Один день после конца света

– Ну да. Я знаю, что это вы им спирт даете.

– Та-а-к, – протянул капитан и, изогнувшись, стал задумчиво тереть плечом о щетинистую щеку. – Кому еще говорил?

Но Широков не успел ответить – за дверьми уже слышался тяжелый топот охотников, которые мчались на призыв своего вожака.

Широков закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Он не хотел видеть эти вечно ухмыляющиеся рожи, которые, ворвавшись в рубку, принесли с собой запах старого, прогорклого жира, тяжелый кислый перегар и, самое главное, тупой, парализующий жертву животный страх.

Но ему уже не было страшно. Ему было только больно. Когда дверь открылась, капитан сделал шаг вперед и резко, с замахом, залепил ему рукояткой пистолета прямо в зубы.

– Взять, – коротко бросил капитан ввалившимся в рубку охотникам.

Это было последнее, что услышал Широков, медленно заваливаясь.

7

Глухо стукнула дверь, и Широков пришел в себя. Он сидел на полу, в маленьком тесном отсеке, окруженный штабелями ядовито оранжевых спасательных костюмов. Ими давно никто не пользовался, так как по понятным причинам утонуть в море в ближайшее время не представлялось возможным. На пороге, печально разглядывая Широкова, застыл механик.

– Не сбежишь? – осторожно спросил Саша.

Широков непонимающе уставился на него, а потом, когда до него дошла вся абсурдность вопроса, начал истерически хохотать. Глядя на удивленное лицо посетителя он уже не мог остановиться и, захлебываясь, выдохнул: – Куда, Саша?! Куда?! Куда ты нахуй денешься с подводной лодки?

Он продолжал смеяться, осознавая, что надо бы остановиться. Но остановиться он уже не мог. Его смешило все – круглые от удивления глаза Саши, нелепые оранжевые костюмы, мятый алюминиевый котелок и даже перспектива близкой и неминуемой смерти. Широков просто не мог больше выносить эту затянувшуюся бессмысленную комедию. Механик быстро сообразил, что это веселье пора заканчивать, подошел ближе и, аккуратно поставив тихо булькнувший котелок на пол, с размаху залепил Широкову увесистый подзатыльник. Борис схватился за голову и тут же замолчал.

– На вот, – поднял с пола котелок Саша. – Это тебе от Михалыча.

– Спасибо, – сказал Широков, не сделав ни единого движения в сторону котелка. Тем не менее повторил: – Спасибо.

Помолчали.

– Почему ты? – спросил вдруг Борис. – Почему не охотники? Ты что теперь, по дисциплинарной части?

– Да нет, – отмахнулся механик. – Охотники почти все наверху. Пробуют догнать все-таки.

– Ну да, – согласился Широков. – Понятно.

– Как ты?

– Нормально, – пожал плечами Борис. – Башка болит только.

– Чем это он тебя?

– Пистолетом…

– С тобой запретили разговаривать, чтоб ты знал… Почему? – негромко спросил механик.

Борис молчал и тупо разглядывал котелок, над которым клубилось, растворяясь, легкое и невесомое облачко пара. Запахло чем-то травяным и острым. Снова хлорелла, будь она неладна.

– Суд сегодня. Вечером, – сообщил Саша.

– Да? Быстро, – вяло удивился Широков.

– Да, – согласился Саша, – Быстро. Готовятся все.

Широков снова ничего не ответил, но, подумав, подтянул к себе котелок и стал медленно пить. Странно, запах был очень сильный, но вкуса он практически не ощущал. Когда же он вообще чувствовал вкус этих водорослей?

– А я знаю, почему с тобой нельзя разговаривать, – сказал механик наблюдая за тем, как Широков прихлебывает из котелка.

– Да? – недоверчиво покосился на него Борис.

– Конечно. Ты увидел его, да? В переходе?

Он все также молчал, сосредоточено взбалтывая остатки похлебки.

– Конечно увидел, – продолжал механик. – Ты не думай, я же не допрашивать тебя пришел. Просто хочу, чтобы ты знал, что я знаю. И не только я.

– Ну и хрен с вами, – устало сказал Широков, отставляя котелок и снова хватаясь руками за голову. – Все знают, что я знаю, что вы знаете…

– Чего?

– Да ничего. Надоели вы мне все. Бля, как же башка болит…

– Ниче, скоро перестанет, – заверил его механик. – Надоело ему… Жить тебе надоело, идиот.

– Сам ты, Саша, дурак. Тоже мне, гедонист.

– А что, Борис? Лучше на снег? Ты чего добился? Того, что теперь туда, на снег? Вот нахрена тебе это нужно было? Ну сделал бы вид, что не заметил, что, сложно это было сделать?

– Несложно, – согласился Широков. – Но не могу я так.

– Не может он… – пошевелил пальцами в воздухе механик. – А теперь-то что? Конечно, был бы жив Иван Михалыч, не тронули бы тебя, а так…

– Знаю, Саша, знаю. Михалыч был человек.

– Да, тебя он любил, почему-то.

– Да не то чтобы… Я же к его дочке сватался. Ты слышал, наверное.

– Ну знаю, – кивнул механик. И добавил: – Не ты один.

– Ну да, не только я, конечно, – согласился Борис. – Но из подводников только я, да еще с одной лодки… В общем сиживали мы с Михалычем часто, он меня уже как родного принимал.

– А Светка что ж?

– Да что ж. Не случилось у нас любви и душевной близости.

– Что, рылом не вышел?

– Да нет, к суровой внешности моей претензий не было, насколько мне известно.