Энео

– Ох ты, Господи! – Иван увернулся, неуклюже запрыгнул на неосёдланную лошадь и, вцепившись в её гриву, бросился наутёк. Медведь, тяжело топая и снося на своём пути всё подряд, побежал за ним. Крестовский думал затеряться в лесу. Но ошалевшая от страха лошадь понесла Ивана прямо к обрывистому берегу реки. Косолапый быстро приближался. Крестовский уже чувствовал спиной горячее дыхание гигантского хищника.

– Господи, помоги, – Иван зажмурился, прижавшись к шее скакуна. Лошадь споткнулась о камень, упала и вместе со всадником покатилась по земле в сторону. Медведь не успел затормозить и с рёвом полетел с обрыва. Миг спустя раздался чавкающий звук – будто бы на камни упал не огромный хищник, а ком грязи.

– Ванька! Живой? – Егор показался из-за деревьев. Крестовский с трудом поднялся на ноги:

– Да цел вроде… Эй, куда!?

Последние слова были обращены к лошади, которая, благополучно пережив падение, встала и унеслась прочь. Из-под обрыва раздался хруст и громкое ворчание. Иван, хромая, подошёл к кромке и заглянул вниз. Медведь лежал на камнях, из-под шкуры торчали переломанные кости. Из ран по чёрной шерсти стекала не кровь, а густая золотистая жидкость, похожая на мёд. Зверь снова заворчал и попытался подняться. Его кости с хрустом скользнули обратно под кожу, раны медленно начали затягиваться. Иван, разинув рот, в ужасе смотрел на это чудесное исцеление.

– Он очухается сейчас! – Егор подъехал к товарищу и отвесил подзатыльник, приводя в чувство. – Садись ко мне за спину, и валим отсюда, пока живы!

*

Софья нахмурилась, вспоминая, как три месяца назад в Борейск на взмыленных лошадях прискакали трое насмерть перепуганных солдат и рассказали совершенно невозможные вещи о нападении гигантских медведей. Словам беглецов поначалу никто не поверил, но когда заставу осмотрели, то нашли там огромные медвежьи следы.

– Иван, так вы просто героическая личность, получается!

– Да ладно вам… Просто сбежали от чудищ этих… Что ж в том героического? Остальные все, кто там остался, погибли, – Крестовский со вздохом посмотрел куда-то в сторону. Софья задержала взгляд на его профиле, невольно залюбовавшись чётко очерченным подбородком. Совсем не таким, как у Игнатия – у Горового тот был каким-то несуразным, мелким, придавая штабс-капитану сходство с чудно?й птицей. Иван заметил, что Софья его разглядывает, и снова повернулся к ней. Девушка покраснела и, чтобы прервать неловкую паузу, спросила наобум:

– Простите, Иван… но мы… мы и правда в Борейске сейчас?

– А где ж ещё? Ваша матушка не по воздуху же сюда прилетела, – Крестовский с недоумением уставился на собеседницу. – В новом госпитале мы, на отшибе. Там, за деревьями – склады и телеграф.

– В новом госпитале… – Софья хлопнула ладонью по оконному косяку. – Его же полгода назад не было ещё! Отец только место утвердил незадолго до… до того, как пропал…

– Госпиталь тогда и начали строить. Как раз через несколько дней, – пробурчал Иван, глядя на деревья. – Мы помогали кирпичи таскать. Жених ваш, штабс-капитан Горовой, тут всем заведовал.

– Что?! Без ведома генерал-губернатора… То есть, заместителя его… Милош Маркович должен был знать, он вместо папеньки за главного остался!

– Как было, так и рассказываю. Но построили, и правда, очень быстро. Хлопцы говорили, что по ночам здесь какие-то машины немецкие работали, но никто их в глаза не видал… Да и строили ерунду какую-то, даже чертежей не было. А потом – раз – из этой ерунды больница как-то получилась… Дело тёмное, короче.

– Да уж, – Софья принялась барабанить пальцами по подоконнику. – Надо будет во всём разобраться.

– Если б жених ваш не пропал, расспросили бы…

– А его так и не нашли? Даже тела?

– Говорят, что нет…

Софья лишь хмыкнула, поведя плечами.

– Вам же что, не жаль его совсем? – Иван с подозрением посмотрел на неё.

– Да жаль, конечно, жаль. Живой человек ведь… Но… обещаете, что никому не расскажете?

– Обещаю!

– Я за штабс-капитана Горового согласилась замуж пойти только для того, чтобы в столицу перебраться. Я… я учиться хочу… в Петербурге есть Бестужевские курсы для женщин. Там и химию преподают, и математику, и много чего ещё… Маменька была бы против… Ну а мужа… будущего мужа… я бы уговорила как-нибудь.

– Ну вы и даёте, Софья Сергеевна! – Иван усмехнулся, а потом взгляд его стал серьёзным:

– Я тут слышал, что братишка ваш тоже там, в лесу, пропал… Он каков был из себя?

– Десять лет ему, курносый, волосы тёмно-русые… В синей рубашке был и в жилетке.

– Видал я его… живым… – Иван посмотрел на Софью, сощурив глубоко посаженные серые глаза. – Тигр тот… вагоны раскидал и в лес убежал… а братец ваш… он на спине его лежал…

Глава 4.

Сана.

– Что-то маловата она… Прямо дитё какое-то. Сколько лет ей, ты говоришь?

– Да шестнадцать, шестнадцать. Аккурат в сентябре будет. Не волнуйся, я бумаги её проверила.

– Странно… на вид-то не больше тринадцати… – Варвара Петровна скептически осмотрела худую растрёпанную девочку, выглядывающую из-за Софьиной спины.

– Да я в мамку пошла, – нарочито бодро ответила та. – У нас все в роду низкорослые такие.

– Тебя звать-то как?

– Сана. Сусанна я. Григорьева.

– Не воровка, надеюсь?

– Не… я… это… соседа… ну, того…

– Убила? – Белова смерила её удивлённым взглядом.

– Ну я… не нарочно я… Снасильничать он меня хотел… А я толкнула его, он оступился и башкой о камень треснулся. Так сразу и помер… Ну а меня вот сюда по этому… по этапу, вот.

– Ладно. Софьюшка, ты объясни Сане что да как, – Варвара Петровна вздохнула и потёрла пальцами виски.

– Да вы не бойтесь, я работящая! И готовить умею, и по хозяйству могу всё что надобно! И шить умею! И даже на машинке немного!

– Пойдём, пойдём, – Софья легонько подтолкнула Сану в плечо. – Потом похваляться будешь.

*

Сомневалась Варвара Петровна не напрасно. Может, готовить и шить на машинке Сана и умела, но всё остальное оказалось враньём. Она не была каторжанкой, никого не убивала, и ещё не справила тринадцатый день рождения…

…После выписки из больницы Софья спала плохо. Ей постоянно снились те мерзкие белёсые нити, что вились вокруг неё в бреду. Они хватали за руки, за ноги, сдавливали шею, пытались залезть в глаза и рот. Софья начинала задыхаться, просыпалась и после этого уже не могла заснуть. Так было и сегодня. Девушка вынырнула из очередного кошмара в четвёртом часу утра. Она приоткрыла плотные бархатные шторы и выглянула наружу. Окна генерал-губернаторского дома выходили на Амур. Облака над рекой чуть порозовели, отражая лучи готового взойти солнца. Софья тихонько оделась, накинула шаль и вышла на улицу через чёрный ход.

Обычно летом в Борейске стояла жуткая духота, хоть вешайся. Но в этом году начало августа выдалось необычно холодным. Иногда по вечерам даже приходилось надевать лёгкое пальтишко. Некоторые ворчали, а торговка в бакалейной лавке с уверенностью предрекала скорый конец света. Но Софья непривычной летней прохладой искренне наслаждалась.

Она на цыпочках прошмыгнула через палисадник, перебежала дорогу и вышла к ограде Офицерского собрания. Городской сад ещё был закрыт, но в одном месте прутья решётки разошлись из-за соседства с деревом, и через эту щель девушка без труда проскользнула внутрь. Софье нравилось это место. Она дошла до ракушки, где по выходным играл оркестр, и присела на скамейку. Откинувшись на спинку, Софья прикрыла глаза, слушая чириканье птиц, шелест листьев и далёкий плеск речных волн.

Внезапно эту незамысловатую мелодию нарушил звук торопливых шагов, гулким эхом разносившийся по пустынным аллеям. Софья резко подняла голову и прислушалась. Шаги приближались, и через пару мгновений из-за кустов выбежала растрёпанная худющая девочка в грязной юбке с порванным подолом. Заметив Софью, она резко затормозила и одними губами умоляюще прошептала: «Помогите». Вдалеке послышались ещё чьи-то шаги – громкие и тяжёлые. Незнакомка ахнула и резво шмыгнула под куст. Софья встала со скамейки и повернулась к перекрёстку аллей. Оттуда ей навстречу выскочили двое мужчин. Выглядели они пугающе: чёрные кожаные балахоны в пол, кожаные же шлемы с массивными наушниками, длинные перчатки, круглые очки в толстенной медной оправе. Рты и носы мужчин закрывали маски, похожие на короткие клювы.