Энео

– В Крутом Логе, прямо за телеграфной станцией.

– Но там же только собирались новую больницу строить! – Софья повернулась к Витольду и вскрикнула от боли.

– Софья Сергеевна, прошу вас, воздержитесь пока от резких движений, – Кшесинский медленно провёл ладонью по её плечу, поправляя рукав. – Пожалуйста, лягте. Вот, так-то лучше… А что до больницы, то раз собирались её строить, так значит, и построили.

– Я бы знала! Отец обо всём мне рассказывал…

– Выходит, его превосходительство генерал-губернатор по какой-то одному ему ведомой причине, не счёл нужным…

– Ну нет! Он не стал бы скрывать!

– Вам виднее, – Витольд пожал плечами. Софья некоторое время лежала молча, а потом, теребя уголок одеяла, выдавила из себя:

– Я слышала… там тела нашли…

– Вашего брата среди них не было, – Витольд мягко положил свою ладонь поверх Софьиной. Солнечные блики заплясали по ней, рисуя на коже серебристую паутинку. – Как и вашего жениха, кстати.

– Может, Богдан в лесу заплутал… – девушка убрала руку и посмотрела в потолок. Она переживала только за брата, а вот судьба штабс-капитана Горового Софью, к её собственному стыду, заботила мало.

– Будем надеяться, что с ним всё хорошо. Да, если вам это интересно, то тот молодой человек, который вас спас, жив и тоже находится здесь.

– Спас… я не помню… что со мной было… то есть помню, что вагон на меня летел… а дальше… темнота…

– Падение вагона вы бы уж точно не пережили, но этот юноша успел оттащить вас в сторону. Когда вас нашли, вы лежали от колеса в двух метрах, то есть, простите…

– Я знаю, это чуть меньше сажени… – удивлённо пробормотала Софья. Ей безумно нравилась метрическая система, она казалась такой красивой, стройной и современной в сравнении со всеми этими замшелыми вершками, аршинами и саженями. Софья уже давно мысленно всё мерила в метрах и килограммах, и то, что доктор Кшесинский тоже был приверженцем прогрессивной системы, внушало ей уважение.

– Да, так и есть, – Витольд слегка приподнял бровь. – У того солдата, вашего спасителя, повреждена рука. Но ничего серьёзного, думаю, он совсем скоро сможет вернуться к службе.

– Надо бы его поблагодарить, – задумчиво пробормотала Софья.

Такая возможность представилась на следующий день. Выглянув в окно, девушка увидела на больничном дворе знакомого солдата. Он сидел на скамейке и грыз яблоко.

– Утро доброе! – Софья, опершись на подоконник, свесилась наружу.

– Здравствуйте, Софья Сергеевна! – с набитым ртом поздоровался молодой человек.

– Как ваша рука? – девушка кивнула на перебинтованное плечо солдата.

– Грех жаловаться.

– Простите… а как вас зовут?

– Рядовой Крестовский, к вашим услугам! – юноша бодро козырнул, держа в руке огрызок.

– А имя у рядового Крестовского есть? – Софья рассмеялась.

– Иван. Иван Андреевич.

– Очень приятно, Иван Андреевич. Тут… Вит… доктор Кшесинский сказал, что это вы меня из-под вагона выдернули…

– Ну… да… – Иван наморщил узкий острый нос. – Было такое.

– Так вы мне жизнь спасли, получается. Как мне вас отблагодарить, даже не знаю…

– Да ладно, что уж там… Ваша маменька, когда сегодня утром с гостинцами для вас приходила, через забор со мной успела поговорить немного, о здоровье вашем справлялась. Яблок вот дала. И просила передать, что в гости ждёт после выздоровления…

– Так вы приходите! Приходите непременно! – Софья присела на подоконник и задумчиво произнесла:

– Иван Крестовский… У меня такое чувство, что я раньше о вас где-то слышала…

– Как знать… Я ж был одним из тех троих, что спаслись с заставы… Ну, тогда…

– Тогда… – эхом повторила Софья. – О, Господи…

*

Застава в десяти верстах от Борейска. Апрель 1910 года.

Иван протянул было руку, чтобы взять ведро, но тут по воде пробежали круги. Потом ещё раз. И снова. Земля едва заметно вздрогнула.

– Эй, Ванька! Ну что ты там копаешься? – раздался нетерпеливый окрик со стороны конюшни.

– Обожди, Родька! Тут трясётся что-то!

– Да что трясётся-то? Неси воду давай, не дури!

Крестовский покосился на колодец. Убедившись, что вода успокоилась, Иван пожал плечами, взял ведро и потащил на конюшню. Начинался ещё один унылый день в Приамурской глухомани.

Жизнь в Борейске была на редкость однообразной. Даже тигров, которыми пугали Ивана сослуживцы, он ни разу не видал. Однажды заметил вдалеке белогрудую медведицу с двумя медвежатами – вот уже и целое событие. А в остальном здесь царила смертельная скука. Но, несмотря на это, Иван был совсем не против задержаться в забытом богом Борейске после службы. Работая на обустройстве железнодорожной насыпи, Крестовский познакомился с сыном инженера Слепцова – Афанасием. Тот собирался принимать дела у пожилого отца и всё подбивал Ивана идти к нему в помощники. Слепцов-младший говорил, что у Крестовского склад ума для такой работы самый что ни на есть подходящий. Ивану и правда нравилось всё, что связано со строительством, да и платили неплохо, даже простому помощнику инженера. Заманить людей на работу в этот медвежий угол можно было разве что рублём, вот и не скупились. Но инженерная карьера для Крестовского была пока делом отдалённого будущего…

Иван сделал несколько шагов, и тут землю снова тряхнуло – на сей раз гораздо сильнее. Вода выплеснулась из ведра, а Крестовский едва удержался на ногах. Где-то далеко затрещали деревья, потом раздался грохот – будто что-то упало. Родион и Егор – сослуживцы Ивана, вместе с которыми он сегодня работал на конюшне – выскочили наружу. Лошади тревожно заржали.

– Что там, Ваня? – Егор сдвинул фуражку набок. – Что гремит?

– Да знать бы… – Крестовский осмотрелся по сторонам. Шум нарастал, толчки становились всё сильнее. Словно кто-то огромный приближался, круша по пути деревья. Две ели, что росли прямо за частоколом, рухнули, подняв тучи пыли. А когда она рассеялась, Иван не смог сдержать крика. За забором, положив на него передние лапы, стоял медведь. Обычный косолапый, если не считать того, что ростом он был с двухэтажный дом. Под весом хищника частокол со скрипом накренился.

Гиганта заметили и другие солдаты. Раздались выстрелы, но пули, похоже, не причиняли медведю никакого вреда. Он лишь мотнул пару раз головой и недовольно заворчал. А потом частокол рухнул – его свалили ещё трое таких же огромных хищников. Самый маленький из них был сажени две в холке, остальные – и того выше. Зверюги бросились крушить постройки – будто нарочно. Людей, которые попадались им на пути, они просто топтали. Одного несчастного медведь схватил в зубы, клацнул челюстями и отшвырнул безголовое тело прочь, словно пушинку.

– Дёру, ребята! – крикнул Родион и кинулся к лошадям. – А то и нас затопчут!

Егор и Иван, спотыкаясь, побежали за ним. Крестовский, заскочив в конюшню, принялся в спешке открывать все стойла подряд.

– Что копаешься? – заорал Родион, уже сидя в седле.

– Лошадей надо выпустить!

– Дурак, сам спасайся! – Егор пришпорил коня и умчался вслед за Родионом. И тут конюшня затряслась. Часть потолка рухнула, едва не пришибив Ивана, и в проломе показалась огромная медвежья морда. Гигантские челюсти щёлкнули над самой головой солдата, сбив фуражку.