Моя золотая клетка

Он легонько надавил на место перелома, и, явно убедившись в чем-то для себя, извлек из коробки шприц.

– Что ты собираешься делать? – испуганно пролепетала я.

– Не дергайся, – холодно ответил он, вколов иголку мне в руку. Я вздрогнула, беспомощно наблюдая, как жидкость из шприца перетекает мне в вену.

Затем он вытащил бинт и принялся перевязывать мне пальцы. Действовал он очень умело, и в мгновение ока, моя поврежденная рука была туго зафиксирована. Боль постепенно сходила на нет, и я догадалась, что он вколол мне обезболивающее.

– Спасибо, – пробормотала я, удивленная его внезапной добротой.

– Ты должна быть в состоянии работать, – спокойно отозвался он. Он извлек из коробки еще один шприц, на этот раз пустой, возил его мне в вену, и наполнил моей кровью. Бережно сцедив ее в маленькую склянку, он сложил свои инструменты, и вышел из комнаты.

Я расслабилась, почувствовав себя намного лучше. Боль прошла, голова кружилась гораздо меньше. Я посмотрела на наручные часы. Было как раз время обеда.

Я поднялась на ноги и направилась к двери. В проходе я лицом к лицу столкнулась с горничной. Это была та самая девушка, которая обрабатывала мне раны утром. В ее руках была большая корзина, в которой аккуратно были сложены простыни и бутылочки с мылом и шампунями. Я сделала шаг в сторону, давая ей дорогу. Она посмотрела на меня своим единственным глазом, после чего скользнула в спальню.

Я спустилась на первый этаж и прошла в столовую. После того, как начало работать обезболивающее, я поняла, что ужасно хочу есть.

Родерик и Эмметт уже сидели за столом. Я села на свое место, стараясь не пересекаться взглядом ни с кем из них. Наполнив тарелку отбивными и тушеными овощами, я с аппетитом принялась за еду.

– Мар уже показал тебе твою новую комнату, Алекса? Как тебе она?

Я едва не поперхнулась от этого вопроса, и подняла глаза на Эмметта. Он склонил над своей чашкой маленький молочник, задумчиво наблюдая, как наполняется белая жидкость.

– Очень красивая, – осторожно ответила я.

– Это особенная комната, – Эмметт протянул руку к заварнику и добавил в молоко чай. Помешав ложкой, он сделал глоток. – Так что береги ее.

– Разумеется, – я посмотрела на горку еды перед собой и отложила вилку. Аппетит почему-то пропал.

Посидев еще немного, я поднялась из-за стола.

– Мы настолько ужасны, что ты не хочешь провести с нами ни минуты, – заключил Эмметт, печально вздохнув. Он отставил пустую чашку, и тоже поднялся на ноги. – Надеюсь, ты позволишь мне проводить тебя до комнаты?

Я рассеянно кивнула, и мы вместе покинули столовую. Уже почти дойдя до двери своей спальни, Эмметт внезапно остановился.

– Кажется, я придумал, что немного может тебя развеселить. В прежние времена были очень популярны балы, ты ведь наверняка слышала об этом? Что если мы устроим что-то подобное сегодня вечером? Что скажешь, Алекса?

– Я не умею танцевать медленные танцы, – ответила я, делая шаг назад, – И в таком состоянии я вряд ли смогу много двигаться. Так что извини.

– Но это ведь будет бал специально для тебя, – Эмметт подошел ближе, несмотря на то, что я старательно пятилась от него, – Насчет танцев не волнуйся – вальс очень простой, я с удовольствием научу тебя ему.

– Как много у тебя талантов, – мрачно выпалила я. Мне совершенно не нравилась перспектива танцевать с этим ненормальным, – Но, к сожалению, я вынуждена отказаться. У меня много работы, а после десяти вечера Марцелл запретил мне покидать комнату.

– Алекса, я ведь пытаюсь быть с тобой обходительным, – холодные голубые глаза смотрели на меня насмешливо, – Или тебе больше нравится, когда я веду себя иначе?

Он прижал меня к стене. Мое сердце испуганно екнуло в груди.

– Если не хочешь танцевать со мной, может, станешь частью моей коллекции? Я обещал, что заберу твой глаз, помнишь? Не волнуйся, я буду хорошо о нем заботиться. Но перед тем как вытащить его из глазницы, я хочу снова его облизать. Это ведь по-своему возбуждает, правда?

– Эмметт, прекрати, пожалуйста, – испуганно залепетала я, пытаясь его оттолкнуть. Но он буквально втиснул меня в стену. Его пальцы распахнули мне веко, – Нет, только не снова!

– Расслабься, – ответил он, посмеиваясь, и наклонился к моему лицу. Его язык прошелся по моему открытому глазу, но в этот раз я не ощутила боли. Хотя ощущение было не из приятных, лекарство Марцелла спасло меня от новой порции страданий.

– Эмметт! – вскричала я, упираясь руками в его грудь.

– То, что ты зовешь меня по имени, заводит еще сильнее, – он снова придвинулся к моему лицу.

– Постой, постой, я буду танцевать с тобой! – нервно проговорила я, с силой стиснув веки, – Только не делай так больше, пожалуйста!

– Я прощаю тебя в последний раз, – я почувствовала, как его губы касаются моей щеки. По моей спине пробежала нервная дрожь. – Тогда, увидимся после ужина.

Он снова поцеловал меня в щеку и скрылся за дверью своей спальни. Я постояла в коридоре пару мгновений, пытаясь прийти в себя, после чего направилась к себе.

Времени до момента похода к Катрин у меня теперь было много. Было странно, что Марцелл каждый раз уменьшал количество ее посещений за день. Если она сказала мне правду насчет лекарства, возможно скоро ей станет лучше, и я узнаю, как сбежать из этого поместья.

Я подошла к туалетному столику, всматриваясь в свое отражение в зеркале. Вид у меня был измученный и очень усталый. Я вздохнула и отвела глаза. Мой взгляд упал на фотографию в рамке, стоящую на столике. Я взяла ее в руки, рассматривая. Это было первое фото, которое я видела в этом доме.

Изображение было черно-белым и довольно мутным, словно сделанное на очень дешевую камеру. Несмотря на то, что ее защищала рамка со стеклом, фотография была потертой и казалась очень старой. С нее на меня смотрела семья.

Красивая, довольно молодая женщина с уложенными в причудливую прическу темными волосами стояла рядом с мужчиной. В отличие от нее, он был неказистым, лысоватым, с крупным носом. Он казался гораздо старше женщины, и мог по возрасту приходиться ей отцом. Но что-то в их позах и выражениях лиц выдавало семейную пару. Помимо них, на фотографии были дети. Четыре мальчика и девочка.

Старший сын был довольно взрослым, возможно, ему уже минуло восемнадцать лет. У него было спокойное серьезное лицо и светлые аккуратно уложенные волосы. Он стоял между родителями.

Рядом с ним был еще один ребенок, по-видимому, второй по возрасту сын. Он робко улыбался, держа одной рукой ладонь старшего брата, а второй сжав пальцы матери.

Двое других мальчиков были примерно равны по возрасту. Один из них стоял возле матери, второй рядом с отцом. Первый держался за рукав женщины и смотрел в камеру с улыбкой. Второй же выглядел отчужденным, его голова была наклонена так, что глаз почти не было видно. Отец обнимал его за плечи, но, кажется, мальчик не был этому рад.

Самой младшей на фото была белокурая девочка лет пяти, которую мать прижимала к себе свободной рукой.

Я долго всматривалась в фотографию, но плохое качество мешало мне как следует рассмотреть лица изображенных на ней людей.

Я открыла рамку и вытащила фото, в надежде, что так будет лучше видно. Изображение было настолько старым, что едва не крошилось у меня в руках. Я осторожно перевернула фотографию, и мое сердце оборвалось.

На обороте черными чернилам было выведено: «Джеральд и Вивианн с детьми. 1859»

– Вивианн, – прошептала я, снова и снова перечитывая это имя. Я вновь уставилась на фотографию, внимательно всматриваясь в лица.

Теперь, когда я сделала это удивительное открытие, мне стало казаться, что старший сын на изображении удивительно походил на Марцелла. По всей видимости, передо мной была фотография предков семейства, живших в поместье более, чем полтора века назад.

Изучив фото еще раз, я бережно убрала его обратно в рамку и поставила на столик.

Горничная уже перенесла мои вещи в новую комнату и застелила постель. Посмотрев еще раз на часы, я решила принять ванну и немного расслабиться.

Потянув на себя ручку белой боковой двери, я, как и ожидала, попала в ванную комнату. По всей видимости, у каждого члена семьи она была индивидуальной, рядом со спальней.

Помещение было совсем небольшим, но очень уютным. Из большого зеркала на стене на меня смотрело собственное лицо, ниже располагался изящный умывальник. Я смотрела несколько мгновений на свое отражение, после чего повернулась к ванне. Набрав воду и добавив в нее несколько душистых смесей из бутылочек, я осторожно сняла одежду и принялась разматывать бинты. Одной рукой делать это было крайне неудобно, и я потратила, по меньшей мере, минут двадцать, пока полностью выпуталась из них.

Опустившись в ванну, я испытала облегчение. Горячая вода расслабляла, прогоняя дискомфорт в теле и переживания в голове. Мысли стали вязкими и тягучими, лениво перекатываясь в моем сознании. Я закрыла глаза, на мгновение забыв обо всем, что происходит со мной в этом доме.