– Ну, вот и сгниёт заживо, как будут
Раны её болеть и запах её
Хачатур будет вдыхать.
И вот вечер, Наири в тюрьме,
Она с трудом пришла в себя,
Рядом любимый ею Хачатур,
Он держал её в своих объятиях
И нежно гладил по голове.
– Хач, мы где с тобою? –
Был первый вопрос Наири.
Ей казалось, они уже дома,
Всё плохое уже позади.
Спина, странно, не болела.
В объятьях мужа она согрелась.
– Ты пришла в себя, родная, –
И Хачик её нежно поцеловал.
Руки у него были окровавлены.
Пока избивали Наири,
Он пытался выломать дверь
И на помощь к ней придти,
Но всё оказалось напрасным,
Зато сильно поранил руки.
Теперь у него одна отрада -
В объятьях держать Наири.
Как нежно он к груди жену прижимал,
Как сожалел, о том, что мало
Ей в жизни этой дал.
А как хотелось подарить весь мир
И крыльями любимую наделить.
Мечтал любить и лелеять,
А вот теперь от опасности
Не смог уберечь и заливался,
Мой Хачик слезами, от того,
Что перед коварством бессилен.
Да и Наири моя, придя в себя,
Стала плакать от боли,
А боль, состояла в том, что
Она понимала, что сейчас
От неё дурно пахнет и она
Вся в крови, ах, уж эта
Женская натура, жаждущая
Для любимого быть красивой.
Наири моей совсем не хотелось,
Чтобы её муж в ней разочаровался.
Ей было постыдно, быть в положении,
В котором она сейчас находилась.
Наири стыдилась той грязи,
В которую её втоптали
И от этого стыда она заливалась слезами.
– Любимая, не рви мне сердце, не плачь!