассчитаны лет на семь эксплуатации. Дальше – ардо, итальянская контора. Тоже – лет сэм-восэм. Затем – индезит и канди, – всякий раз Костя показывал на стиралки названных брендов, – средний класс, или, как любят говорить – уверенный средний класс. Эти – лет на десять. Далее – класс чуть выше среднего: аристон и занусси, двенадцать лет. И за ними – высокий класс, лет на пятнадцать эксплуатации: бош, электролюкс, горенье. Есть ещё премиум – аег и сименс, в самом конце, по одной модельке, они – вообще вечные, лет на двадцать и больше. Стоят соответственно. Туда же и миле, правда, мы ими не торгуем… Впрочем, если кто интересуется, смело рекомендуй аег с сименсом, тоже немцы, тоже премиум. У аега и на морде написано: мэйд ин джомани.

– Забавное название – горенье, – улыбнулся Игорь.

– Словения, – ответил Костя, – бывшая Югославия, хорошие машинки. К слову, горенье – это не от «гореть», а от слова «горы». Там у них гористая местность, Балканы. Горенье – деревушка, рядом с которой, в городе Виленье – сам завод. Прям песня: Горение, Виление, Словения… Хотя, как говорили на семинаре, правильно – горенье…

Ждан представил сцену в духе Кустурицы. «Эй, Матко, что там у тебя?» – «Стиралки из Веленье. Самые лучшие! Для тебя, Дадан, всего по триста евро». – «Матко, чёртов ты прохиндей, какие триста евро»…

– У каждого бренда есть какие-то свои фишки. У машинок горенье, например, толщина корпуса – один миллиметр, плюс – двойная оцинковка.

«Постой, Дадан! Здесь миллиметровая сталь»…

– Кроме того, – Чижов постучал по металлической крышке, – горенье килограммов на десять тяжелее любой другой. Таскать их, конечно, хреново – но зато они очень устойчивы и, соответственно, мало шумят. Даже на максимальном отжиме.

«…и ещё утяжелитель, Дадан. Они работают тише, чем карманник на рождественском рынке!»

– Или электролюкс, – Костя открыл дверцу и потрепал рукой уплотнитель, как собаку за ухом, – здесь не резина, а каучук…

Всё, что Чижов говорил после «баки у люксов делаются из карборана» и «изначально – технология НАСА» – пробегало мимо Игоря, стараясь не задевать. Будто «лишние» стопки – точно выпил, но уже не вспомнишь – ни завтра, ни позднее. Диск переполнен, вставьте новый, и обрывки, фрагменты, кусочки: барабан – подвижный, а бак – сама ёмкость; ножки регулируются; это – транспортировочные болты; минимум – полатмосферы…

И вдруг словно тучи затянули небо – модный в девяностые рваный монтаж: никаких тебе западных и восточных ветров, никаких Борея с Нотом – мгновенно – солнце в траурной вуали или в парандже… Хотя какое небо? какое солнце? какие тучи?

– Чё, Игорян, – засмеялся Костя, – в глазах потемнело?

Лампы не погасли совсем, а перешли в какой-то стэндбай – экономный режим – если и не стали светить слабее пробивающегося из окошек июльского вечера, то, как минимум, сравнялись с ним. По-прежнему яркими остались лишь подсветки встройки, шкафчиков с компьютерной мелочёвкой – мышами-клавиатурами, колбы с мобильниками и стенда с автомагнитолами. Теперь казалось, что зал – рыночная площадь, а все светящиеся островки – отдельные лавки – налетай-торопись.

– Минут за пятнадцать до закрытия, – сказал Чижов, – убавляют свет, тонко намекают, что скоро – алес. В кинотеатрах такое перед началом сеанса, у нас же, наоборот, когда вот-вот конец фильма… Ты, кстати, обедать-то ходил сегодня?

И тут Игорь сообразил, что не только не пообедал, но даже ни разу не выскочил на перекур. Просто забыл. И про еду, и про сигареты… Прям как рассказывали на одной давнишней лекции. «Самый низкий уровень, – объяснял лысый дядька, – это когда человек восстанавливает энергию лишь пищей. Чуть выше те, кто кормится деятельностью. Вот, например, бизнесмены – могут весь день мотаться по своей фирме, увлекшись каким-нибудь нововведениями, не чувствуя при этом голода и усталости. Следующий уровень – умственная деятельность»…

Ждан промолчал, но Чижов и так всё понял.

– Бля, – сказал он, – такой героизм здесь и на фиг никому не нужен. Тем более, пока ты стажёр.

День показался Игорю быстрым и длинным одновременно. Он ни разу не взглянул на часы (вот осталось четыре, три с половиной, три), ни разу не почувствовал, что воздух будто затвердел и каждой секунде приходится протискиваться, выцарапывать себе жизненное пространство – так часто бывало на прошлой работе; так всегда бывает на вокзалах, когда кого-то провожаешь… И всё же прошедшее время ощущалось – наследило, оставило повсюду отпечатки: правила, имена, впечатления, знания… Хотя нет – ещё не знания, просто информацию, сваленное в коридоре: в мешках, коробках и насыпью. Хочешь – не хочешь, а споткнешься.

– Пошли, – Костя клацнул «завершение работы» и погасил монитор.

Покупателей на отделе не осталось. Продавцы стали неспешно стягиваться к кассам, проходить через них один за другим – кадры из учебного фильма, где показывают как правильно себя вести при пожарной тревоге – организованно на выход: без паники и спешки.