Моя золотая клетка

Подойдя ближе, девушка мягко толкнула меня на кровать. Я послушно села. Она расстегнула мое платье и занялась раной. Я уставилась на стену, чувствуя себя беспомощно и неловко. Наверное, тоже самое испытывает Катрин, когда я вожусь с ней. Я никогда не думала об этом прежде, и в этот момент испытала к ней новый прилив жалости.

«Что же с ней произошло?.. Что они сделали с вами, Катрин?..»

А что если я просто поверила сумасшедшей старой женщине, которая потеряла рассудок из-за болезни?

Горничная туго стянула мою грудную клетку бинтом. Я посмотрела на нее, и мы пересеклись взглядами. Ее единственный глаз смотрел на меня с нескрываемым любопытством. Это настолько отличалось от того, как вела себя Дэйна, что я невольно впала в ступор.

– Тебе здесь нравится? – спросила я. Я не слишком надеялась на ответ, но к моему удивлению, девушка улыбнулась и кивнула.

Я уставилась на нее с непониманием. Она явно не пыталась убежать из этого места, и на ней не было никаких видимых повреждений. Кроме одного.

– Что случилось с твоим глазом? – я указала на повязку. Улыбка исчезла с лица горничной, она резко поднялась на ноги, и, поклонившись, вышла из спальни. Проводив ее взглядом, я снова вытащила дневник Элеонор. Пролистав его, я увидела вложенную фотографию, которую не заметила в прошлый раз. Она была такая же старая, как и та, что стояла на комоде. Взглянув на нее, я увидела молодую девушку. У нее было миловидное личико, светлые волосы, завитые на концах и пышное длинное платье. Ее лицо не выражало никаких эмоций, в глазах застыла грусть и покорность судьбе. Я сразу поняла, что на фото запечатлена хозяйка дневника.

– Так вот ты какая, Элеонор, – пробормотала я, рассматривая ее. Я внимательней вгляделась в ее наряд, и почувствовала, как у меня заколотилось сердце. Отложив дневник, я бросилась к шкафу. Из кучи старых кружевных нарядов я извлекла один и бросила на кровать. Сверившись с фото еще раз, я поняла, что передо мной лежит то самое платье, что и на изображении.

На черно-белом снимке оно смотрелось роскошным и дорогим, в живую же представляло собой груду ткани грязно-розового цвета, украшенную рюшками и бантами.

Странная одержимость окружающих прошлыми веками, старинная одежда и даты в дневнике и на фото натолкнули меня на единственную логичную мысль.

«Хочешь, чтобы я надела одно из этих платьев, Эмметт? Хорошо, я сыграю по твоим правилам», – подумала я со злостью.

Едва ли я сумела бы повторить прическу, которая была на снимке, но завить мои длинные волосы, было вполне реально.

Наконец-то я начала понимать происходящее. Внезапное осознание того, в какие игры здесь играют все окружающие, пугало меня еще больше, чем неведение, в котором я находилась прежде. Но путей к отступлению у меня не было.

Я спрятала дневник Элеонор под подушку, а найденную в нем фотографию бережно положила в карман. Бросив взгляд на часы, я направилась к Катрин.

В коридоре я столкнулась с Родериком. Он стоял в дверях своей спальни. Когда я появилась, он уставился на меня внимательным грустным взглядом, и я поняла, что он ждал меня.

– Спасибо, что сыграл для меня снова. Твоя музыка очень красивая, – выдавила я, улыбаясь. Мне совершенно не хотелось, чтобы он вновь начал свои издевательства надо мной. Мое сердце нервно билось о грудную клетку, пока он молча смотрел на меня. Затем, на его лице появилась слабая улыбка.

– Побудь со мной.

– Я очень хотела бы, – солгала я, чувствуя, как предательски дрожит голос, – но я должна сейчас идти к Вивианн. Мне нужно работать, Родерик, ты это знаешь.

Он снова замолчал, рассматривая меня.

– Ты мне нравишься, Алекса, – сказал он, наконец, – Очень сильно. И ты мила со мной. Ты не похожа на других.

– Тогда тебе будет больно, если со мной что-то случится? – осторожно спросила я, вспомнив его слова, сказанные мне в столовой.

– Все когда-нибудь умрут, – сказал он спокойно, – Возможно, тебе повезет, и ты останешься с нами надолго. И тогда я смогу проводить с тобой столько времени, сколько захочу.

«Что он имеет в виду?» – крутилось у меня в голове.

– А если нет, – продолжил он, – тогда я буду это делать, пока ты с нами.

Я нервно сглотнула, глядя на него. У меня не было никакого желания пытаться у него что-то выяснить, и те слова, которые он говорил, лишь пугали и ставили в тупик еще больше.

Я сделала шаг назад.

– Я пойду, Родерик. Увидимся за ужином.

Он бросил на меня печальный взгляд и скрылся за дверью своей спальни.

Я подошла к комнате Катрин.

Она лежала на постели, безразлично глядя в потолок. Когда я вошла, она повернула голову в мою сторону.

– Как вы себя чувствуете? – я наклонилась к ней, всматриваясь в ее лицо. Ее карие глаза все еще выглядели мутными и стеклянными. Я отвернулась. – Идемте купаться.

Я пересадила ее в коляску и покатила в ванную комнату. Сердце мое нервно колотилось в груди. Включив воду, я вновь повернулась к Катрин.

– Я на вашей стороне, вы это знаете, правда? – я присела на корточки перед ней. Ее белое лицо не выражало никаких эмоций. – Пожалуйста, помогите мне. Я начинаю понимать, что происходит в этом доме…

Я осеклась и беспокойно скосила глаза на дверь. Мне показалось, что я слышала какое-то движение снаружи. Помолчав мгновение, я продолжила, понизив голос:

– Катрин, я верю вам. Я… вы меня слышите?

Она скользнула взглядом по моему лицу. Ее глаза смотрели на меня устало.

– Давно вы в таком состоянии? – спросила я.

Она напряженно сомкнула веки, словно мои вопросы были назойливыми мухами, вьющимися возле нее.

– Я понимаю, вам неприятно отвечать… Но вы должны. Поймите, я не смогу вам помочь иначе, – я осторожно коснулась ее руки. Она с усилием открыла глаза и уставилась на меня. Даже сквозь мутную пелену, ее взгляд казался холодным и жестким. Она смотрела на меня некоторое время, затем медленно качнула головой.

– Вы… недавно стали такой, – я почувствовала, как мои внутренности сжались. Переведя дыхание, я снова посмотрела на нее, – Это они сделали вас такой? Ваши сыновья.

Теперь она кивнула почти сразу.

– Но зачем? Я знаю, что они сумасшедшие и играют в какие-то безумные игры. Вот, посмотрите…

Повинуясь внезапному порыву, я вытащила фотографию Элеонор из кармана.

– Вы знаете, кто это? – спросила я, поднеся изображение к лицу Катрин. Ее глаза безразлично скользнули по снимку, после чего она устало прикрыла их и медленно, с усилием качнула головой.

Я спрятала фото в карман, обдумывая полученную информацию. Бросив взгляд на ванную, я с ужасом увидела, что та наполнилась почти до краев. Я подорвалась с места и быстро закрутила кран.

Глава 16.

Искупав Катрин, я одела ее и покатила обратно в спальню. Мои мысли были заняты тем, что я узнала за сегодня. Голова кружилась от избытка противоречивых фактов, едва мне начало казаться, что я приближаюсь к истине, как выяснилось, что я запуталась лишь сильнее. Но в одном я была уверена. Неважно, какие причины толкнули братьев приковать к постели собственную мать, неважно, что Эмметт считал себя человеком, запечатленным на фото девятнадцатого века. Очевидно было то, что оставаться дальше в этом поместье я не могла.

Я уложила Катрин в постель, и дала ей бульон. Она морщилась и пила его с явным отвращением.

– Отдыхайте, – сказала я, поднимаясь на ноги.

Впереди был ужин, после которого меня ждал бал с Эмметтом. Я прекрасно понимала, что ничего хорошего там не произойдет. Но выбора у меня не было. Я спустилась на первый этаж и направилась в столовую.