– Я боюсь тебя? Да убить могу! А у меня семья, щенок!
Обменялись они тоскливыми оплеушинами и уныло расползлись кто куда.
На третий день появился на личной «Волге» МОЩ 69 – 39 запоздалый помогайчик из ТАССа.
Вылез из своей машины и заявил:
– Я покажу, как надо работать не прикладая рук!
И показал.
До уборки картошки и вообще ни до какой работы он не дошёл.
Во все дни не вылезал из машины.
За ним табунились девки. Возил их в город в кино, на танцы, в ресторан. В машину набивалось человек по десять.
Сам он приударял за юнчихой Кланей, которую звал Дрожит Бедро. Кланя собиралась поступать во ВГИК и была похожа на Брижит Бардо.
Но кончилось всё пшиком.
Кланю увезли в больницу.
С чем-то венерическим.
Уборкой картошки и не пахло.
Из шести тассовских мужиков создали бригаду.
На пилораме мы катали брёвна, убирали мусор. Приводили двор в порядок.
Вскоре меня из бригады перекинули в помощники печника.
Бледный, хлипкий мой печник был мне ровесник.
Начали мы с того, что на складе взяли печные плиты. Одну он отвёз знакомому, и тот принёс литр водки.
Мой начальник опорожнил бутылку, окосел, будто его подрубили.
Я его на плечо и отнёс домой. Положил на ступеньках.
После обеда он не пожаловал работать. Я пришёл к нему. Он беспробудно спал на ступеньках.
Я выговор заведующему пилорамой:
– Я сюда приехал работать, а не пьянь разносить.
– Это тоже дело. За это я тебе тоже выведу. И неплохо.
Всё же мы сложили две печки.
– Какие мы стахановцы! – похвалился печник.
– Может, стакановцы?
– Всё у нас может быть. Мы универсалы. Плохо, что ты совсем не пьёшь. Это о-ч-ч-чень большое упущение. Но я тебя исправлю!
– И не пытайся!
– Попытка не пытка. Я всё ж таки мастерец… На прошлой неделе сдал калымных бутылок на тридцать четыре рубля!
За полмесяца я заработал сорок пять рублей. Девчонкам за пятидневку выводили и по тринадцать копеек. Они пололи капусту, собирали помидоры и огурцы.
Питание в столовой было не ахти, и мы ломали грибы, варили и жарили. Хоть нас на уборку картошки и не пустили, но мы всё равно не обегали картофельное поле. Подкапывали под вечер по полсумки и варили. С постным маслом – объедение.
Кто-то на пилораме сделал из дранки меч. Я его взял себе. Хранил на своих на нарах под матрасом. Повешу дома над диваном…
Перед отъездом многие мужики взяли по поллитровке. Чтобы не затосковать в дороге. Ехалось весело. Один мухомор так набрался, что всё просился к девчонкам на колени. Ему уступили. Он всю дорогу спал у девиц на коленях.
Из совхоза я привёз два мешка яблок. Нарвал в заброшенном саду. Этой осенью собирались его вырубать.
Высадили меня у Курского вокзала.
Как добраться до электрички?
Два мешка на один горб не усадишь.
Я тащил один мешок и постоянно оглядывался, чтоб второму мешку не приделал кто ножки.
Метров через пятьдесят возвращался за вторым.
Впеременку нянчил то один мешок, то другой.
Так добирался и от платформы в Кускове до дома.
18 августа
На небесах
Аккуратову кликнули на небеса. К заместителю генерального директора Ошеверову.
На ватных ногах побрела на шестой этаж.
Спустилась с небес в ликующем нимбе:
– Ребята! Это нечто… Григорий Максимович сказал мне: «Вы написали хороший материал, но зачем эта стереотипная фраза «Напряжённые дни наступили у работников московской телефонной станции»? Напряжённые дни могут быть у косарей…»
– Твой Ошеверов рванул не в ту степь! – сказал я. – Почему напряжёнка может быть только у косарей? А у телефонщиков не может быть? Перед праздниками, например, когда работы у них набегает ого-го сколько!?