Рассказы

Джон вдруг замолчал. Он медленно вдыхал запах старых книг Нэнси и хмурился.

–Что вы сделали?-осторожно спросила Нэнси, поправив очки.

–Я развернулся. – будто разочаровавшись в себе, сказал старик.

Мисс Оллман утвердительно кивнула головой, словно это именно то, что она хотела услышать.

–Так куда идем, заноза Фрипп?– спросил я. Китти запрыгала.

–Смотреть на уток!

–Больших и белых?

–Да!

Я подошел к ней и аккуратно оглядел ее. Отчего у детей в глазах так много искорок, Нэнси? Не отвечай мне, я знаю ответ.

–Дядя Джон,а вы расскажите мне свои настоящие истории? Про то, как вы молодой, как мой папа, подписывали очень важные бумажки, и про войну,а еще про то,почему взрослые так много ругаются. И почему у вас усы такие грустные.

–За-мол-чи. – медленно произнес я и дернул ее за хвост. Знаете, что она сделала? Да,разумеется, она засмеялась, как над самой невообразимой шуткой. Я так и не понимал ни ее поступков,ни вопросов, ни рассказов. Я, признаться, вообще не знал, какого черта я сидел в саду,кормил лебедей и ел мороженое.

–Эй, малявка. Видишь этого носатого скрягу?

–Того, что смеется, как-будто лампочки лопаются?

–Именно его. Что скажешь?

–Должно быть, очень любит шоколадки с фундуком и самокаты.

–В самом деле? А женщина в красном?

–У нее точно есть две собаки. Тоби и Шэри. Но она больше любит Шэри, потому что Тоби сгрыз ее туфли.

–Так, значит?

–Совершенно так!

–Знаешь, Фрипси, пока не потухли искры в твоих глазах, переставай водиться со мной.

–Я буду водиться с вами, пока искры не будут прыгать и у вас в глазах, старый капитан. Я знаю, вы не верите, что так бывает. Вы верите в виски и бокс. Но я не обманываю. В семь лет очень трудно обманывать, сразу потеют ладошки, а мои, ну вы посмотрите!! Только в мороженом немного испачкались, но это ничего, можно облизать!

–Когда ты попробуешь все те неприятности, что ждут тебя от семи до семидесяти, то едва ли останешься прежней собой хоть на йоту.

–Вы только и твердите, что про неприятности. А случались ли от семи до семидесяти приятности? Вам дарили велосипеды или, может, вы любили кого-то? Вот представьте! Вы садитесь в велосипед и не в чей-нибудь, в ВАШ, дядя Джон, это ведь так важно, чтоб он был ваш, и пока вы едете по парку, допустим даже и за виски, вам навстречу вышагивает, ну, скажем, мисс Дардсли…

–Господи, только не мисс Дардсли!

Я засмеялся глухо, по-старчески.

–А чем плоха мисс Дардсли? У нее прекрасная трость, даже лучше вашей.

– У тебя Китти пока самые милые предрассудки. Ты еще не бывала на другой половине корабля, не дышала злом и несправедливостью.

–На моей половине есть мороженое и вы. Я очень хочу спать, дядя Джон, пойдемте домой.

Разумеется, я проводил ее и отправился к себе. Что-то было в этом. А что? Я не знал. Я просто гулял с глупой девчонкой и даже захотел бросить курить. Знаешь,Нэнси, как живут старики? Чужими жизнями. Внуки, дети, сериалы. Умирать не хочется,а каждый день – еще более тусклая копия предыдущего. Философские вопросы выветрились по молодости, а в голове сплошные бытовые черти. Живем, чтобы жить. И я спросил себя: «Джон,ты был ребенком?» И мне показалось, что это было в кино, старом и забытым, как и я. Видишь ли, Нэнси, если я и жил для чего-то семьдесят лет, то уж точно не для того, чтобы стать неодушевленным стариком. И все же: пока я спал,я старел,пока ел – старел. Я старел всегда, с каждым вздохом и взмахом ресниц.

Еще не раз я встречался с этим странным ребенком.(А может все дети странные?) Занимались всякой милой чепухой, которая так нравится детям, а однажды даже сходили на бокс. Как-то, помнится, она подбежала ко мне, когда я в гордом одиночестве сидел на скамейке:

–Я знала, что вы тут,я знала!

–Уходи, Фрипси, не до тебя сейчас.

–Почему же?

–Тебя стало слишком много. Я даже забыл когда последний раз курил.

–Только два словечка!Два!Дядя Джон, можно я вам станцую?

–Станцуешь? Зачем?

– У меня завтра выступление в кружке, а не перетировала.

–Ты хотела сказать «не репетировала»?

–Ну да,я так и сказала.

–Только один раз, и быстро уходишь!

–Совершенно неизменимо!Представьте:я – бабочка. А вы дуб. Старый и разваливающийся.

–Да уж, очень тяжело представить.– иронично подметил я.

–Я должна танцевать вокруг вас, ну-ка встаньте!

Я встал.

–Вы могучий и слабый. Мой последний танец для вас.

–Что?

–Ничего, это мои слова, не мешайте, старый капитан.

Китти разулась. Коснулась носком земли и подняла руку. Опустила второй носок и взмахнула другой рукой. Маленькие телодвижения не были отточенными, но очень грустными. Дети – проводники комкообразных эмоций, порой странных, но всегда настоящих. Теперь я это видел.

–Я похожа на бабочку? Мама сказала не слишком. Говорит плохо выходит, а я по-другому не могу.

–Она хочет, чтобы ты старалась.