Мама любит здесь побыть в одиночестве.
Она и сейчас сидит на перевёрнутом ржавом жбане, покрытом какой-то дерюжкой. Собирает последнее тепло.
Я подсаживаюсь к ней. Не за горками конец ноября, – грустно улыбается мама. – Земля вжэ на покое… Зима, как говорят стари люды, с коня слезае, встае на ноги, кует седые морозы, стелет по рекам-озерам ледяные мосты, сыплет из одного рукава снег, а из другого – иней… Всэ щэ впереди… А пока тепляк щэ, славь Бога, трошки держится, ушедшему лету вследки растерянно кланяется, – в печали качает мама головой. – Всякэ тепло кончаеться… Запасаюсь тёплышком на зиму… Всёжки сентябрь – дверь в дожди, в холода. Журавли сбираются на болотине уговор держать – яким путём-дорогою на тёплые воды лететь… Ветер разом колыхнёт… Аж жарко! То холодно, то парко… Бачишь, як ворон против ветра кричить? Край! Край! Край тепла! Дождь будэ… Волосья у меня свалялось, як валенок. Надо сёгодни помыть голову…
Гриша идёт на низ. Там центр села. Магазины.
Он крикнул:
– Ма! Бегу в лавку сорить деньгами. Что брать?
– Бери побольшь та подешевше! – смеётся мама.
Мама долго молчит. Потом тихо роняет:
– Дней у меня, сынок, остаеться всё меньче… Як хороше, шо ты приихав… Хочь надывлюсь на тэбэ. А вот уедешь… Ну… Когда Гриша в доме, ще ничо… А як уйдэ на завод, одной сидеть скушно. И стены, Толенька, боляче кусаються…
– Ма… А мне сегодня пятьдесят шесть. Что бы Вы мне пожелали?
– Та шо ж я тоби, сынок-золотко, возжелаю? Ты Грише скажи. Он казак при грамоте. Лучше шо придумае пожелать.
– Да не Гриша мне нужен. Вы! Я хочу, чтоб Вы сказали.
– Ну шо?.. Я всэ забула, як барашка… Тут помню… тут не помню… Даже вчерашний день потеряла… Не помню, шо учора делала… Кибитка, – стучит себя ногтем по виску, – не варит. Тилько отбывае фокус… Ну… Счастья… Здоровья… Здоровье – это наше всё! А без здоровья всё – ничто. И дай Бог тоби жить туда надальшенько.
Ни торжественной ружейной пальбы по случаю моего 56-летия, ни стрельбы из бутылок с шампанским, ни глухого перепоя, ни просто примитивного буревестника.[277 - Буревестник – выпивка.] Ничего…
Никто из наших и не заикнулся про мой день.
И я ни на кого не в обиде.
У нас просто не принято отмечать чьи-то дни рождения.
И тянется это издалека.
Растёт из вечной нищеты.
10 сентября 1994. Суббота.
А через день я уезжал из Нижнедевицка.
Провожали меня до автобуса и мама, и Гриша.
Мама плакала, винилась, что у меня не отпуск получился, а каторга:
– Отдохнул – и погреб вырыл! Хиба цэ отдых?
– И погреб, мам, надо рыть, раз есть в том нужда. На своих работа не барщина… А отдохнуть ещё успеется. Вот подбежит новое лето. Приеду отдохну.
И не знал я тогда, что говорил с мамой в последний раз.
Она умерла через полгода.
А спустя ещё полтора года умер, так и не женившись, Гриша, мой милый братик…
Могилки Мамы и Гриши в одной оградке. Рядом. С печальной берёзкой в изножье.
(Конец повести «Говорила мама…»
«Я проснулся… Здрасьте… Нет советской власти…»
Прощание
Только я могу начать ядерную войну.
М. Горбачёв.
(Из заявления французскому телевидению.
Я понял, что единственный способ быть правым – быть у власти.
Жорж Бидо (1899-1983), премьер-министр Франции.
Восьмого декабря по ЦТ передавали интервью, которое Горбачёв дал корреспонденту Украинского телевидения:
«Я решил откликнуться на ваше предложение… Я порассуждаю перед вами. Это, может быть, будет пространно, но нужно. Информация поступила из неожиданного угла… Несмотря на референдум, в душе украинцы за Союз. Нужен центр. Центр необходим один. А эти двухсторонние связи республик – это отрыжка старых бюрократических штучек. Вместо одного центра создали двенадцать! Если ошибёмся сейчас, то на многие годы схлопочем такую ситуацию, из которой не вылезем! Я снял все тормоза, чтоб сказать людям. Я употреблю всё, переступлю через всё и пойду к народу. Это дешёвка, когда твердят, что Горбачёв держится за власть. Если бы он держался за власть, он бы всё это не начинал. Я всё это начинал, я всему этому привержен. Я начал, я должен отвечать за весь этот процесс… Кто знает, буду ли я выставлять кандидатуру на выборы…»
Он так усердно-нудно толок воду в ступе, что телевизор сам выключился.
Ну, кто ж не знает, что Союз нужен? Что центр необходим?
Также ж хочется и дальше порулить да поцентралить!
В то время, когда он телевитийствовал, сегодня в 14.17 в Беловежской пуще Ельцин, Кравчук и Шушкевич подписали документ о содружестве трёх славянских государств. Это значит, что ни Союза, ни центра уже нэма.
Прощай, пан Гупало![278 - Гупало – фамилия бабушки Михаила Горбачёва.]
К Союзному договору все республики были благосклонны. Процесс, понимаете, пошёл!
Только Украина…
Выбрала себе в прошлое воскресенье президента Кравчука, провозгласила незалэжнiсть и взгомозилась. Нэ пiду у той цэнтр! Нэ пiду!
Ну что тут делать?
А без Украины Горбачёв стал хуже видеть. Говорит, без Украины я не вижу Союза. Так мало что стал хуже видеть, заодно перестал и мыслить! Говорит, без Украины не мыслю Союза. Не представляю. Видите, даже представлять уже перестал!
Ну что тут будешь делать!?