У меня – свой угол!
Фу-у-у-у-у!!!
И радостно вздохнули народы мира. В том числе и я.
Свой пенал четыре на двенадцать. Шагов. Но – свой! Пускай он не графский дворец, видный мне из вечернего окна.
Свой маленький бревенчатый сераль без отдельной входной двери!
Пускай такой. Но – свой!
В нём я готов каждому таракану воздвигнуть памятник нерукотворный. И если моя хозяйка хоть только косо взглянет на одного моего таракашика, я ей…
Моего таракана не трожь!
Правда, я сам пока ни одного таракана не видел, но первое притеснение мне было высочайше пожаловано.
Вчера я вечером слушал свой маленький хриплый приёмничек, и в 22.30 слушание прервалось. Преподобная Мария Александровна безо всякого предупреждения выкрутила пробки. Приёмничек замолчал.
Что бы это значило?
Посмотрим, куда ветерок подует и чего надует.
В шесть утра старуха пыталась сама вкрутить пробки.
Не получилось.
В семь одеваюсь без света.
Старуха из-за своей двери шумит:
– Толь! Ты в пробках не понимаешь?
– И вам понимать не надо. Просто вверните, как вчера вывернули…
Невинное удивление:
– Я вывернула?
– Ну не я же.
Она зажигает керосинку, вносит в мою комнату:
– Всё видней будет.
Давясь смехом, я ухожу.
Оказывается, она не может уснуть при работе приёмничка. Так скажи. Разве я не выключил бы?
2 декабря
Сегодня получка.
У Медведева убитое лицо.
– Профорг, – говорит он мне, – давай я заплачу тебе за профсоюз. С мая по сентябрь. Сразу! Один вечер потужу и перестану.
Он не раз спрашивал прежде, с какого месяца платить. Узнавал, да не платил. Жалко. Сейчас заплатил и торопливо расписался:
– Сразу легче стало!
– А я, – сказала Татьяна, – заплачу за август-сентябрь. Заплатила бы и за октябрь, да нехорошо обходить начальство сразу на два месяца.
И радостно залилась цуцыком, раскосо уставившись на Новикова.
– Дядя Володя, ты доволен моим художественным лаем?
Новиков – теперь он партайгеноссе всего этажа! – важно поправляет на носу очки и нудно жалуется:
– Трудно считать партийные взносы.
– А ты приобрети логарифмическую линейку, – советует Татьяна. – Или лучше счётную машинку. Я, беспартийная, буду у тебя занимать деньги из взносов.
– Я их сдаю. А то займут, отдавать нечего.
К Бузулуку пришёл какой-то малый. Шумят-бузят. Мешают Артёмову писать.
Он грозит Бузулуку кулаком и требует:
– Да идите же вы к ма-ме!
Бузулук с дружком выметаются в коридор.
Скоро Олег возвращается один. С тоской поглядывает на свою лапшу и звонит Колесову:
– Николай Владимирович! Зарплату уже не получаем. Едем на одном гонораре. Плоды работы по-новому.
Бузулуку просто забыли выписать зарплату. Начислили лишь гонорару тридцать один рубль.
С первого ноября мы перешли на новую систему. Все стали литсотрудниками. Раньше хоть одни редакторы в рабочее время лишь охраняли свои столы. Теперь стали поневоле охранниками и корреспонденты. В других редакциях дежурит на информационном потоке всего один человек, остальные на заданиях. У нас же всё по-прежнему. Охраняем-с пыль на столах.
Медведев гнёт своё:
– Я руководитель здесь, а не у других. И здесь будет так, как я скажу.
3 декабря
Оперативный повод