«Кровью, сердцем и умом…». Сергей Есенин: поэт и женщины

Мы с мамой стали жить в бывшей детской комнате. В углу стоял большой комод, как мне сказали, с детскими вещами. Ну, стоит и стоит. Вдруг приходит к нам няня выселенных детишек и показывает записку-разрешение властей выдать подательнице некоторые детские вещи, т.к. наступила зима, начались морозы. Я и говорю: «Да отбирайте сами. Я не смотрела, что в комоде, ничего не принимала. Так, что надо, берите». Няня взяла необходимое и ушла. Потом, какое-то время спустя, она пришла еще раз… потом еще. Дети Л. И. Кашиной прожили на Белом хуторе до лета 1919 года, а затем родители взяли их к себе в Москву. Здесь они стали учиться в обычной школе и окончили ее. Насколько я знаю, высшего образования они не получили, но как-то устроились в жизни». (Иванкова А. А. Воспоминания // Мостинский И. О Сергее Есенине, его родных и близких).

Прошло много времени, и судьба свела Александру Андреевну Иванкову с Георгием Кашиным. Вот как она об этом пишет: «Незадолго до войны мы с Юлией (с сестрой – А.Л.) приехали в Рязань и зачем-то зашли к Брежневым. Там в этот момент оказался и Юра Кашин. Лидия Ивановна уже умерла. Как выяснилось, Кашины не теряли связи с Брежневыми в течение всех прошедших лет. Юра подошел ко мне, взял мою руку и поцеловал ее: «Александра Андреевна, как мы Вам благодарны. Вы спасли нас. Приходившая к Вам наша няня брала не столько наши детские вещи, сколько спрятанные там фамильные драгоценности. На них-то мы и прожили самые тяжелые годы»…

С тех пор прошло более полувека. Не осталось в живых никого из тех, о ком вспоминала Александра Андреевна. На Ваганьковском кладбище в Москве, где похоронен Сергей Есенин, по другую сторону главной аллеи, на Мочаловской аллее стоит скромный памятник – доска с цветником. На доске написано: Кашина Л. И. 1886 – 1937, Багадурова Н. Н. 1908 – 1951, Кашин Г. Н. 1906 – 1985.

Так все константиновские Кашины перебрались сюда. Последний – Георгий, в детстве Юра». (Мостинский И. О Сергее Есенине, его родных и близких // Слово. – М. – 2001. – №1. – Январь-февраль).

Над вечным покоем Ваганьковского кладбища о чём-то своём перешёптываются берёзы. Возможно, одна из них, с густой «зелёной причёской», рассказывает о той, которой было посвящено стихотворение Поэта, покоящегося здесь же, на Ваганькове.

Стихотворение «Зелёная причёска…», написанное Есениным в 1918 году, первоначально носило заглавие «Берёзка». В нем образ белоствольного деревца сливается с образом девушки:

Луна стелила тени,
Сияли зеленя.
За голые колени
Он обнимал меня…

Заканчивается стихотворение строчками:

«Прощай, моя голубка,
До новых журавлей…»

В черновиках сохранился вариант этих строчек:

«Прощай, моя невеста,
До новых журавлей…»

«Конечно, та, кому посвящено стихотворение, невестой Есенина в прямом смысле слова быть никак не могла. Но интонация, эмоциональная откровенность невольно «подталкивают» к отождествлению лирического героя с самим автором, а трепетной березки – с вдохновившей поэта молодой женщиной…». (Лескова Н. «За голые колени он обнимал меня…» // Газета «Труд». – 2001. – 22. 11. – №216).

Какие ещё подробности жизни «берёзки», вдохновившей не одного Есенина на стихи, ей посвящённые, будут нам интересны? Какие факты, эпизоды, страницы её биографии лишний раз убедят нас в том, что Лидия Ивановна Кашина – из тех женщин, которые достойны восхищения?

Можно уточнить, что среди выпускниц Александровского института благородных девиц Лидочка Кулакова была лучшей. Она была награждена золотым вензелем (инициалом императора, имя которого носил институт). Награда эта давала право стать фрейлиной императорского двора, поэтому вручали золотой вензель самым лучшим воспитанницам института. Выпускница Лидия Кулакова не воспользовалась шансами, которые давал золотой вензель, а пошла на поводу у своего сердца, влюбившись в простого учителя гимназии. Она, как и Есенин, была «до дури честна» и правдива не только перед окружающими, но и перед самой собой.

После революции Лидию Ивановну «уплотнили»: она получила комнатку в одном из бывших доходных домов ее отца по Скатертному переулку, 20. Женщина не роптала, главное – была крыша над головой.

Лидия Ивановна сумела воспитать удивительных детей! В 1918 году у Кашиной отобрали имение, все доходные дома ее отца отошли государству. Старшему сыну Лидии Ивановны Юрочке в это время было 12 лет, а дочке Ниночке – 10. Уехав из Константинова в Москву, Кашина вынуждена была детей своих оставить в Белом Яру, в имении брата Бориса.

Игорь Бурачевский, встретившись в наши дни с 76-летним Георгием Николаевичем Кашиным, пишет: «Как-то я привез Георгию Кашину фотографию деревянного двухэтажного здания, построенного в стиле старорусского терема – с башней и высокими крутыми крышами. Кашин воскликнул:

– Да это же Белый Яр! Дом построен моим дядей – Борисом Ивановичем – в 1915 году к своей свадьбе. У меня сохранился менее выразительный снимок здания. На переднем плане профессор Кожевников, он идет купаться. Профессор любил здесь охотиться и гулять на лыжах. В 1916 году мама часто бывала в этом доме. В нем было несколько комнат – столовая, спальня, кабинет Бориса Ивановича, кухня, ванная. На второй этаж вела лестница. Там проживала экономка. Вокруг дома сплошной стеной стоял сосновый бор. Рядом с Белым Яром росла бесподобная голубика. По левую сторону от дороги, ведущей в лес, в колее и на опушке было множество маслят. Мы с сестрой в 1913 – 1917 гг. регулярно ездили туда по грибы и ягоды, а с 1917 по 1920 гг. жили там безвыездно…». (Бурачевский И. Личность Л. И. Кашиной в воспоминаниях её сына // Современное есениноведение. – Рязань. – 2006. – №5).

В Белом Яру Юра и Нина трудились с утра до вечера, как взрослые. Они выращивали овощи, ухаживали за животными, кормили себя и подкармливали маму, жившую в Москве! Детей хорошо знали в Сельцах, Криуше и Шемхине, где они обменивали на продукты атласные ленточки, которые присылала Лидия Ивановна из Москвы. Обмен давал детям пшено, молоко, яйца…

В 1919 году Кашина попала на Арбате под автомобиль и сломала руку. Пришлось ехать в Белый Яр. Чудо-дети Лидии Ивановны в течение нескольких месяцев содержали свою маму…

«Лидия Ивановна забрала детей в Москву в 1920 году. В газете «Труд» Кашина проработала с 1926 по 1930 год старшей машинисткой. Затем была уволена по сокращению штатов. За годы службы она не раз получала грамоты за честную, добросовестную работу. В трудовой книжке даже есть запись о присвоении ей звания ударника труда.

Сын вспоминал, что Кашина никогда не жаловалась на несправедливости судьбы, не хотела покинуть родину…

По воспоминаниям Юрия Николаевича, Кашину не раз вызывали в «органы», в 1937 году три недели продержали в Бутырках, спрашивали, где ее золото. А у нее из ценных вещей остался только золотой вензель, полученный за окончание Александровского института… Потом ее выпустили. 27 июля 1937 года она вернулась домой радостная: на работе дали отпуск, и она впервые в жизни едет к морю, в Гурзуф, на свои заработанные деньги. Оставались формальности: надо было пройти дежурное медицинское обследование. Во время этого обследования у Лидии Ивановны обнаружился рак. «Потом болезнь дала метастазы, – вспоминал Юрий Николаевич. – Мы с Ниной сначала кормили ее мороженой клюквой, потом мороженым, вскоре она вообще не могла ничего есть». Меньше чем через месяц, 15 августа 1937 года, Лидия Ивановна скончалась… Ее похоронили на Ваганьковском кладбище в Москве. Там же, рядом с ней, покоится прах детей – Нины, умершей в 1951 году от туберкулеза, и Юрия, который покинул этот мир в 1985-м“. (Лескова Н. „За голые колени он обнимал меня…»).

Юрий Николаевич (Георгий Николаевич) Кашин жил в Москве по адресу: Вернадского, 61. Когда сыну Лидии Ивановны Кашиной было 76 лет, с ним встретился Игорь Бурачевский. Своими впечатлениями о личных встречах с Георгием Николаевичем Бурачевский поделился в статье «Личность Л. И. Кашиной в воспоминаниях ее сына». Из воспоминаний Георгия Николаевича Кашина мы узнаём: «В 1904 году в возрасте восемнадцати лет Лидия Ивановна Кашина окончила Александровский институт благородных девиц. Как лучшая выпускница, она была награждена «Золотым шифром» (фигурной буквой «А» с наложенной римской цифрой два, что означало имя императора, которое носил институт, – Александр Второй). Была у Кашиной и другая реликвия. Двоюродный брат подарил ей брошь в виде офицерского кортика с золотой ручкой, усыпанной бриллиантами. Кроме этих двух драгоценных вещиц, у Лидии Ивановны ничего не было: она не носила ни дорогих серег, ни колец, ни браслетов.

В 1905 – 1910 гг. жила на квартире в доме Кунина (Пречистенка, 40). Квартиру из пяти комнат оплачивал отец, Иван Петрович Кулаков, так как вместе с Лидией Ивановной жил и ее брат, Борис Иванович.

Иван Петрович Кулаков, отец Лидии Ивановны, был очень богатым человеком… Вот что рассказал о своем деде Георгий Николаевич: «… Подарив своему сыну Борису ружье „Монтекристо“, он не курил сигар после обеда до тех пор, пока не возместил этого расхода. Иван Петрович не брал из института дочь домой на короткие каникулы (рождественские и пасхальные), считая, что расходы слишком велики…».

После смерти отца в 1911 году Кашина, получив наследство, приобрела в Москве в Скатертном переулке дом, выкупила у брата половину константиновской усадьбы. В двухэтажном особняке Кашиной в Скатертном насчитывалось одиннадцать комнат. На втором этаже располагался будуар Лидии Ивановны. В книжном шкафу насчитывалось около двухсот книг. В двадцатые годы библиотека Лидии Ивановны была распродана. Остались только две книги Есенина (одна из них – «Радуница») и сборник стихов Марины Цветаевой.

Коллаж. Портреты Лидии Ивановны Кашиной и её детей в «Доме с мезонином», с. Константиново

Бывая в доме Кашиной в Скатертном переулке, Есенин читал там свои стихи. Одна из комнат первого этажа была отведена под бильярдную. Известно, что Есенин любил играть в бильярд. Не исключено, что его партнером бывала сама хозяйка дома…

Георгий Николаевич вспоминал: «Мама совершенно не была похожа на светских дам того времени – «барынек». Она прививала нам любовь к труду, знаниям, добру, благородству, отвращение к пошлости. Будучи очень усидчивой и трудолюбивой, она передала эти качества мне и сестре. Мама очень хорошо танцевала, любила вальсировать в паре со мной. Танцам нас учил солист Большого театра Константин Александрович Бек, приходивший по воскресеньям. В 1963 году я сдал в Третьяковскую галерею портрет, написанный Л. О. Пастернаком с меня и сестры – «Начало танца». (Бурачевский И. Личность Л. И. Кашиной в воспоминаниях её сына).

Существуют варианты названия картины Леонида Пастернака, которую Георгий Николаевич назвал «Начало танца»: «Юра и Нина Кашины», «Приготовление к танцу», «Приготовление к чаконне», «Приготовление к шаконне». «Чаконне» – старинный итальянский танец, служивший в XVII веке заключительным номером балета. «Чаконне» – итальянское произношение названия танца, «шаконне» – так звучит название танца по-французски.

Из воспоминаний Георгия Николаевича Кашина мы узнаём: «Лидия Ивановна питала пристрастие к верховой езде. У нее была верховая лошадь – вороная рысачиха Радость. Для верховой езды Лидия Ивановна сшила костюм – синюю амазонку. Летом она регулярно каталась верхом в окрестностях села…

В 1916 году, когда я перешел в 3-й класс, Тимоша Данилин начал заниматься со мной латинским языком. Прозанимались мы недолго, вскоре Тимошу призвали в армию, и осенью он был убит на фронте…

В один из летних дней 1916 года мы всей семьей поехали в лес. Крестная и сестра сидели в одном тарантасе, в другом – я, мама и Сергей Есенин. До Белого Яра пять верст. Я был за кучера. Через Оку переправились на пароме. Посреди дороги мне наскучило держать вожжи, и наш тарантас катился кое-как. Мама сделала мне замечание: «Зачем берешься, если не можешь?» Вожжи взял Есенин…

В 1918 году им было написано стихотворение «Королева». Предполагают, что под впечатлением поездок в Белый Яр Есениным написаны и это стихотворение, и «Зелёная причёска», и «Не напрасно дули ветры…»… Усадьбу в лугах за Окой следует причислить к важным источникам впечатлений Есенина о русской природе, о родном крае…

Мы, дети, в 1916 году поехали на рождество в Константиново и до осени 1917 года пробыли там. Мама жила в Москве, наезжая к нам время от времени. Вспоминается такой случай. В 1916 году мне было десять лет. Однажды мы, дети, разыгрывали на площадке для крокета водевиль с участием моей восьмилетней сестры Нины и Тимоши Данилина. Мама послала меня пригласить на этот спектакль Сергея Есенина. Я помню – он усадил меня около окна в избе, дал в руки исписанный листок и сказал, что это стихотворение он только что написал. Я, к сожалению, не разобрал его почерк, но из вежливости похвалил. В спектакле я играл молодого помещика и его слугу, Нина – молодую барыню и ее горничную, Данилин – отца этой барыни-помещицы. Постановщиком водевиля был артист Малого театра Иван Николаевич Худолеев. Пробуя себя в режиссуре, он два лета занимался с нами и знакомыми Л. И. Кашиной. На репетициях он проявлял исключительную требовательность. Мы играли с большим удовольствием. Вместе с отцом Иваном, Капитолиной Ивановной зрителем и судьей бывал и Сергей Есенин…» (Бурачевский И. Личность Л. И. Кашиной в воспоминаниях её сына).

Игорь Бурачевский, кроме свидетельств сына Лидии Ивановны Кашиной, приводит воспоминания других знакомых Кашиной и Есенина: «По свидетельству А. Лимоновой (в девичестве Иванковой – А.Л.), учительствовавшей тогда в Константинове, Сергей Есенин, Клавдий Воронцов, Тимоша Данилин, Сергей Брежнев часто участвовали в костюмированных вечерах, проводившихся в доме Кашиной. П. Овчинников, старожил Константинова, вспоминал: «В 1912—1914 гг. мы создали нечто вроде самодеятельности. Репетировали в старой Константиновской школе. Однажды поставили спектакль. Выступали в селах Кузьминском и Федякино. Среди выступавших были Петр Студенков, Капитолина Ивановна, Клавдий Воронцов, Тимоша Данилин, Сергей Есенин».

С 1919 года Лидия Ивановна Кашина работала в Москве переводчицей в Управлении связи Красной Армии, а с 1927 года – машинисткой в объединении «Союзстанкоинструмент» (Мясницкая, 20)…

Вот как вспоминает об этом периоде жизни Л. И. Кашиной Клавдия Ивановна Дворникова: «Однажды утром к нам в бюро (стенографии и машинописи) вошла интересная женщина в коричневом костюме и отрекомендовалась машинисткой текстов на французском языке.

Столик ее был напротив моего, и мы быстро с ней подружились, несмотря на то, что она была старше меня. Кашина была эрудированным человеком. Выделялась своей стройной фигурой и внешностью. Мы никогда не обижались, если она делала нам какие-нибудь замечания: не говорить громко, не хлопать дверью, не сидеть нога на ногу и т. п. Замечания делались так мило, что на нее обидеться было нельзя. В нашем учреждении часто бывали вечера, лекции, концерты художественной самодеятельности. Их, как правило, организовывала Кашина: приглашала актеров, поэтов… Лидия Ивановна любила танцевать и танцевала красиво, грациозно, просто жила в танце. Она завоевывала симпатии своей жизнерадостностью. Я не помню ее в плохом настроении, видимо, умела скрывать его, говоря с улыбкой: «Все будет хорошо!..» Запомнилось, как красиво она ела. Обеденный перерыв мы проводили в рабочем кабинете. Согрев чай в электрическом чайнике, садились за стол, и каждый доставал свою еду. Время было тяжелое, питание – скудное. Однако, глядя на Лидию Ивановну, как она отламывает кусочек черного хлеба и красиво кладет в рот, кто-либо из нас шутил: «Вы торт едите?» Она весело отвечала: «Конечно, торт». Одевалась она очень скромно, но со вкусом. Кофточки, платья всегда выглаженные, туфли – вычищенные, вид очень аккуратный. Помню, как однажды на Новый год приколола на блузку маленькую еловую веточку, у нас это было в новинку. Получилось очень красиво, а главное, – ей шло…

В 1932 году я вышла замуж и уехала в Сталинград, наше знакомство с Кашиной прервалось». (Цит. по: Игорь Бурачевский. Личность Л. И. Кашиной в воспоминаниях сына).

Лидия Ивановна ушла в мир иной, так и не дождавшись внуков от Нины. Не дождалась потомков и сама Нина: у неё детей не было. У Юрия (Георгия) родился сын Константин. Людмила и Марина – дочери Константина, внучки Лидии Ивановны Кашиной. У них тоже есть дети…

Судя по всему, Юрий Николаевич Кашин был человеком неординарным: он, как и мама, знал несколько языков, во время войны работал переводчиком, всю жизнь увлекался орнитологией и опубликовал 25 работ по зоологической номенклатуре птиц. Даже помог английскому профессору Харрисону правильно описать один из древних видов птиц. В благодарность за помощь в важном научном открытии Харрисон назвал ископаемое в честь русского коллеги-любителя. Теперь в зоологических справочниках есть такая птица – «кашиния»… Свою маму Юрий Николаевич горячо любил, считал ее лучшей из женщин и хорошо понимал Есенина, который всю жизнь сохранял к ней светлое чувство.

«Полюбите… меня»

ОЛЬГА СНО (СНЕГИНА)

Известно, что имя литературного героя писателем, поэтом никогда не выбирается случайно. Имя «Анна» встречается во многих произведениях русской литературы: «Анна Каренина» Л. Н. Толстого, «Анна на шее» А. П. Чехова, «Анна Михайловна» В. Крестовского (псевдоним Н. Д. Хвощинской) и др.

«В поэме Есенина „Анна Снегина“ не так много антропонимов, главный из них отражен в заглавии. Чтобы понять, почему поэт именно так озаглавливает поэму, нужно обратиться к этимологии имени Анна. Это имя в переводе с древнееврейского языка означает: 1) „грация, миловидность“, 2) „благодать“. А снег в сознании русского человека ассоциируется именно с радостью, благодатью, так как во многом от него зависит предстоящий урожай. Здесь просматривается сплетение семантики имени Анна и фамилии Снегина», – считает Е. В. Куркина. (Куркина Е. В. К антропонимии поэмы Есенина «Анна Снегина» // Тезисы докладов на 40-ой научной студенческой конференции по топонимике. – Воронежский государственный университет. – 2005. – 16.03).

Анна – «грациозная, миловидная». Аннушка Сардановская вполне отвечает этим определениям, и заглавная героиня поэмы Есенина «Анна Снегина» получила имя не по случайной прихоти поэта, а пришла в поэму по прихоти памяти, хранившей имя той, которую любил автор в свои шестнадцать лет.