И партия мужественно добилась своего, к чему решительно рвалась все семьдесят три года.
Райком-рейхстаг закрыли.
И в его белый особняк въехала райстатистика.
«Товарищей считать»?
Справа, над райсоветом, воспарил трёхцветный флаг.
И ленинскую картинищу скинули с почты.
Ляпнулся вождь яйцом в грязь.
Хватит верным нижнедевицким гражданам ленинцам свои ум, честь и совесть прикрывать вождём на полотне.
И всем теперь стало ясно видно, кто есть ху.
И днём, и ночью.
Даже самой тёмной.
Разброд
«Не бойся делать то, что еще не умеешь. Ковчег был построен любителем, «Титаник» строили профессионалы».
С непривычки я так позавчера упахался на картошке, что не то что пальчиком – мыслью не мог шевельнуть.
Пластом вчера лежал. Отходил.
А Грише хоть бы хны.
Сбегал в компрессорную, отбухал свою смену.
Сегодня ему в ночь. День свободный. Значит, снова культпоход на картошку.
Мама поднялась в три ночи.
Торопко подвязывает юбку бечёвочкой.
– Хлопцы! Я с вами побегу на картоху! А то лежу, як коровяка!
А в коровяке всего-то килограммов сорок, не считая зубов в стакане с водой. И восемьдесят один год.
– Михална, отбой! – командует Гриша. – Не знала, где тот наш огород. Не сажала, не окучивала… Не будешь и копать. Спи. Ещё черти не бились на углу на кулачках. А она вскочила!
И выключил свет.
Мама постояла-постояла и на вздохе легла.
Гриша угнездился на полу, на толсто сложенных новых коврах. Поближе к себе пододвинул будильник.
То будильник синел на неработающем холодильнике в кухоньке-прихожей, и я его не слышал. А тут бух-бух-бух над ухом. Как молотом по башне.
Попробуй усни!
Григорий встал в полпятого и убежал с мешками на огород.
На дворе бешеный ветер.
А в поле что? Ураганище?
Не унесло б… Не выдуло б всё из головы…
С моим бронхитом только меня и не хватало на нашем картофельном бугре, расчехлённом всем ветрам.
Гриша не велел мне идти.
Да с какими глазами куковать дома?
Часов в одиннадцать чёрные тучи задёрнули небо.
Наверняка рванёт дождища!
Я не удержался. На попутном дмитриевском автобусе доскочил до Разброда. А там полем почесал к нашей делянке.
Ну…
Удружили ж нам огород у чёрта на куличках.
Рядом с лужком, где Макар пас телят.
Правда, сейчас ни Макара, ни телят не было на лужке. Испугала их непогода, и они не вышли из села.
Только я наклонился выбирать – ливанул дождяра.
У нас по полиэтиленовому плащу. Без рукавов.
Зато есть хоть по капюшону с тесёмочками.
Подвязались под подбородками и сидим на корточках. Чтоб ветер не так рвал.
Сидим на кукуе.[251 - Сидеть на кукуе – ждать у моря погоды.]
Я вспомнил море, вечное южное солнце и грузын, вечно сидящих от безделья на корточках.
Изнывая от жары, син Капкаса может целыми днями преть на корточках.
Покурил. Поплевал. Вздремнул…