Планета Крампус. Роман

– О, сестричка, – обрадованно воскликнул один из санитаров. – Как хорошо-то! Иди, показывай, куда нам этого молодца нести. На какое местечко ты его определишь?

И Ирина отступила в вагон. Она прошла вглубь него, подошла к одной свободной, уже застеленной нижней лавке и встала рядом с ней в ожидании санитаров с носилками. Те нескоро, но, наконец-то, подошли и со всеми предосторожностями переложили раненого из носилок на лавку. Ирина торопливо накинула простыню, подтянула ему до подбородка и поспешила вслед за санитарами из вагона. Задержавшись на краю тамбурной площадки, она огляделась. Близко не было видно никого. А вдали она приметила четыре удаляющиеся фигуры. И что-то внутри нее дрогнуло, и в голове пронеслась мысль: это те… Это они…

Она торопливо спустилась по лесенке на землю. И побежала.

День клонился к вечеру. Но все еще по-летнему ярко сияло солнце. Оно словно и не спешило катиться к горизонту, чтобы покинуть благодатную синеву безоблачного неба. Алексей шел позади повязанной по рукам тройки штрафников-дезертиров. Они брели уже около получаса. Идти по самой дороге оказалось затруднительно и несподручно. На открытом месте доставало солнце, к тому же дорога была разбита. Надо было постоянно обходить калужины, образовавшиеся после недавнего дождя, перескакивать через жидкую грязь… И плевать бы на этих подонков, которые чухались по колдобинам, но самому Алексею очень уж надоело плестись по бездорожью. Да и сомнение закралось – а верная ли дорога? В Травниково ли она ведет? И сколько пути до Травниково?

И вот встречная машина. Грузовая. Спереди, за стеклами, ни водителя, ни пассажира, если он там сидел, было не разобрать. А в кузове, сразу за кабиной, сидело двое.

– Эгей, мужики, мы в Травниково правильно идем? – крикнул им Алексей.

– Туда другого пути нет, – высунулось из бокового окошка женское лицо.

– А далеко еще?

– Да километра два с лишним вам поковылять придется, – ответил солдат сверху, из кузова.

«Пара километров – ерунда», – решил для себя Алексей. И они продолжили двигаться дальше.

Вскоре Алексей приглядел тянувшуюся по лесочку слева от дороги тропинку и приказал повязанным свернуть на нее. Тропинка хоть и была не столь утоптанной, как хотелось бы, и не столь прямой – она то и дело петляла между жидкими березками и осинками – но по ней идти, однако, было много лучше, чем по дороге.

– Сержант, ты бы руки развязал, ну хоть на пять минут, – молил Алексея то один конвоируемый, то другой. – Рук не чувствую. Затекли нахер. Идти неудобно. А, сержант?…

– Щас, разбежался. Развяжу, – отвечал Алексей. – Ничего, бог терпел и нам велел. Шкодить ничего не мешало, а тут гляди-ка ты…

Алексей еще навесил на шею Жаблина автомат. Чего ж все самому тащить. Пусть и они разделят с ним эту обязанность.

Тропинку пересек ручей, через который были брошены двухметровые березовые жерди. Они лежали вразброс, как говорится: где густо, где пусто, – и переходить по ним надо было, ловко лавируя между пустотами, чтоб не провалиться в воду.

Жаблин и Гриднев – такой была установлена фамилия второго штрафника – миновали мосток из жердей более-менее благополучно. А вот третий – Шкабара, высокий, рыжий и неуклюжий парень – ногой угодил между двух жердин и завалился через правую сторону мостка так, что голова его свесилась до самого ручья. Он, то ли с испуга, то ли от боли заорал на весь лес:

– А-а-а… Бляха!..

Алексей бросил все свое снаряжение – и скатку, и вещмешок, и винтовку – под ближайший куст и побежал помогать распластавшемуся на мостках Шкабаре выбраться на бережок, на сухое, твердое место.

Жаблин и Гриднев ржали, как лошади, над неудачным кульбитом своего товарища, они заходились в хохоте, кивали головами в сторону мостка, выкрикивали обидные словечки… Потешались как могли, до слез, развалившись на травке под молодой березкой.

Алексею стоило немалых трудов высвободить Шкабару из западни на мостке и вытащить его на бережок ручья. Он изрядно промок. Штрафники были чрезвычайно увлечены обсуждением случившегося.

– А я смотрю, нет Виталика, нет Шкабары! – потешался Гриднев. – Да куда он делся —то, думаю. А он… – Гриднев зашелся смехом, – А он… Гляжу, лежит, развалился на мосточке, как барин. И морда в ручье полощется.

– И как это ему удалось так провалиться? – с издевкой вопрошал Жаблин. – Понятно, – тут же сам себе отвечал он, – башка-то высоко над землей посажена, вот и не видно, что под ногами делается. Вот куда такой вымахал? Тебе и в окопе не спрятаться будет.

Жаблин выплескивал с придыханием залпы смеха, а между ними успевал еще говорить:

– Нет, не жилец ты, Шкабара, не жилец. Прикончат тебя немцы, ежели ты супротив них в окопе лежать будешь. Точняк прикончат. Это тебе, верзиле, какой окоп надо вырыть, чтобы ты весь там угнездился?

Алексей, сидя рядом с развеселившимися штрафниками, снял сапог и вылил из него воду. Потом он начал выжимать мокрую портянку. Штрафники-дезертиры были рады нечаянно случившемуся отдыху. Эх, если бы еще руки были развязаны!..

И тут, когда сержант оказался рядом с ними, занятый собой, а главное, безоружный – винтовка-то у него вместе с другим скарбом на той стороне ручья лежит, под кустиком, – Жаблин сообразил, что лучшего момента освободиться может и не быть. Он продолжил разговор на развеселую тему, чтобы до конца расслабить сержанта, но при этом незаметно подмигнул Гридневу. Тот в ответ прикрыл оба глаза, – мол, все понял и согласен. И тут же, приняв живое участие в разговоре, как бы по необходимости, подвинулся ближе к сержанту. Жаблин уже был готов к нападению. Все дело было только за Гридневым.

– Виталя, тебе бы в цирке по проволке ходить, а? – ерничал Жаблин над Шкабарой.

– А чо, я цирк шибко уважаю, – откликнулся Шкабара. – Но больше клоунов. Люблю похохотать. Вот я помню, – продолжал Шкабара, – к нам однажды приезжал цирк…

И в это мгновение Гриднев подогнул под себя ноги и резко разогнул их в сторону сержанта. Алексей, не ожидавший такого маневра, завалился на спину. И на него всей своей массой навалился Жаблин.

– Ну, что, сука, – злобно прорычал он, – пришла тебе хана, ефрейтор. Плохо ты нас знаешь…

Алексей пытался вывернуться из-под Жаблина, но тому на помощь пришел Гриднев. Он сумел довольно ловко вскочить и ногой с размаху пнуть Алексея в бок. Отскочил чуть в сторону и снова замахнулся ногой, направляя на этот раз удар в голову. Уже отвел ногу, и…

Вдруг отчетливо раздался щелчок затвора винтовки.

– Е-мое! – удивленно воскликнул Шкабара. Он первым увидел Ирину с поднятой и наведенной на них винтовкой.

Гриднев оглянулся и замер на месте. Кажется, он даже забыл дышать. Через мгновение он закашлялся.

– Сядь, – приказала она ему. Тот мешком свалился назад, и все еще, охваченный удивлением, не сводил с нее округленных глаз. И продолжал надсадно кашлять.

Повернул голову и Жаблин. Он живо скатился с Алексея и в полной растерянности глядел на ту сторону ручья, где стояла знакомая им девушка.

– Ну вот. Сейчас я с вами и посчитаюсь, подонки. Хватит вам ходить по земле и пакостить…

– Стой, погоди! – воскликнул Алексей, увидев медсестру и поняв ее намерения. – Не пачкай руки об это дерьмо. Прошу тебя…

Ирина отрицательно покачала головой:

– Этих гадов надо бить. Их надо уничтожать… Всех. Поголовно.

– Не надо! Не стреляй, – взмолился Жаблин. – Я тебе все отдам… Все, слышишь. Все, что у меня есть… Вот, – вытащил он из-за пазухи то ли кисет, то ли просто какую-то тряпицу и, развернув ее, дрожащими руками вынул из нее сложенную в несколько раз бумагу. – Возьми. Здесь адрес и место, где запрятаны и деньги, и драгоценности моего отца. Возьми все, только не убивай. Не убивай! – истошно взвыл Жаблин и, привстав на колени, заелозил ими по траве в сторону ручья, к девушке. Автомат, соскользнувший с шеи во время нападения на Алексея, остался лежать позади него. Он просительно тянул к ней руки и умолял, умолял.

Жаблин не врал. У него были заначены оставшиеся от отца богатства. Отец у него был зажиточный купец, судовладелец. Егор Аристархович Жаблин. До революции они всей семьей жили в Рыбинске, в особняке на Крестовой улице. Отец владел буксирным пароходом, который так и назывался – «Егор Жаблин». Пароход был приписан к судоходной компании «Восточное Общество Товарных Складов» и возил по Волге и Каспийскому морю баржи с мукой, керосином, дровами, углем…

Сам Вячеслав, попросту – Слава, покуда был маленьким, ходил с отцом по Волге на пароходах, насколько ему помнится, «Миссисипи», «Цесаревич Николай», «Нижегородец» и еще на каких-то. Отец брал его иногда с собой в деловые поездки: на этих пароходах подписывались договоры, совершались сделки и шумно отмечались успехи в торговых делах.

Но в 1918 году наступил полный крах всего судоходства. Тут и батюшка его, Егор Аристархович, занемог. На тот момент Славику было годиков семь-восемь, не более. Но он хорошо запомнил, как возле батюшки вдруг закружились, затолкались знакомые и незнакомые людишки. На какое-то время батюшка оклемался. И даже завел себе молодую полюбовницу из числа тех, кружившихся округ него в период его недомогания. Но когда на пороге уже были тридцатые годы, батюшка заметно ослаб. А Славик повзрослел. Правда, хоть он и был Славой, но ни пользы, ни славы он ни семье, ни стране не принес.

И однажды, решившись опередить всех, на сон грядущий надавил ручонкой родителю на горлышко и добился согласия оставить ему, Славику, все накопленные и припрятанные сбережения. Ну, а вскоре папашка, не пережив обиды, отдал богу душу.

Нет, Вячеслав Жаблин не врал. И он сейчас, находясь на пороге небытия, готов был отдать все, все, все, что у него было. Лишь бы остаться в живых.

Но, делая этот шаг, он все-таки прикидывал в уме: если действительно останется в живых, то у него будет немало шансов опередить эту шлюшку, а то и ликвидировать ее…

А сейчас ей надо было что-то дать… Надо дать такое… Соразмерное своей жизни.

– Не убивай! Ради бога! – исходил истошным воплем Жаблин. – Вот… На! Возьми все, все, что у меня есть… А кроме того, чтоб ты знала, и не пожалела потом, что пристрелила невинных людей, – мы и не убивали твоих родственников. Вот хоть на чем могу поклясться, – хватался за любую соломинку Жаблин, чтобы оттянуть роковой момент выстрела.

И Ирина медлила. До этого момента она готова блаы убить этих жалких подонков не раздумывая. Однако на деле убить живого человека, хоть никчемного и подлого, оказалось не так-то просто. И она не спешила, не решалась нажать на спусковой крючок.