Планета Крампус. Роман

Девушки с визгом и с криками «Ой, мамочки…» рванули от вагона прочь. Самолеты неумолимо приближались. Уже раздалась знакомая трескотня пулеметов.

– По самолетам противника… Огонь! – вырвалось у Алексея. Он уже держал в руках старенькую трехлинейку и прицеливался в передний приближающийся самолет. Их было два. Они летели друг за другом.

– Огонь! – снова скомандовал Алексей. И раздались выстрелы. Они звучали вразнобой, но безостановочно. И вдруг за передним самолетом потянулся шлейф черного дыма. Как только появилась первая полоска дыма, как только показался этот первый признак того, что самолет противника получил попадание чьей-то пулей в жизненно важный узел, над перелеском всплеснулось и взвилось до самого неба громогласное «Ура!». И этот возглас продолжался греметь до тех пор, пока самолет не уткнулся, не зарылся носом в болотину, и, наконец, не взорвался.

Второй самолет с ревом пролетел над поездом и взмыл в небо, поняв, что кружить здесь небезопасно. Он поспешил покинуть это гиблое для него место как можно скорее.

– Людмила Александровна! – еще раз на всякий случай крикнул лейтенант, уже понимая, что в этом вагоне нет никого. Он побежал вперед, толкая перед собой очередные двери, не заботясь об их закрытии. В следующем вагоне он вынужден был остановиться от увиденной им картины. Такого он ну никак не мог ожидать. Здесь находилось несколько человек. Вагон пропах гарью. Впереди что-то не унимаясь тлело, а может, даже и горело невидимым пока пламенем, и дым разносило и по вагону. Его тянуло в разбитые окна. Дышать было трудно.

Людмила Александровна, а это была она, хоть узнать ее было непросто, присев на полу, прижимала к своей груди голову лежащей девушки и причитала уже осипшим от горя голосом:

– Анечка… Милая моя! Да что же это… Что я скажу твоей мамочке? Анюточка… О-о-о-й…

Лицо, халат, руки Людмилы Александровны были перепачканы пятнами сажи и крови.

Начальник поезда майор Гаврилов стоял рядом с ней и не знал, что же делать. Не знал, как утешить Людмилу Санну. Он, прикасался к ее голове, слегка поглаживая ее по растрепанным прядям волос, приговариваяя, путаясь, какие-то слова.

Лейтенант, воспользовавшись паузой в причитаниях Людмилы Александровны, произнес:

– Товарищи, товарищ майор, Людмила Александровна, следует немедленно покинуть вагон. Здесь оставаться небезопасно. Я прошу…

В вагон вошел Бабаян:

– Товариш лейтнант, какой мой помощ нада? Я готов…

– Помоги женщине выйти из вагона, рядовой Бабаян. Она себя плохо чувствует, – сказал Одареев.

– Есть, товариш лейтнант.

И Бабаян направился к Людмиле Александровне. Подойдя и увидев на ее коленях смертельно раненую девушку, Бабаян издал гортанные звуки:

– Ах, ах-ах! Какой бальшой горе. Какой бальшой беда! Будь проклят трижды этот война… Ах-ах-ах!

Людмила Александровна, выплакав все слезы, безвольная и душевно опустошенная, бессмысленно водила глазами, оглядывая окружающих, и не издавала более никаких вразумительных звуков.

С трудом поставив женщину на ноги, ей помогли дойти до тамбура, до дверей. Внизу Людмилу Александровну принимали подбежавшие солдаты.

14

Авиационная атака прекратилась. Сотрудники санитарного поезда и пассажиры прицепленных вагонов все еще были рассеяны по поляне и мелкому подлеску. Без команды в вагоны подниматься никто не решался. Алексей без команды лейтенанта тоже пока бездействовал. Вскоре из поврежденного вагона показались, спустились на землю лейтенант Одареев, майор Гаврилов и трое бойцов.

Две подружки, две медсестры Татьяна Лисицина и Ирина Игнатьева, покинувшие поезд по приказу лейтенанта, находились в кругу бойцов, пережидавших налет самолетов вдали от поезда, в перелеске.

– Ах, красавицы! – восклицали те, кто посмелее. – Идите к нам поближе. Мы вас надежно прикроем…

Девушки, оправившись от испуга, который они только что испытали в вагоне, ответно улыбались молодым бойцам. И даже начали кокетничать.

– Да ну вас! – расплываясь в довольной улыбке, игриво отмахивалась от самых приставучих Татьяна. Ирина тоже заметно повеселела. И вдруг…

– Ира! Ирина! – услышала Ирина восклицание рядом с собой.

Она никак не ожидала встретить тут, среди этих бойцов, каких -либо знакомых. Ирина оглянулась на голос, произносивший ее имя, и обмерла, отчаянно закричала и бросилась прочь.

– Ирка, Ирина, стой! – крикнул кинувшийся вдогонку Рябов. – Стоять, дура! Куда ты? Погоди…

Ирина бежала без оглядки к шедшим навстречу мужчинам, только что спустившимся из вагонов.

– Ой, спасите! Помогите! Он убьет меня! – кричала она на бегу. – Это убийца, бандит! Задержите его…

Она подбежала к лейтенанту Одарееву и спряталась за его спину. Рядом с ней оказались Шелепов, Карпухин, Бабаян… Да и майор Гаврилов готов был защитить свою подопечную.

– В чем дело? – потребовал ответа он громким строгим голосом у не добежавшего до них, остановившегося на полпути Рябова.

Рябов замялся, хотел было повернуть назад, но вопрос майора пригвоздил его к месту. Надо было отвечать. И Рябов заговорил:

– Да вот, встретил свою старую знакомую… Хотел было с ней переговорить, вспомнить кое-что о нашем прошлом… А она…

– Врет он. Никакая я ему не старая знакомая, – подала голос, выглядывая из-за спины Одареева, Ирина. – Он отъявленный бандит. Он убийца. Он столько убил людей…

И закричала:

– Он убил моего отца, мать, братика Олежку… Он! Он! – Ирина захлебывалась от слез и отчаяния.

– Ну чего ты плетешь! – возмутился Рябов. – Я знать не знал и не знаю ничего о твоей семье. Мы с тобой знакомы-то были всего лишь один вечер… В ресторане. И все! И все! И никого я никогда не убивал. Никого я пальцем не трогал. Поняла, дура? Скажите ей, чтобы она не сочиняла всякую ерунду на невинных людей, – обратился он ко всем присутствующим, сделав недоуменное и обиженное лицо.

– Рябов, помолчи. Скажешь, когда тебя спросят, – приказал лейтенант.

– Рябов? – удивленно воскликнула Ирина. – Р я б о в!? Да это же никакой не Рябов. Это Жаблин, кровожадный преступник, бандит, убийца…

– А вот погодите! – воскликнула она, – я вам сейчас покажу… – и кинулась к раскрытой двери административного вагона.

– Игнатьева! Ирина! Куда ты? В вагонах находиться небезопасно. Вернись, – закричал вслед майор Гаврилов. Но Ирина легко взлетела по крутым ступенькам и скрылась в потемках тамбура. В окошках мелькнула ее стройная фигура.

– Так, Рябов, – строго обратился к бойцу лейтенант Одареев, – попрошу предъявить вашу красноармейскую книжку.

– Да пожалуйста, – развязно ответил Рябов, шаря одной рукой у себя в нагрудном кармане замызганной гимнастерки. Из другой он не выпускал винтовку. Вынув книжку, он подошел и протянул ее лейтенанту.

Одареев взял в руку эту книжку и, не заглянув в нее, сунул ее себе в карман.

– Товарищ лейтенант! – с возмущением воскликнул Рябов, – Как же так? Вы не имеете права…

– Как только установим вашу личность окончательно, – терпеливо объяснил лейтенант Одареев, – непременно верну эту книжку вам. С извинениями.

– Да нужны мне… – начал возмущаться Рябов, но осекся. – Ну, как знаете. Вам виднее.

– Вот так-то лучше, – примирительно произнес Одареев.

Из вагона живо спустилась вниз Ирина, держа в руках сложенный вчетверо листок бумаги. Она торопливо подошла к лейтенанту Одарееву и протянула листок ему.