Комендантский час

– Чудно! Климент, начнем с ракового супа и икры, а продолжим, я думаю, жареными перепелами.

Климент, услышав распоряжение, направился прочь из комнаты, чтоб передать его поварам. Амалья в это же время достала заранее забитую трубку и попросила кого-нибудь из присутствующих подать ей огня. Максим Иванович, ловко достав коробок из кармана, зажег спичку и поднёс ее к лицу старухи, но что-то заставило её погаснуть. За секунду до этого Вендль ощутил струю холодного воздуха, отчего по его коже пробежали мурашки.

– Откуда здесь сквозняк? – спросил следователь и тут же взглянул на книжный шкаф, спиной к которому сидела Амалья.

– Вы тоже чувствуете этот холод? – спросила женщина и получила утвердительный ответ.

К следователю тут же подскочили все присутствующие. Сам Вендль внимательно осмотрел полки с книгами, а затем и ножки шкафа. На одной из них виднелся лёд.

– За стеной улица? – спросил Максим Иванович.

– За стеной лес, – поправил Александр следователя.

За окнами действительно простиралось огромное пространство, усыпанное голыми деревьями. Доктор предложил Венделю и старшему Альшевскому вместе отодвинуть шкаф, однако сделать это оказалось не так просто. Следователь все пытался обнаружить некий скрытый рычаг, пока толстяк убеждал всех, что дело в обледенении. Спустя минуту трудов шкаф сдвинулся с места, и оказалось, что в нем действительно был припрятан механизм, который помогал перемещать тяжелую конструкцию с места. Тем не менее, на это требовалось немало сил. Когда армуар был отодвинут, перед Альшевскими, доктором Сенцевским и Максимом Ивановичем открылся зимний пейзаж.

– Давно здесь этот тайный ход? – спросил Вендль.

– Я прожила в этом доме много лет, но понятия не имела, что здесь есть что-то подобное! – отвечала напуганная женщина.

– Я тоже не знал об этом, – промолвил Ярослав.

Александр и Богдан лишь подтвердили сказанное.

– Как давно вы стали мерзнуть в этом кресле? – спросил следователь.

Амалья задумалась и вдруг схватила свой дневник.

– Я записала это! Я точно записала! Я запомнила тот день, а вернее то утро. Я посчитала, что мой озноб – признак скорой кончины, а потому и не преминула об этом написать. Старость не радость. Так-так, вот же. Это произошло второго числа.

– Четыре дня назад, – сказал Вендль.

– Что бы это могло значить? – спросила старуха.

– Не думаю, что это многое значит, – сказал вдруг Богдан. – Вася был скрытным человеком. И достаточно богатым, чтоб устраивать подобные секреты в собственном жилище.

– И зачем же ему это? – спросил Александр.

– Полагаю, его меланхоличной натуре становилось веселее от понимания того, что он знает о чем-то, о чем другие не догадываются.

Следователь немного подумал, опустив голову, после чего вновь обратился к Амалье: « Госпожа Альшевская, вы пользуетесь этим креслом каждый день?»

– Да, – прозвучал незамедлительный ответ, – когда читаю.

– Утром второго числа вы обнаружили, что мерзнете. А первого все было в порядке?

– Я не помню ничего особенного, значит, да.

– Выходит, кто-то открывал эту дверь в ночь с первого на второе. Это тоже можно объяснить скукой и меланхолией?

– Давайте просто спросим об этом ходе у человека, который обязан знать каждый угол имения.

Дверь в зал вдруг открылась, и в комнату вошел Климент.

– Господа, обед будет готов через полчаса, – сообщил он столпившимся, после чего обратил внимание на отодвинутый шкаф и, скрестив руки на груди, повернулся боком к ныне неприкрытому ходу, из которого в помещение проникал ледяной воздух.

– Климент, ты знал об этом? – с недоверием в голосе и взгляде спросила женщина.

– Нет, я впервые вижу подобное, – сообщил окружающим удивленный дворецкий.

– Как это возможно? Вы находитесь в этом проклятом поместье почти все время! – начал возмущаться Вендль.

– Это правда, господин следователь, но я не находился здесь во время строительства имения, в то время я был в городе вместе с госпожой Альшевской.

Максим Иванович взглянул на старуху, которая тут же закивала головой: « Это правда, он жил со мной в городе, когда Вася строил Сарганово».

– Потрясающе! Как можно не знать о тайном ходе у себя под носом? – спрашивал собравшихся следователь.

– Быть может, на то он и тайный, – ответил Ярослав, и его дядя засмеялся.

Сенцевский подошел к следователю и похлопал его по плечу.

– Максим, тебе нехорошо?

Следователь поправил очки на своем лице и тяжело выдохнул.

– Простите, это из-за другого дела. Я надеюсь, что это последний из наших сюрпризов. Так или иначе, наличие этого хода мало о чем говорит.

– Об том и речь! Господа, давайте переместимся в обеденный зал и продолжим наш разговор там, – предложил Богдан, на что все тут же согласились.

Мужчины вернули армуар на место, закрыв им ход в стене, и проследовали за Богданом, указывающим путь. В зале остались только Климент и Амалья. Дворецкий сообщил ей, что прибыло наконец её зеркало – подарок покойному сыну, обожавшему роскошь. Огромную раму этого подарка следовало поднимать, как минимум, троим. Слуга отрядил таскать тяжести четверых крепостных, а сам остался с хозяйкой, пожелавшей до следующих распоряжений поместить зеркало в этом же зале. Когда бедняги окончили установку, старуха взглянула на собственное отражение и грустно опустила голову: огромное псише напомнило ей о веселых временах, проведенных с сыном. В широком стекле отражалась лестница на второй этаж, где в бильярдной ранее допрашивал Альшевских Максим Иванович.

Старуха прищурилась и вдруг поморщилась от собственного вида. В чертах своего лица она вдруг узнала лик молодой девушки, ищущей приключений и мужского внимания. Она кокетливо улыбнулась Амалье, после чего растворилась в её отражении. О прежней улыбке напоминали лишь морщины, покрывавшие всё лицо. Но было и кое-что, что совсем не изменилось за долгие годы. Глаза. Они все так же блестели, живо бегали и были любопытны, как прежде. Заметив это, Амалья еле улыбнулась, а после опустила голову и трижды перекрестилась.

В коридоре Ярослав подошел к брату и сказал, что ему нужно заглянуть к себе в комнату и он присоединится к трапезе позднее. Когда компания вошла в просторную столовую, находящуюся на втором этаже главного здания, её уже ожидали закуски и алкоголь. Слегка расхорохорившись от спиртного, Богдан стал расспрашивать доктора о его заключении.

– Так значит, можно проболеть сифилисом долгое время, и даже не подозревать об этом?

– Сифилис имеет особую природу заражения. Видите ли, господин Альшевский, на месте заражения формируется плотный шанкр.

– Шанкр? – переспросил толстяк.

– Да, это такая язва. Самое интересное, что со временем она проходит сама.

– То есть сифилис может сам пройти? – удивился Богдан.

– Если бы все было так просто, – улыбнулся Вендль, наполняя очередную рюмку.

– Проходит только шанкр, а вот сифилис остается. Он таится в организме, медленно поражая его. Трудно поверить, но, тем не менее, мы стали свидетелями именно подобного случая: порой болезнь протекает почти бессимптомно, будто ожидая удобного момента для удара.