Хрустальный фрактал

– Соответствующим – это вот так, – подтвердил Николай Валерьевич. – Рассказывай.

– Девица эта твоя, – сказал Триумфыч, и замолчал. Сердце Николая Валерьевича ухнуло вниз.

– Что теперь? – угрюмо спросил он. – Пробралась на завод? Почему мне не доложили?

– Нет, – сказал Триумфыч. – Сидит дома. Или не знаю, где. В общем, не пробралась. Не в этом дело. Я вот что. Она, похоже, до кое-чего важного докопалась. Ты в курсе, что они бэкапили состояние этого вашего курьера? Когда имитировали отключение энергии?

– Конечно, – сказал Николай Валерьевич. – По методике нужно.

– Так вот. Данные эти. Сохранённые.

– Ну? – поторопил его Николай Валерьевич.

– Они динамические, – сказал Триумфыч.

Николай Валерьевич надолго замолчал, пытаясь сообразить, что хочет сказать ему этот старик.

– Давай ещё раз, – сказал он наконец.

– Твоя девица, – размеренно стал говорить Триумфыч, – поместила человека с низким грином, и соответственно, низким уровнем заслона, в тестовый саркофаг. Чтобы потестировать заливку обновления для нейроимпланта. В процессе они делали импульсные отключения электроэнергии. Чтобы посмотреть, не потеряются ли данные.

– И? Не потерялись? – спросил Николай Валерьевич, чтобы поторопить Триумфыча.

– Наоборот.

– Что это значит? Как это «наоборот»?

– В общем, никакие мозги они ему, как тут говорят некоторые, не выжгли…

– Вот давай без этого, пожалуйста, – сказал Николай Валерьевич. – И так уже…

– А перенесли его сознание в облако. Не просто перенесли, а с сохранением всех связей, с личным опытом, воспоминаниями и индивидуальными реакциями. Я, конечно, всё уже скачал себе, но…

– Что? – спросил Николай Валерьевич.

– Скачал. И в облаке сейчас нет ничего.

– Погоди. Я не про облако. Что ты говоришь про сознание? Они сохранили его сознание? Полностью?

– Да, – сказал Триумфыч.

– Сознание? Сохранили?

– Да. Что ты заладил. И я вижу, что там есть динамика. Изменения. Значит, сознание это продолжает функционировать. Развиваться. Ну, как развиваться… Словом, я тут соорудил нечто вроде интерфейса. Пока примитивного. Но видно, что курьер этот продолжает осознавать.

– Да ты понимаешь вообще?

– Погоди. Послушай. Он по-прежнему осознаёт. Но из-за отсутствия органов чувств новая информация ему не поступает. Поэтому он постоянно крутит последние свои впечатления.

– Ты уверен?

– Да. По-другому это никак нельзя интерпретировать.

– Кто ещё знает об этом?

– Теперь двое.

– Хорошо. Хорошо. Ты сам понимаешь, что это значит?

– Конечно. Теперь можно сосредоточиться на тестировании интерфейсов человек – компьютер.

– Да какие интерфейсы, – сказал Николай Валерьевич. – Интерфейсы! Это же цифровое бессмертие! Понимаешь? Если действительно удалось записать всю личность, со всеми её особенностями, то значит… Это значит… Чёрт возьми… И что он там? Что у него происходит?

– Деталей мне пока не видно. Но, насколько я смог разобраться, в его сознании циклически повторяется последний травмирующий фрагмент, около получаса примерно. С вариациями. Он дополняет его постоянно деталями. Воображает различные концовки. Да. И поскольку входящих данных у него нет, то чтобы чем-то заполнить ментальное пространство, он уплотняет события. В результате время там у него течёт намного быстрее, чем у нас. У него там уже лет тридцать, наверное, прошло. А может, и больше.

– Чёрт возьми. Да это… Ты понимаешь, что она сделала? Понимаешь?

– Ты уже спрашивал. Успокойся. В общем, что мы имеем на сейчас. У нас есть полностью записанное сознание. Живое. Развивающееся. Без тела. Давай обсудим, что нам делать со всем этим. И да. Забыл сказать вот что. Кажется, качество его цифровой жизни начинает деградировать. Похоже, он натолкнулся на порог своей фантазии. Тридцать лет субъективных лет крутить и домысливать события, которые в реальности длились полчаса. Никакая фантазия это не потянет.

– И что?

– Что – что? Свалится в полный бред он скоро. Думаю, есть шанс того, что сознание начнёт разрушаться. Это было бы логично. Тридцать лет без новой информации.

– Сколько у нас времени?

– Неделя. Может, чуть больше. Или чуть меньше. Или сильно меньше. Или его нет вообще. Назови любую дату, и возможно, окажешься прав. Сложно сказать.

– Ясно. Давай так. Ты возьмёшь первоначальную копию. Ту, которую сохранила Марья. И будем работать с ней. А то, что напластовалось потом – ну что ж… Даже если и разрушится, то… Это всё равно фантазии. Не имеющие ничего общего с реальностью.

– Хитрый план, – усмехнулся Триумфыч. – Но не пойдёт.

– Почему?

– Я уже думал об этом. Не получится. Его структура сознания выглядит холистичным фракталом.

– Как в технологии заслона. Понимаю.

– Да. Текущее его состояние включает все предыдущие. И влияет на них. А предыдущие не живут без того, что есть на сейчас. Всё у него взаимосвязано. Нельзя отрезать кусок сознания и что-то с ним сделать. Перелить куда-то, например. Это как операционная система. Нельзя взять часть дистрибутива и поставить из него часть операционки.

– Понятно… Что тогда можно сделать?

– Хороший вопрос. Опыта такого рода нет ни у кого в мире. Никто не подходил даже близко к сохранению цифровой копии личности. Поэтому можно только предполагать. Я думаю, он должен будет сам разобраться с этой своей закольцованностью. Разрешить ситуацию. Так или иначе. А мы параллельно подготовим для него поступление внешних данных. Я уже подумал о том, как приспособить сенсоры. Правда, с совместимостью пока не всё понятно…

– А если не разберётся?

– Тогда, наверное, сознание его просто посыпется. Я не специалист в психиатрии, но вряд ли кто-либо сможет полноценно существовать, не получая от внешнего мира вообще никаких сигналов. Тем более на протяжении такого времени. Поэтому ему нужно разобраться со своей ситуацией. Там у него нечто вроде чувства вины. Что из-за него погибла Марья.

– Что?