Планета Крампус. Роман

– Вот уеду, а он седни, а могет быть, и к завтрему возьмет да и оклемается. Хватится, а меня нет. Вот дак отец, скажет… Ну как это – уехать?!

Подполковник стоял перед мужчиной и молча, не нарушая его печальных излияний, слушал. Алексею было неловко встревать в чужие дела.

– И другое дело, – вынув из кармана накинутой на плечи кацавейки серую, помятую тряпицу и утерев ею нос, продолжил мужчина, – а вот вы же, Георгий Семеныч, или другая какая военная инстанция – хвать, да и признаете его врагом нашего народа. А ведь он не враг! Не враг он! Ну не может нормальный человек запамятовать, не помнить ничего о своей жисти. Никак не может! Забыть отца родного, мать, дом…

– Да успокойтесь вы, Емельян Макарович, – мягко произнес подполковник. – Об этом пока вопрос и не стоит…

– Вот именно, пока… – подхватил мужчина. – А завтрего встанет. И заступиться за него, словечко замолвить за сыночку мово и некому будет. А вся-то вина его, как я понимаю, в том… – Емельян Макарович уже не сдерживал и не прятал бежавших по щекам слез, – что немцы, будь оне трижды прокляты, наизмывались над сыном моем, что-то натворили над его головой…

Он уткнул лицо свое в платок и начал медленно оседать на валун.

– Ничего, ничего, Емельян Макарыч, разберемся. Успокойся. Во всем разберемся. Подполковник дружески коснулся плеча мужчины и молча кивнул Алексею: мол, пошли.

Они спустились по лестнице вниз. Подполковник толкнул дверь. Внутри, рядом с дверью, за решетчатой перегородкой, находился дежурный. При появлении подполковника он вытянулся и начал доклад:

– Сержант Го…

Подполковник махнул рукой: мол, достаточно. И обратился к дежурному:

– Нам бы на русского немца поглядеть…

– Есть, товарищ подполковник, – засуетился тот, забрякал ключами у двери напротив.

Подполковник посторонился, пропуская Алексея. Помещение было сумрачным, едва освещалось одним подслеповатым, маленьким, грязным окошком. Глаза Алексея скоро попривыкли к полумраку, и он разглядел под низкими кирпичными сводами у стены справа мужскую фигуру в немецкой полевой форме. Судя по погонам, это был рядовой. Мужчина сидел на чем-то низком и неудобном.

– Вот такой кадр, – представил пленного немца подполковник. – По-нашему, то есть по-русски, ни бе, ни ме. Да и по-немецки, похоже, не лишку. Вот такой странный тип.

Вид пленного был отталкивающе неприятен. Лицо заросло непонятного цвета (так показалось в полумраке) густой и длинной щетиной. И лицо, и руки, и одежда были грязными, давно не знавшими воды и мыла. Кроме того, как сумел заметить Алексей, одно запястье немца было охвачено толстым металлическим кольцом, к которому одним концом крепилась цепь, а другой ее конец уходил в темный угол за немца и, видимо, был надежно прикован. «За что это ему такое средневековое наказание?» – подумалось Алексею.

– Дикарь, – как бы отвечая ему, произнес подполковник. – Кидается на всех, рычит… Готов просто порвать, задушить каждого.

– Я не ослышался? – произнес Алексей. – Вы, кажется, назвали его русским немцем…

– Совершенно верно, – подтвердил подполковник. – Он и есть. Когда его взяли в плен наши разведчики и приволокли в свои траншеи, его разглядел один наш боец и признал в нем своего земляка. «Да это же Ванька Сухоруков! – забожился боец. – Вот вам крест, точно он». Но Ванька земляка чуть не растерзал. Для установления истины мы доставили сюда из деревни его отца – Емельяна Макарыча Сухорукова. Того самого, с которым только что разговор вели.

Подполковник чуть помолчав, продолжил:

– Да, это была картинка! Представляете – отец сына признал, а сын на отца смотрел, как…

Подполковник не смог найти сравнение и повторил:

– Да уж, это была картинка.

– Может, вы с ним покалякаете по-ихнему, – вдруг предложил Алексею подполковник. – Наши как-то пытались – ни хрена, ничего, то есть, не вышло.

Алексей направился было к немцу, но подполковник его осадил:

– А вот приближаться к нему не советую. Дикарь. Натворит еще чего.

– Wie heissen Sie? Wie ist ihre Name?[31 - Как вас зовут? Ваше имя?] – начал Алексей.

У немца зло сверкнули глаза. Руки начали сжиматься в кулаки.

– Verstehen Sie mich? Ist Ihnen klar, was ich frage?[32 - Вы меня понимаете? Вам ясно, о чем я спрашиваю?] – продолжал допытываться Алексей.

Немец сидел недвижно на грязном топчане, закинутым какой-то дерюгой, и только зло стрелял глазами.

– Aufstehen![33 - Встать!] – вдруг резко скомандовал Алексей. Немец быстро и образцово исполнил команду Алексея. Он соскочил с топчана и вытянул руки по швам.

– Li-i-inks![34 - Налево!] – нащупав нить для общения с немцем, командовал Алексей. Немец без труда выполнил и эту команду.

– Re-e-echts![35 - Направо!] – вернул немца в исходное положение Алексей. – Wie heisst du?

– Ivаn Dumm[36 - Иван Тупой.], – отчеканил немец. Но на другие вопросы отвечать не хотел. Или не знал на них ответов. Только зло вращал глазами и ниже склонял свою голову, отчего Алексею казалось, что немец готовится к прыжку, чтобы забодать его несуществующими рогами.

– Setze sich![37 - Сесть!] – приказал немцу Алексей. Тот тяжело опустился на топчан.

– Ладно, хватит с него, – заключил подполковник. – Пойдемте-ка наверх.

Алексей вновь следовал за подполковником. Огибая здание, он опять увидел свой взвод с лейтенантом Одареевым. Они, встретившись глазами друг с другом, обменялись улыбками.

– Ну, вот такое кино, – подвел итог подвальному приключению подполковник. – Как оно вам?

– Это было бы крайне удивительно, – начал отвечать Алексей, – если бы я не услышал в свое время признаний Вилли Кауфманна, там, в госпитале, что некто занимается подобными экспериментами. И довольно, оказывается, успешно.

– Вот и я подумал о том же, вспомнив содержание докладной, присланной начальником вашего отдела НКВД. Она, как я понял, составлена с ваших слов, сержант Боровых.

– Так уж получилось.

– Чего ж тут скажешь – получилось неплохо. Поскольку вы в курсе событий, могу поделиться с вами некоторыми соображениями на этот счет. После всего прочитанного, услышанного и увиденного, сами понимаете, мы не имеем права оставить это дело на самотек. И мы решили с нескольких сторон подойти к решению проблемы по захвату и ликвидации этой странной лаборатории. Но нам требуется не только ее ликвидировать, желательно еще и заполучить имеющуюся там документцию. И что очень важно, нельзя допустить, чтобы хотя бы часть этой документации попала в руки других заинтересованных в ней людей. Хотя я помню, – подполковник положил руку на стол и постучал пальцами по столешнице, – что всю важную информацию этот Вернер, – я, надеюсь, правильно назвал фамилию этого немецкого деятеля? – увозит отсюда в Германию. Наша задача – получить все, что только можно из этого осиного гнезда, в том числе и самого Вернера. Ну, а поскольку вы, как я понимаю, разведчик… Да еще и владеете немецким языком… Стало быть, в этом деле вам отводится особая роль.

– Я готов выполнить любое… – встав по стойке «смирно», начал рапортовать Алексей.

– Да ладно вам. Сядьте, – урезонил сержанта подполковник. – Нужно как следует поговорить о деле. И подготовиться к нему.

– Между прочим, – уже другим тоном продолжил Алексей, – у меня есть поручение от капитана Грачика. Я, к сожалению, точно не знаю его должности, но он руководит одним из отделов НКВД в Нижнеруднинске.

– Поручение? – вопросительно посмотрел на Алексея подполковник. – И какое же?

– А вот… – Алексей подал подполковнику портфель, закрытый на две накладные застежки.

– Что же это может быть? – с легкой иронией в голосе произнес подполковник, осматривая портфель. – Солидная вещь. Интересно, интересно…

Застежки раскрылись легко, и подполковник заглянул в портфель. Затем перевернул его над столом, и из его недр выпали небольшая папка и несколько отдельных листов бумаги. Сначала Георгий Семенович взял в руки листы. Прочел один, затем другой.

– Вот, значитца, что это такое, – произнес он. – Из сопроводительной записки капитана Грачика следует, что содержимое портфеля – это не что иное как документы Вилли Кауфманна. Но документы мало чего содержащие, по его мнению. Ну что ж, посмотрим, посмотрим… – и он, не откладывая дело на потом, развязал тесемки папки.

– Да тут, я смотрю, немалый архив, – сдержанно воскликнул Георгий Семенович.