Под крылом Гамаюна. Книга третья. Гамаюнов, женить Вас пора!

– Да как сказать-то… – замялась до слёз Надежда. – Можно бы и внимания не обращать, так встретился же, идиот! Этот… который кричал, он местный, из очень дальней родни, как и многие тут. Ещё при Удодовых подался в Луки, пристроился там где-то то ли приказчиком, то ли ещё кем, показывается у своих редко, может, пару раз в году. А тут вдруг заявился, говорят, повинился перед родителями, вроде как снова его к земле потянуло. Ага, в другую сторону его потянуло, бездельника и пьяницу. Бывает, приходит по вечерам с дружками, кричит на всю улицу, что женится хочет. На мне! От братьев моих уже получал по шее, а всё равно. А по утрам к кабинету является, типа извиняться желает. Не знаю, что и делать. Гнать обратно – родителей его жалко, а придётся, наверно. Ты уж прости меня за это… недоразумение-то, – Надежда ухватила Глеба за рукав, заглядывая в лицо.

– Ничего, – он слегка приобнял девушку. – Ты-то причём? Набери-ка мне Юрия.

– Юрий, подскажи, не знаешь такого… Как его? – повернулся к надежде.

– Да Геннадий с третьей линии, кто его уже не знает…

– Вот, Геннадия с третьей линии, что недавно из Лук вернулся.

– Да кто ж его не знает? – повторил Юрий слова Надежды. – Опять чего натворил?

– Это тоже. Прям меня чуть не убил посреди чистого поля. Можешь его срочно отыскать? Он с двумя дружками шляется по окрестностям. И в кабинет свой доставь. Поговорить нужно по душам.

– Сейчас сделаю. Сообщу. У меня ваш номер имеется.

На немой вопрос Надежды пришлось отвечать, хоть и не очень хотелось. Но и скрывать от неё тоже… нет уже желания.

– Тебе Максим не говорил, конечно, нельзя ему было. Но он нашёл в кабинетах у Конева, у Игоря Гамаюнова, у Ларисы и у тебя кристаллы подслушивания разговоров. Что побледнела – мне тоже их поставить пытались и неоднократно. Но твой и остальные уже не действуют, так что просто снимем и всё.

– Барон, извините меня, я просто не узнал вас, – чуть не на коленях с надрывом вещал Геннадий с третьей линии, доставленный Юрием в свой кабинет. – Я же думал, что какой приезжий чужак отбивает у меня Надежду, а у меня ведь к ней самые серьёзные намерения!

Надо же, какие выражения приказчикам известны: намерения у него серьёзные. Юрий и двоих его дружков доставил, но выгнал пинками по распоряжению Глеба, пообещав при повторении употребления закрыть на неделю в пустом амбаре.

– Я тебя для начала подлечу, чтобы соображал получше, – после этого Геннадий дёрнул головой и замолчал. – Вот теперь очень коротко о твоих намерениях. Коротко и честно. Кто приказал тебе поставить кристалл в кабинет главы семейства?

К всеобщей оторопи присутствующих, Геннадий вскочил с лавки и одним прыжком вылетел в окно напротив, вдребезги выбив стекло и половину рамы. Некоторое время трещали кусты в палисаднике, раздался треск штакетника, и всё затихло.

– Шустрый, однако, – присвистнул Юрий. – Не раз, видать тренировался. И куда он денется, если только портального свитка нету?

– Нет у него свитка, зато макр имеется, наверно, запасной, – пояснил Глеб. – Скорей всего околачивался здесь, ожидая команды. Только уже не от кого её получать.

Вот же бывают тупики в разуме! Соберутся умные люди и ищут выхода из какого-нибудь сложного положения. И чем больше этих людей, тем дольше ищут вместо того, чтобы прямо перед собой посмотреть, как этот прыгун. Сколько их – Конев, Максим, сам Глеб, люди Конева и Максима… Поймали того зама начальника Луковской полиции, который давал задание ворам на поход к Коневу? Нет, не стали ловить, ожидая реакции. Глеб её дождался, а тот же Максим искал – и ищет ещё – кто побывал в кабинетах глав в Молотовке и Пустошке. Это вместо того, чтобы благожелательно поинтересоваться у полицейского, кому он ещё подобные поручения выдавал – уезд-то один. И где теперь тот местный заказчик? Ладно, если сегодня Максим не отыщет свой объект, снова придётся Конева подключать. Но Максим и сам подключил, верней связался с Иннокентием Ильичом и просто задал ему тот самый нужный вопрос. Трёх часов хватило бывшему жандарму, чтобы через своих людей в Луках найти полицейского, сдать его жандармам нанешним и, по его признаниям, отловить того бакалейщика, что время от времени навещал Молотовку. Только кому они нужны теперь, по делу-то, бакалейщик, Геннадий и другие исполнители, если они есть?

Вернулись Снегирёвы, довольные донельзя, особенно старики. Аксинье с детьми, семья которых со стеклом занята, и то интересно оказалось, а уж тем, кто на земле всю жизнь трудился…

– Есть, на что посмотреть, поучиться, да и у нас можно кое-что перенять, – рассказывал Иван Владимирович. – В Снегирёве не лучше и не хуже – по-другому, хотя есть и поля, и сады, и фермы. Рудника у нас своего нет – когда-то давно маги из Суздаля обследовали земли, тонкого места не обнаружили.

Глеб знал приблизительно, как обследуют местность приглашённые, направленные или нанятые маги. Последние-то хоть заинтересованы в результате – обычно специально оговаривается дополнительная оплата за находку, а первые… Но и говорить по этому поводу ничего не стал.

– …Приходится покупать при необходимости, а при постоянном пользовании слишком уж накладно выходит. Во-вторых, мы в магии к воде тяготеем, это не только выручает, но и определяет устройство работ на земле: в орошении и осушении лучше нас в округе никто не разбирается – это не хвастовство, а факт. Могли бы и тут кое в чём помочь. Что у нас дальше в планах – дети очень устают.

– Любая усталость мешает делу и даже развлечениям. Не подумали. Тогда так. Завтра – в Молотовку, там детей сразу можете оставить в поместье, мелкоты там хватает, а лучше – в лечебницу какую, пусть в воде побарахтаются, никакая усталость не возьмёт.

– Да мы бы и сами не против, – улыбнулась Лидия Алексеевна, – привыкли у Жаровых, теперь в воду всегда тянуть будет. А если она ещё и целебная!

– Тут уж сами посмотрите. А после предлагаю сделать небольшой крюк: не к Финистовым сначала, как планировали, а к Коневым, в Луки – там для вас не особо интересно, разве что присмотреться и прицениться к их волшебной кожаной продукции. Только потом к Финистовым, у которых и у самих есть, на что посмотреть с их-то пристрастием к лесу и земле, так там ещё и наше Переделкино. Оно, скорей всего, не достроено, зато Сириновы постоянно репетируют, их послушать – получше всяких лечебниц получается. Вот туда я к вам и появлюсь попрощаться, может, у вас уже какие конкретные мысли появятся.

Мысли, возможно, и появились, а попрощаться со Снегирёвыми не удалось. Успел с ними день провести в Молотовке, поприсутствовать на знаменательной встрече Ларисы с родителями и бабушкой, потом снова заглянул в Пустошку… Но и с Надеждой-то расстался так, опять с «общими словами». Торопился. А потому что Скопин снова на связь вышел и сказал, что уже может кое-что ценное сообщить – сколько секретами дозволено. И не в Пскове, а лучше – во Внукове – «во избежание».

– Понимаю теперь, Глеб, чем ты постоянно встревожен, – вздохнула Надежда. – Сколько уже случилось за короткое время: Сиринов, Кореневы те, наблюдения за тобой, новый срочный куда-то вызов, небось многого и не знаю. Вот бы рядом быть…

И что он мог сейчас сказать в ответ на эти слова Надежды?

Граф Скопин появился не один, а с князем Снегирёвым Владимиром Ивановичем. Последний сказал, что раз уж тут кое-что завершилось вполне благополучно, то имеет полное право перед отбытием в Татищев посмотреть на гнездо клана Гамаюновых, а более того – встретиться с родителями, которые сейчас совершают экскурсии по Луковскому уезду в пределах опять того же клана. Уж если князь Снегирёв и до посещения Гамаюновых родителями настроен на вступление рода в клан, то теперь, Глеб, готовься к новому созыву глав родов и пополнению кланового святилища одной зимней птицей. А вот фраза «кое-что завершилось вполне благополучно» этим самым «кое-чем» отнюдь оптимизма не добавила. Но сначала следовало послушать тех, кто побывал в Петербурге на приёме – деловом приёме в крайне ограниченном составе – у первого лица империи.

Без Гамаюновых

– Мне, князья, далеко не всё понятно из вороха бумаг, с которыми пришлось ознакомиться в срочном порядке за прошедшие сутки. Мне, князь Мышкин, непонятно, почему вы обошли своим благосклонным внимание императорский дворец и иные резиденции – маги тоже без дела не сидели и проверили всё что можно, – обращался-то император сейчас к двум князьям – Мышкину и Стрижакову.

И первый понимал, что имеет в виду под «вниманием» его величество, и второй знал, кто явился причиной этого внимания, а также, в конечном итоге, и этого неожиданного приёма, который с полным основанием можно назвать и высочайшим разбирательством. Кроме указанных князей в рабочем кабинете Петра Алексеевича Кречета, императора Российского, присутствовали князья Болотников – хозяин Псковской губернии, Снегирёв – наместник императора в Уральском княжестве, граф Орлов – военный министр и один из его заместителей – граф Скопин. Все собраны по представлению на имя императора доклада от Болотникова и Снегирёва на неправомочность действий министра внутренних дел князя Мышкина. С прямыми доказательствами. Князь Стрижаков вызван в кабинет сразу после первых слов Мышкина – до этого момента дело его, вроде бы не касалось, во всяком случае, в докладной никаких упоминаний о Стрижакове не имелось. Императору пришлось даже повториться, поскольку, попервоначалу он задал всего один вопрос в адрес министра внутренних дел: «С какой стати?»

А вот с такой, оказывается, что именно Стрижаков потребовал от Мышкина неустанного наблюдения за неким бароном Гамаюновым. При этом заявлении Болотников, Снегирёв и Скопин невольно и недоуменно переглянулась, только Орлов знал, в чём тут дело. Сейчас он мысленно благодарил всех богов пантеона за то, что его в своё время сильно подвёл заместитель, и Стрижаков снял с жандармов подобную же обязанность.

– Оставим на время саму суть незаконного требования Стрижакова, но, повторяю ещё раз, князь Мышкин, с какой стати вы осмелились подслушивать Болотникова и Снегирёва? Вы забыли, кем они являются? Вы забыли, что подобными средствами в отношении имперских чиновников по Уложению ваши служащие во главе с вами могут пользоваться лишь в оперативных целях при достаточно серьёзных подозрениях на преступления. С моего дозволения. Хватит молчать, объясняйте, в чём вы подозреваете упомянутых князей?

– Никак нет, ваше величество, ни в чём! – пружинкой вскочил довольно грузный министр. – По делу князья лишь встречались и, возможно, ещё будут встречаться с бароном Гамаюновым, и мой помощник посчитал необходимым…

– Стоп! Не валяйте дурака, князь! Или вы остальных здесь за идиотов держите? – император обычно бывал корректен, если его не выводили из себя, в первую очередь, прямым враньём. – Кто поверит, что ваш помощник без вашего указания пошёл на то, чтобы оказаться на плахе!

– Прошу прощения, выше величество, я в большой растерянности. Да, этот приказ шёл от меня. Но я не мог не выполнить указание князя Стрижакова. И нужно было наблюдать за титулованными особами – с теми из них, с кем общается указанный мне человек. Любыми доступными средствами – признаю, что порой они были не вполне законными.

– Выходит, что, если я приглашу того человека на приём, то вы и меня будете слушать – кажется, вы к этому близки. В данном случае ваши средства вполне незаконны, за что и готовьтесь к серьёзному наказанию. Теперь вы, князь, – император, не очень соблюдая этикет, ткнул перстом в Стрижакова. – Вы не слишком заигрались, а точней, возомнили себя облеченным властью даже большей, чем у императора в поисках людей… похожих на вас, скажем так? Начиная с того, что я своим указанием возложил на все учебные заведения с магическим уклоном сообщать вам обо всех молодых людях с особыми способностями, чтобы вы могли их проверять. Вы имеете право и свободного поиска, вам этого мало? Вы начали раздавать распоряжения моим министрам без моего ведома? Может, вы бессмертны, князь Стрижаков? Вы чего, поясните, привязались к этому молодому человеку так, что втянули в свои интриги упомянутых министров и хозяев княжеств и губерний? Слушаю.

– Слишком много рядом с ним непонятного, ваше величество, – Стрижаков стройней Мышкина, он словно и не сидел, так быстро оказался на ногах. – Не успел он появиться, как стали происходить неприятности, часто смертельные, с теми, кто обижал, мягко говоря, его род и семью. Что продолжается и до сих пор. А он – почти вовсе не одарённый, но без сомнений вызывает на дуэли магов. В числе пострадавших, как-то связанных с его фамилией – графы Коростелёвы, высшие полицейские чины Псковской губернии, князь Коренев, глава Лифляндской купеческой гильдии Вегонус… Да тот же граф Росомахин, лишившийся должности.

– И все они пострадали безвинно, по-вашему? – криво усмехнулся император. – Или их всех… Или их всех этот… напомните!

– Барон Глеб Гамаюнов, ваше величество.

– Глеб самолично убил? Или безвинно отстранил от должностей?

– Нет, ваше величество, и это самое странное. Все они вредили его роду, или родам его клана, но все попали под государственное обвинение, лишь Вегонуса убили свои, да два графа Коростелёвых сгинули при неизвестных обстоятельствах, точней, один из них – при совершенно непонятных условиях.

– При каких же?

– Он оказался виновником прорыва с изнанки в посёлке Лазурном Уральского княжества. И там же на изнанке найден застреленным, причём в куполе такой защиты, что даже я не смог в него проникнуть.

– И, само собой, вы решили, что легче, чем проникнуть в тот купол, обвинить Гамаюнова, которого наверняка там и близко не было, не так? А князь Мышкин вознамерился вам помочь посредством прослушивания кабинета моего наместника. Это вам не напоминает суету, которая скрывает ваше бессилие? Так получается?

– Так…

– Интересно… – Кречет побарабанил пальцами по столу. – Кто-нибудь из вас может коротко рассказать об этом человеке? Как теперь понимаю, именно он организовал клан, о котором пишут в новостных лентах?

– Да, ваше величество, – поднялся граф Орлов. – Именно он и является главой клана Гамаюновых, несмотря на молодость – совершеннолетним он стал прошлой осенью, а весной закончил школу-интернат для сирот. Более всех его знает мой заместитель граф Скопин в то время он занимал должность жандармского управления по Псковской губернии.

Далее император, да и остальные с большим вниманием выслушали историю Глеба, которого выделила богиня Гамаюн. В результате чего и начались его конфликты, в первую очередь, с полицейскими чинами, что послужило, в конце концов, особому вниманию к нему со стороны князя Стрижакова. И почему-то князь Мышкин занервничал, когда речь шла о Коростелёвых.

– Не могу я понять столь предвзятого внимания к человеку, вынужденному защищать себя, семью, род, а потом и клан от нападок со всех сторон. И были бы хоть какие подозрения в его незаконных действиях. Или они у вас всё-таки есть, князь Мышкин? Тогда чем вы недовольны? Итак, – император поднялся, что немедленно сделали и все присутствующие. – Вам, князья Мышкин и Стрижаков, по поводу Гамаюнова – первое и последнее предупреждение. Если хоть краем уха услышу, что лично вы, или ваши сотрудники или кото-то ещё по вашему наущению незаконно коснётся клана Гамаюновых, это станет последней минутой вашего пребывания у власти, а то и жизни. Сколько, интересно, государственных средств вы, Мышкин, потратили на всю эту возню? Подкуп людей, кристаллы и остальное? Даю указание министру финансов проверить – и попробуйте что-нибудь скрыть! – вернёте всё потраченное в казну из собственного кармана. Всех остальных, особенно – князя Снегирёва благодарю за бдительность и своевременную информацию, дозволяю также всем на неделю отойти от служебных обязанностей и провести это время с семьями в лечебницах Гамаюновых, к примеру. Да и самому надо бы о том же подумать, только из-за таких вот неожиданностей и шагу из дворца не ступишь. Но выберусь непременно – император я или нет? Все свободны!