Кто его знает…
И чтоб его не расстраивать, не стали мы больше включать эту передачу.
Подождём, как немного подвзрослеет.
Может, перестанет плакать?
Попрощались Степашка и Хрюша.
Спокойной ночи, Гришик. Спи, маленький, спи…
5 сентября 1994. Понедельник.
Без тебя
И паутины тонкий волос
Блестит на праздной борозде.
Фёдор Тютчев
Сегодня десятое сентября.
Мой день.
Уже перед тем как встать приснилась такая глупь.
Я проснулся (во сне) и лап, лап рядом по дивану. Разбежался разговеться! А веселушки-то моей нет!
Лежу жду.
Жду-пожду. А её нет как нет.
И пошёл я её искать.
Нашёл.
Переходим вброд речку. Я по пояс голый. А вода в речке чистая-пречистая.
Заходим в какой-то дом. Чего-то набрали. Идём. Заходим в лифт. И тут жена пропадает. И я спускаюсь со старушкой уже, похожей на нашу почтальоншу Марью Ивановну Жукову.
Выходим из лифта – нас поджидает моя жёнка.
Только – всякий кочет кукарекать хочет – разогнался я ей что-то сказать, она снова пропала.
Как на человека спрос – так он сразу пропадает!
Цену набивает?
Тут я во зле и проснулся.
И в следующий миг не забыл слегка обрадоваться, что жена у меня только во сне пропадает.
Вошла мама.
– Ма! А когда я родился? Утром? Вечером? Ночью?
Мама обиделась:
– И всё ото я должна помнить?
Она не помнила ни дня, ни года моего рождения.
– Ма, а когда я маленький был, Вы мне игрушки покупали?
Мама махнула на меня рукой как на двинутого.
– Яки там игрушки? Из твоих игрушек я помню тилько три. Кирпичина, ржавый обод с выброшенной кадушки и тунговая коляска. Кирпичина була тебе машиною. С кирпичиной ты один носился по куче песка на пятом районе и выл. Так тяжеле ехала машина. С ржавым ободом летал по дорогам, подталкивал ладошкой. А коляска… Сначала я сама тебе её робыла. На коротку палочку насаживаешь посередке меленькое, с голубиное яйцо, тунговое яблочко. По бокам от этого яблочка сажаешь на ту же палочку крупные тунговые яблоки. Это колёса. В маленькое яблочко втыкаешь палку. Коляска готова! И с воем мотался ты с той коляской как оглашенный… Вот и все игрушки. Ничего покупного… Нам живуха яка уродилась? Охушки була и жизь… Колы ж ты, мечталось, похужаешь?.. Нищета крутила нами, как худым мешком. Хлиба по кусочку давали. Тонэсэнькому, як листик. Всё прожито, всё забыто… И воспоминать престрашно…
На велосипеде я с карточкой сына утащился мимо кладбища на бугор.
Было солнечно.
Я один. Со мной лишь неунывающий весельчак ветер.
Горизонт, который я объехал в поисках шиповника для сына, лежал подковкой.
Чернели убранные поля…
Какие-то пронзительные дали…
Молча смотрел я вокруг, и всё виденное лилось в стих про маленького Гришу.
Без тебя
Почернели грустные поля.
В печали дали синие.
Пало лето. Не поднять
Восторга в смехе трав.
Ветры рвут тепло,
И замывается оно дождями.
До весны, сыновец, далеко,
А зима уж целится снежками.
Я на маминой территории.
За сарайчиком.
В огородчике.