Мой ледяной принц

– Ведь они запрещают мне даже разговаривать с тобой! – продолжала Миша, не зная, какую рану теребила в моем сердце. – Но Мартин сказал, что тебе можно доверять и что ты – хороший парень, и я ему верю!

Я посмотрел на Мишу: она улыбнулась мне.

«Нужно рассказать ей все, даже если моя история потрясет ее. Она имеет право знать» – подумал я. Эти мысли омрачили мою радость.

Миша была эмоциональной, доверчивой и нервной. Она ехала со мной, в наш дом, и даже не подозревала о том, что я скрывал от нее. И пусть я не обманывал ее в прямом смысле этого слова, а просто скрывал свою историю, это ничуть не умаляло моей вины перед Мишей.

– Фредрик?

Я оторвался от своих мыслей.

– Да? – рассеянно отозвался я.

– Почему ты вдруг стал таким холодным? – спросила Миша.

– Тебе показалось. Просто я до сих пор не могу поверить в то, что ты теперь со мной, – спокойно отозвался на это я и фальшиво улыбнулся. – Нужно будет смазать твой велосипед, иначе, он заржавеет от дождя.

Вскоре мы приехали к нашему дому.

Дождь не переставал лить и, наверно, не собирался останавливаться, поэтому Миша быстро пробежала под навес крыши дома. Я присоединился к ней, достал из кармана пиджака ключи от входной двери и протянул их Мише, а она с удивлением посмотрела на меня.

– Теперь это и твой дом, поэтому учись открывать дверь. – Я улыбнулся, чтобы подбодрить ее.

– Но здесь два ключа. Какой из них? – спросила Миша.

– Не знаю, попробуй оба, – усмехнулся я.

– Ох, Фредрик! А просто сказать нельзя? – весело сказала Миша и с первой попытки открыла дверь. – А для чего второй ключ?

– Он от моего кабинета: я всегда запираю его, – ответил я.

– Да, и все равно тебя ограбили! – хихикнула Миша. – И, кстати, про холодильник я не шутила!

– Я сейчас же за ним съезжу, – успокоил ее я, хоть и был недоволен ее нежеланием учиться охотиться.

– Не торопись: можно будет заказать его по интернету, – сказала на это Миша. – Все равно я пока не голодна, и пакетов с кровью у меня пока нет. Последний закончился как раз вчера ночью, а новые придут только послезавтра.

Мы вошли в дом. Миша окинула взглядом прихожую и широко улыбнулась.

– Ты действительно привел все в порядок! – с восхищением воскликнула она.

– Я старался. Проходи и выбирай себе комнату, а я пока освобожу твой велосипед и перенесу твои сумки. Тридцать штук.

– Восемь! – отозвалась Миша и тут же исчезла на лестнице, ведущей на второй этаж. – Вот эта будет моей!

Занеся сумки в дом, я поднялся к Мише.

Она находилась в комнате, располагавшейся в конце коридора, рядом с ванной комнатой (к счастью, в доме было несколько ванных комнат), и я сразу решил установить там звукоизоляцию: не хотел слушать, как Миша плескается в воде или шелестит одеялом и одеждой. Ведь она была не готова к другим отношениям, кроме как к платоническим. Я твердо решил, что, пока Мише не исполнится сто лет, между нами не будет ничего, кроме поцелуев и объятий.

Комната, которую выбрала моя возлюбленная, была большой и светлой, с бежевыми обоями и окнами, выходящими в небольшой сад рядом с домом. Раньше эта комната служила прежним хозяевам дома спальней.

– Классная комната! Как раз для меня! – воскликнула Миша и захлопала в ладоши.

«Классная» – это сленговое слово нередко проскакивало в ее речи, но не раздражало меня: Миша была еще слишком юной, чтобы отказаться от употребления молодежного сленга. Да и я был неидеальным: я ругался и иногда употреблял слово, которое ей не нравилось, но пытался сдерживаться и заменить «дерьмо» на что-то другое, однако альтернативы ему так и не нашел.

– Отличный выбор, – сказал я, подходя к Мише, – но нужно будет провести здесь звукоизоляцию. И в твоей ванной тоже.

– Зачем? – Миша удивленно улыбнулась.

«Она действительно не понимает? Черт возьми, Фредрик, не забывай о том, что ей девятнадцать лет и что она знает об отношениях между мужчиной и женщиной только из романтических фильмов. Да, трудновато нам придется!» – невольно подумал я.

– Потому что мы будем слышать каждое движение друг друга, а я взрослый мужчина, и у меня есть определенные потребности, – ответил я, стараясь сказать это как можно мягче.

– Какие? – спросила Миша, а потом смутилась. – Если ты насчет туалета, то…

– Нет, я не об этом, – мягко перебил ее я. – Я говорю о тех потребностях, которые буду сдерживать до тех пор, пока тебе не исполнится сто лет, и когда ты станешь совершеннолетней.

Миша смущенно улыбнулась и опустила взгляд на пол.

– Теперь я поняла… Знаешь, я совсем об этом не думала… Ты не будешь спать со мной? – прошептала она.

– Еще не время для таких отношений: ты слишком юна для них, и я чувствовал бы себя настоящим извращенцем, – прямо ответил я. – Ты сама это понимаешь.

– Ты смущаешь меня. – Миша закрыла лицо ладонями.

– Прости, я не хотел. – Я обнял ее.

– Это ты прости меня.

– За что ты просишь прощения? – усмехнулся я.

– Не знаю, – пролепетала она, обнимая меня за шею.

– Вот и не стоит. Всему свое время, правда?

– Да.

Как я ни старался не замечать, но разница между нами была ощутимой: у Миши было наивное, почти детское мировоззрение. Но я любил ее, и, как более взрослый, опытный и мудрый, должен был думать за нас двоих.

Вдруг у Миши громко зазвонил телефон, и это разрядило обстановку.

– Это Маришка! – обрадовалась Миша и вытащила из кармана джинс телефон. – Да, привет!

– Привет! Как дела? – послышалось в телефоне Миши.

– У меня все отлично! Даже не представляешь насколько! – сказала Миша, глядя на меня: ее глаза светились счастьем.

– Рада за тебя. На следующей неделе я прилетаю в Лондон. Встретимся?