Остров Укенор

– Ты ведь не сердишься, да? Уверен, они покажут этому Лейтери, и его лицо перекосится от злости! – сказал Тьер и остановился, прислушиваясь к своему страху.

Унимо тоже остановился.

Тишина захватила переулок. Звёзды были хорошо видны: стеклянные фигурки в чужом окне. Светлячки в банке на празднике Середины лета, забытые детьми в траве. Болотные огни в зарослях осоки.

Унимо спрятал улыбку и обернулся:

– Завтра мы должны уехать из Тар-Кахола.

– В Ледяной Замок? Там ещё холоднее, чем здесь? – уточнил Тьер, отогревая онемевшие пальцы у очага булочной.

Он терпеть не мог холод.

Унимо кивнул.

– Почему королева выставляет нас из города? Кто дал ей право? – продолжал Тьер.

– Если бы мы спросили горожан, они бы и вовсе запретили нам возвращаться, – Унимо поставил на огонь кофейник.

Вода брызнула в очаг, пламя недовольно зашипело, тишина качнулась в котле комнаты и снова застыла.

– Горожане! – фыркнул Тьер. – Это те, кто из города выгоняет святых. И бродячих артистов. Те, кто думает, что город принадлежит им. Самодовольные и трусливые, стоит им только сойти с освещённой улицы. Они читают утренние газеты и пьют вино после работы. Притворяются, что всё в порядке. Ненавижу!

– Они тебя тоже, – мрачно усмехнулся Унимо, приподнимая кружку. – Да здравствует взаимность!

Оставалось только пить горячий кофе маленькими глотками и ждать ночи.

Не одеваясь, Унимо вышел на крыльцо. Прохожих не было совсем. Морозный воздух заманивал идти дальше, но не следовало поддаваться.

Взошла сахарная ломкая луна.

Мыши ночных облаков доедают коржик луны,

бледными крошками звёзд усыпая небесный пол…

Последняя ночь в Тар-Кахоле должна была быть особенной. Надо было сделать что-то, что не успел.

Замёрзнув любоваться звёздами, Унимо вернулся домой и лёг спать.

Чтобы добраться до Ледяных гор, нужно было проехать всю Центральную сторону с юга на север. Середина зимы была в этих краях худшим временем для путешествий. Мороз и постоянные ветры заставляли пассажиров забиваться в угол дилижанса, а на станциях выстаивать очереди за горячим чаем или кофе.

Тьер старался занимать место у окна – и потом всё смотрел на леса, поля, холмы и замёрзшие реки. Но больше всего ему нравилось ночью, когда видны только редкие огни деревень, да фонарь дилижанса выхватывает из Придорожья его причудливых жителей: угольный куст, заросли зонтичника, тень птицы.

Крутятся колёса, разматывается пряжа дороги, уронишь что-то – не найдёшь. Кто-то затягивает песню, всегда о смерти. Кибитка трясётся на ухабах – и они сбиваются, смеются, проверяют, не выпал ли кто-нибудь…

Унимо пытался читать, но его взгляд тоже часто застывал в окне. А когда окно промерзало, то он тянулся через Тьера и отогревал обзор: следы от ладоней медленно захватывали ледяной мир окна, и боль в немеющих руках ещё долго напоминала о победе.

На станциях они с Тьером пили неправдоподобно горячий кофе и смотрели на других путешественников. Более приветливо, чем они привыкли смотреть на людей. Тьер – без ненависти, Унимо – без страха и скуки. «Путник – всегда немного лошадь», – говорили шинти, а уж они знали в этом толк.

По мере приближения к Ледяным горам дорога давалась всё тяжелее. Приходилось то и дело оставаться на станциях ждать, пока закончится метель или найдётся местный житель, который сможет провести дилижанс еле заметной тропой между холмами.

Когда они уже добрались до ближайшей к Ледяному Замку деревни, вот-вот должна была начаться сильная метель: местные жители всматривались в горизонт и тревожно качали головами, замечая, как потеплел воздух. Ветер гнал ледяную крошку по опустевшим улицам, набирал силу, метался из стороны в сторону. Жители деревни приглашали к себе пассажиров дилижанса: метель продлится весь день, говорили они, нужно переждать, ничего не поделаешь. Унимо и Тьера пригласила переночевать одна из жительниц деревни. Её дом стоял на окраине, на склоне горы возле дороги.

В доме было хорошо натоплено, ветер и холод за тёмными стёклами казались ненастоящими. Запахи нагретого дерева и сохнущей у огня одежды окутывали тело одеялом жилого, убаюкивали. Унимо едва успел поблагодарить хозяйку за гостеприимство, как уснул на широкой скамье вдоль стены.

Смотритель понял, что Тьер ушёл, и открыл глаза. Огонь в очаге по-прежнему горел, но не так ярко, словно в полусне. Хозяйка сидела за столом.

– Он ушёл, – тихо сказала она. – Запретил мне будить вас. Сказал, что если я… – она вдруг заплакала. – Он колдун, да?

– Нет, он просто наглый избалованный мальчишка, он ничего не сможет вам сделать, – Унимо сел напротив и улыбнулся, пытаясь почувствовать, как далеко ушёл Тьер. И добавил: – Но я – могу. Сделать что-то, чего вы хотите больше всего.

Хозяйка поднялась и подошла к огню, завернулась в шаль и обхватила ладонями локти. Унимо ждал.

– Больше всего я хотела бы жить в центре горы, – наконец сказала она. – В самом центре, где нет никого, где темно и тихо…

Она замолчала.

– Там не то чтобы совсем никого нет, – задумчиво произнёс Унимо. – Конечно, можно попытаться их выселить…

Хозяйка вздрогнула и обернулась.

– Кого?

– Гархли, – пояснил Унимо. – Тех, кто живёт внутри горы. Маленькие человечки. В разных сторонах из называют по-своему, но они сами называют себя «гархли», поэтому я тоже их так называю. Вы что, не верите в них? – удивлённо спросил Унимо, заметив улыбку своей собеседницы.

– Нет, отчего же, верю, – отозвалась она. – И раз центр горы уже занят, не стоит им мешать. Знаете, я тут вспомнила, что у меня прохудился котёл. А до следующей осенней ярмарки мне не собрать денег на новый…

Когда странный гость ушёл, она обнаружила на полке над очагом новый блестящий котёл. И, увидев своё отражение, радостно засмеялась, представляя, как маленькие гархли варят кашу в самом центре горы.

Метель вступила в свои владения, её всадники проносились по всем ущельям, высматривая тех, кто дерзнул нарушить указ не выходить из дома.

Унимо зажмурился и опустил голову, пытаясь вдохнуть между двумя порывами ветра. Немного привыкнув, он стал осторожно продвигаться. Выбрать направление теперь не составляло труда: Тьер попал в беду, и его страх был так же явно различим, как мышь полёвка, выскочившая на первый снег.

Приходилось идти почти вслепую, поэтому ущелья, пропасти или глубокой ямы, скрытой снегом, можно было избежать только случайно.

Унимо нашёл Тьера на небольшой площадке, с одной стороны закрытой от ветра скалой. Бессмертный стоял неподвижно, а его шею и плечи обвивали длинные бледные руки. Рядом в облаке пара покачивались льдистые глаза и хищная улыбка Окло-Ко.

Она легко обнаружила свою жертву: того, кто заблудился, кто отстал, кто не мог найти себе места. Окло-Ко подходила очень медленно. Её было видно издалека. Даже в метель Тьер мог видеть, как она подбиралась, и не думая скрываться, как сплетались, подрагивая в предвкушении, её тонкие пальцы, как снегом лавины сияла улыбка. Она знала, что ему никуда не деться. Её ровное глубокое дыхание заставляло нервничать камни – а животных и людей застывать в ужасе. Окло-Ко приближалась на расстояние вытянутой руки, на расстояние дыхания, на расстояние сломанного взгляда – и крепко обнимала свою жертву. Ничего нельзя было сделать, никак не защититься, границы были сломаны, игрушечный замок растоптан. Окло-Ко обнимала крепко, стискивая рёбра до ледяного потрескивания. Ещё немного – и сломаются. Но она всегда знала, когда остановиться, чтобы продлить мучения.

Тьеру оставался только взгляд. Он смотрел на Унимо, но между ними было словно замёрзшее стекло, которое не отогреть, если твоя рука заледенела.

Унимо не торопился на помощь. Он наблюдал. Вспоминал приютившую их хозяйку, Лику-Лу, Инвара Ге и его сестру, Тэлли. Участь Бессмертного была справедливой: холодные объятия мира, в котором не осталось любви и сострадания, только бесконечные попытки согреться, воруя чужое тепло.

Мальчишка шинти смотрит испуганно. В этот раз им не дадут так просто уйти: местные жители обступили их, держа в руках факелы. Кто-то говорит, что нужно поджечь повозку, и Тьер думает о том, что в повозке остался спать старый пёс Сэт, который не может ходить. Ему хочется закричать, но голос пропал. Да и глупо рассчитывать на то, что эти люди кого-то пожалеют. Он зажмуривает глаза. «Колдуны! Похитители детей! Воры!» – несётся со всех сторон. Тьер открывает глаза, когда чувствует запах горящей ткани: пламя расцвечивает небывалыми праздничными красками их старый, латанный-перелатанный красно-белый шатёр…

– Подумай о чём-нибудь тёплом. Но не таком, – мягко сказал Унимо, приближаясь, привлекая внимание Окло-Ко.

Тьер дёрнулся навстречу – и ледяные пальцы сжались силками на его шее.