Сквозь сон Гриша трудно и экономно приоткрывает один глаз.
– Ма! Прекратите там чёрные пропагандистские подстрекательства…
– А на шо тоби борода? Шо, она тебя кормит?
– Согревает одинокую счастливую старость, – тускло усмехается он. – Что Вам далась моя борода? Хотите сказать, борода не делает козла священником? Так я не рвусь в святые батьки…
Мне жалко его. Был бы никчёмыш… Так нет. Стоумовый. Красивый… Парень куда надо! Подрежь волосы – ну совсем же юныш! А уже пенсионер в неполные пятьдесят шесть. Ведь компрессорщики маются с аммиаком. Соскакивают на пенсию в пятьдесят пять. Как женщины.
– Дуну-ка я Вам за картошечкой! – вдруг выпаливает Григорий.
– Та ты шо!? – в панике тычет мама на бегущие наразрыв по оконному стеклу струйки. – Там дождюра поливае як из рукава! Лучше щэ ляпни триста пятьдесят до сна и спи!
– Это уже взятка! А взяток я ни с кого не стряхивал. Вообще не беру! Иль что, – недовольно бурчит он, – я какой алик? Пью так… Для разогрева аппетита.
– Чем по такой сыри комкать четыре километра, лучше выпей и спи без задних гач дальше.
– Напугали! Я Вам говорил и повторю, где-то слышал. «Водка – враг народа, но мы, русские, врагов не боимся»!
– Смеля-як! Тогда ото выпей до ваньки-в-стельку да спи.
– Не гоните, бабунюшка, лошадок. Ещё не вечер.
Мама ставит бутылочку у изголовья.
Гриша доволен. Оправдывается передо мной:
– Будь я бухарик, разве б припухало на боевом дежурстве у меня под столом и в холодильнике десять бутылок? Заботливый!.. Ты знаешь, как определить, что мужик начинает беспокоиться о своём будущем? Это когда он вместо одной бутылки берёт, как я, целый ящик! Стратегический продукт в деревне! Мать вон даже взятку даёт водкой! «Истина в вине, а правда – в водке»! В деревне водка ка-ак выручает. Пробить что – только огнетушителем-пушкой и прошибёшь! И чем больше литро-градусов на рыло, тем надёжней!
Он одевается и направляется к двери.
Мама ловит его за рукав:
– Та куда тебя чёртяка понёс, не подмазавши колёс?! Иля ты без начальника в голове?
– Бабунюшка! Озороватушка! – похохатывает он. – Не приставай. Не напрягай меня… Отпусти. Тебе ж лучше. Сама просила картошечки накопать. Вот я и иду.
И он пропадает в распято хлюпающих сумерках.
29 августа 1991
Рядовая
Гриша вернулся с ночной смены в восемь утра.
– Мы тута досиделись до краю! – жалуется ему мама. – Нечего было и разу попить. Спасибо, наносил Толька воды. Пей до утопа!
– Это Вы пейте!
Мама со смехом подносит руку к виску:
– Слухаюсь, генерал Топтыгин! Хотела до вашего прихода открыть курей. Да проспала. Извинить, Григорий Никифорович!
– Извиняю!
– Разрешите идти открывать курячий кабинет? – смотрит она в окно на сарай.
– Идите, рядовая Санжаровская.
Мама снова на усмешке подносит руку к виску:
– Слухаюсь! – И уходит с ключом.
На ужин мама сварила борщ. Ну кто вкусней мамушки сварит?
Мама ест и посматривает на кастрюлю с молоком на плите:
– Надо смотреть, шоб не марахнуло.
Гриша по серьёзке закрывает входную дверь на крючок.
– Шо ты ото делаешь? – недоумевает она.
– Закрываю покрепче дверь. Чтоб молоко во двор от нас не удрапало.
30 августа 1991
Цвет денежку берёт
Мама принесла с базарчика красных яблок.
Я вывалил глаза:
– Да зачем Вы их взяли?! У Вас же в садочке свои яблоки валяются. Белые, рассыпчастые. Золотко! Ну на что ж Вы набрали этих красных камней?
– Свои не такие… А эти красивые. Я и укупи полный салофан.[239 - Салофан – целлофановый пакет.] Сыночка угостить…
– Мне свои больше нравятся.
– А эти красивше. Цвет денежку берёт…
Я замолчал.
Вскоре снова шатнулся попрекать её.
– Да тебе или денег жалко? – возразила мама. – Я ж не работаю. А пензия аккуратно бегает. Кажно третье число бесплатно приносять по сто двадцать семь… И на базаре два дурака… Иду. Незнакомка бабка киснет под дождём. Скрючилась. Мокрая. Никто её падалку не бэрэ. Я и укупи для почина на руб. Козе отдам, если ты не хочешь. Коза сжуёт и спасибо скажэ. Не то шо люди.
Я помыл красное яблочко. Откусил.