Воскрешение

Внутри лаборатории царил хаос. Элизабет вбежала в холл и сразу увидела: охранники носились по коридорам с оружием наготове. На полу лежали окровавленные тела сотрудников, некоторые неподвижно, другие слабо стонали, их лица были искажены ужасом.

От потолка, словно гротескная пародия на акробата, висел Надир – один из оживлённых пациентов. Его тело двигалось, как у обезьяны, пальцы крепко цеплялись за металлические балки. В руках он держал тело Гастона, одного из ассистентов, которое больше напоминало куклу, лишённую жизни.

Скрежет рвущихся сухожилий и хруст ломающихся костей наполнили воздух, когда Надир, словно дикое животное, грыз и разрывал мёртвое тело. Его лицо было измазано кровью, а глаза блестели жутким, нечеловеческим блеском.

– О майн Готт… – только и смогла прошептать Элизабет, ошеломлённая увиденным.

Один из охранников, не раздумывая, поднял пистолет «Глок-17» и открыл огонь. Глухие звуки выстрелов эхом разлетелись по помещению, но пули не причинили Надиру никакого вреда. Они ударялись о его тело, словно врезаясь в резиновую преграду, оставляя лишь небольшие отметины, которые быстро исчезали.

Надир лишь замер на мгновение, затем повернул голову к стрелявшему. Его лицо исказилось в жуткой ухмылке, и он издал утробный, неестественный рык, от которого мурашки пробежали по спинам всех, кто находился в лаборатории.

Элизабет чувствовала, как её охватывает ледяной страх, но она знала: нужно что-то предпринять, пока не стало хуже.

И тут Элизабет вспомнила историю о воскрешении Лазаря, описанную в Евангелии от Иоанна. Это было одно из самых известных библейских чудес: Иисус воскресил Лазаря, который уже четыре дня лежал в гробу. Согласно распространённому преданию, после этого Лазарь отправился на Кипр, где стал первым епископом города Китиона, ныне Ларнака. Говорили, что он прожил ещё тридцать лет, проповедуя христианство и ведя праведную жизнь.

Однако в памяти Элизабет всплыл другой, мрачный апокриф, который она когда-то прочитала в редкой книге. Согласно этой легенде, воскрешённый Лазарь не обрёл покоя. После возвращения из мёртвых он будто потерял человеческую душу, превращаясь в нечто страшное. В рассказе описывалось, как Лазарь начал испытывать неудержимую жажду крови и плоти, нападал на людей, включая собственных близких. Его глаза были лишены жизни, а движения напоминали диких зверей. В конце концов, сам Иисус был вынужден остановить его. Во время тайной встречи на рассвете Иисус вновь умертвил Лазаря, освобождая его душу от бремени возвращения. Этот апокриф, отвергнутый церковью как богохульный, время от времени использовался как аргумент против идей клонирования и экспериментов с жизнью. Его упоминали противники реанимации мёртвых, утверждая, что такие попытки нарушают естественный порядок вещей и приводят к непредсказуемым последствиям.

Сцена перед глазами Элизабет напоминала мрачные страницы этого апокрифа. Надир Хушматов, как чудовище, разрывал тело Гастона, а охранники беспомощно пытались остановить его. Выстрелы лишь привлекали внимание других оживлённых, которые начали появляться в коридорах лаборатории. Элизабет замерла, увидев их. Девять оживлённых, включая Луизу, метались по коридорам, их движения были неловкими, но слишком быстрыми для человека.

Их лица были искажены странной смесью ужаса и равнодушия. Глаза больше не выражали ничего человеческого, будто за ними скрывалась какая-то чуждая сущность. Некоторые из них выглядели истощёнными, словно время и смерть снова начинали свою работу, а другие, напротив, излучали пугающую силу. Один из оживлённых двигался на четвереньках, его конечности выгибались под неестественными углами. Другой издавал странные звуки, похожие на низкий гул, и его кожа поблескивала, словно была покрыта тонкой плёнкой пота или какой-то субстанцией.

Луиза была среди них, но Элизабет с трудом могла узнать её. Её сестра больше не выглядела человеком. Её движения стали резкими, словно каждый шаг давался с усилием. Лицо Луизы было бледным, глаза утратили ту яркость, которую Элизабет помнила, а губы шевелились, будто произносили слова, которых никто не мог разобрать. Она остановилась на мгновение, посмотрела на сестру, и в её взгляде была смесь боли, страха и чего-то неизъяснимо чуждого.

Элизабет поняла: она совершила огромную ошибку. Что-то в процессе оживления пошло не так, и эти люди – если их ещё можно было так назвать – больше не принадлежали этому миру. Они были лишь оболочками для чего-то другого, не подвластного человеческому разуму и не совместимого с жизнью.

В этот момент из коридора появился директор Трэш. Его лицо выражало смесь гнева и абсолютной уверенности в собственных силах. Он шагнул вперёд, вскинув руку, как опытный регулировщик, стремящийся взять ситуацию под контроль.

– А ну – стоять! – прокричал он. Голос его разнесся эхом по коридорам, полным хаоса. Трэш всегда верил в дисциплину, в порядок, и был убежден, что даже в экстремальных ситуациях все в его заведении подчиняются его воле. Даже ожившие. Его осанка, решительный взгляд – всё выдавало человека, привыкшего к контролю.

Но эта уверенность оказалась роковой ошибкой.

Из темного угла коридора выполз Марк Уилсон, самый первый из оживленных. Его движения напоминали движения богомола: хищные, дерганые, с резкими поворотами головы, будто он сканировал окружающее пространство. Его тонкие, словно вытянутые конечности изгибались под странными углами, а спина выгнулась дугой, создавая жуткий силуэт. За мгновение он прыгнул, и его движение было почти незаметным для человеческого глаза.

Марк обрушился на директора с такой силой, что тот не успел даже закричать. Когтистые пальцы Уилсона вонзились в череп Трэша, с хрустом проламывая кость. Элизабет застыла в ужасе, видя, как Марк с маниакальной жадностью принялся вытягивать из черепа мозг, будто питался им. Кровь фонтаном хлынула на пол, а тело директора рухнуло, словно подрубленное дерево.

Но на этом кошмар не закончился. Едва Трэш упал, как к его безжизненному телу бросились Эрика Лоуренс и ещё один из оживленных. Они с хищной свирепостью раздирали одежду на трупе, их руки, словно когти зверей, проникали внутрь, вытаскивая кишки, печень, внутренности. Кровавый хаос охватил их, как пиршество дикарей.

Один из охранников, преодолев страх, бросился на помощь. Он выхватил пистолет и направил его на Эрику, но не успел выстрелить. Эрика подняла руку, и от её ладони исходила едва заметная волна, словно мираж в жаркий день. Эта волна ударила мужчину, как невидимый кулак, и он полетел через весь коридор. Его тело с оглушительным звуком врезалось в стену. Кожа и мышцы начали медленно сползать с костей, как мокрая бумага, обнажая блестящий скелет. Униформа охранника осталась прилипшей к останкам, ещё сохраняя форму его тела, как нелепый памятник.

– Нет, нет! – закричала Элизабет, охваченная паникой.

Крики ужаса прорезали воздух. Маргарет, одна из её ассистенток, пыталась спрятаться за лабораторным столом, но её нашла Луиза. Её сестра, та самая Луиза, которая когда-то была её любимым человеком, наклонилась над ассистенткой. Луиза просто посмотрела на неё – её взгляд был словно буря, полная молний, и в этот момент Маргарет начала дыми?ться. Её тело стало чернеть, как под воздействием невидимого огня. За считаные секунды от неё осталась лишь обугленная масса, а воздух наполнился едким запахом горелого мяса.

Запах усиливался, разносился по коридорам, превращая лабораторию в настоящий ад.

Охранники, переполненные страхом, начали открывать беспорядочный огонь. Пули свистели в воздухе, пробивая стены, стекло, но не нанося ощутимого вреда оживлённым. Ожившие двигались так быстро, что попадать по ним было почти невозможно. В этом хаосе огонь только добавлял хаотичности, но совершенно не спасал ситуацию.

Элизабет бросилась к сестре, забыв об охватившем лабораторию хаосе. Она схватила Луизу за руки, её голос разрывался криком:

– Луиза, остановись!

Сестра подняла на неё взгляд. Это были уже не глаза живого человека, а окна в бездну. Они мерцали, словно затуманенные звёзды, и отражали одновременно боль, страх и борьбу. Луиза явно пыталась удержать контроль над своим телом. Её тело дергалось в судорогах, словно кто-то невидимый пытался вырваться наружу. Руки дрожали, пальцы судорожно сжимались, а голова запрокидывалась, будто её тянули за невидимые нити.

– Сестра… – произнесла Луиза, её голос был сдавленным, словно слова проходили сквозь плотные слои воды. – Я предупреждала. Они нашли дорогу в твой мир и теперь хотят сделать его своим. Теперь этот мир станет темнее ночи…

Элизабет почувствовала, как сердце сжалось от ужаса и отчаяния.

– Что мне делать?! – закричала она, одновременно глядя, как остальные ожившие разрушали всё вокруг. Охранники и ассистенты гибли один за другим, их тела разрывали, жгли, ломали.

– Я их задержу на время, – тихо произнесла Луиза, с усилием отступая на шаг назад. – А ты уничтожь нас!

Элизабет поняла. Нейростимуляция, которую она так гордо разрабатывала, стала мостом между жизнью и смертью. Восстановленные пациенты были лишь оболочками, носителями для существ из иного мира. Эти сущности не были злонамеренными в человеческом понимании, но их природа была чужда. Они переписывали суть оживлённых, изменяя их до неузнаваемости, подчиняя своим собственным законам. И эта чуждая природа стремилась распространиться, подчиняя себе весь мир.

– Но… тогда и ты умрёшь, – тихо произнесла Элизабет, её голос дрожал, глаза наполнялись слезами. – Я не готова второй раз потерять сестру.

Луиза улыбнулась, её лицо на миг стало мягче.

– Мы увидимся, – прошептала она. Затем резко повернулась, бросаясь в сторону оживлённых, словно вихрь, врываясь в самую гущу битвы.

Началась страшная схватка. Луиза, черпая силу из тьмы, вступила в бой с бывшими товарищами по эксперименту. Её движения были резкими, но точными. Она бросалась на Эрику и Марка, нанося мощные удары. Эрика попыталась использовать свою невидимую волну, но Луиза словно чувствовала её заранее, уходя в последний момент и с силой ударяя противника в ответ. Марк, двигаясь, как хищное насекомое, прыгнул на Луизу, но она, перекрутившись в воздухе, отбросила его к стене, оставляя глубокую вмятину.

Элизабет, борясь с собой, бросилась к щитку управления. Её пальцы дрожали, когда она вводила коды активации системы уничтожения. Звуки битвы за спиной гремели, отрывая её внимание.

– Быстрее, быстрее! – прошептала она себе.

В этот момент охранник вступил в схватку с Майклом. Последние патроны его пистолета ушли впустую, и он бросился в рукопашный бой. Майкл укусил его за руку, пробивая кожу до кости. Мужчина закричал, но тут вмешалась Луиза. Она с диким криком отшвырнула Майкла в сторону, и тот с грохотом врезался в шкаф, засыпанный обломками.

Железные щиты начали опускаться, медленно закрывая помещение. Элизабет успела выскочить наружу, оставив внутри оживлённых и свою сестру. Щиты громко загремели, запирая коридор. Луиза, обернувшись, на миг встретилась взглядом с Элизабет. Её глаза сияли отчаянной решимостью.

– Прости, – прошептала Элизабет, нажимая на финальную кнопку.

Сигнал тревоги раздался, и спустя секунду внутри помещения активировался термобарический заряд. Воздух накалился до четырёх тысяч градусов. Вспышка была настолько яркой, что на мгновение осветила всё вокруг. Пламя разорвалось внутри, уничтожая всё, что находилось в закрытом пространстве. Останки оживлённых испарились в мгновение ока, не оставив даже пепла.

Лаборатория затихла. Тишина была оглушительной. Элизабет опустилась на колени, её руки бессильно упали. Она потеряла всё. Снова.

Снаружи улицы наполнились ревом сирен, и небо разорвал гул лопастей вертолётов. Несколько военных машин с эмблемами Швейцарской армии окружили лабораторию, оттуда выбежали солдаты в полной боевой экипировке. Их бронежилеты поблескивали в первых лучах рассвета, а автоматы были направлены к зданиям, как будто любое окно могло стать источником угрозы. Полицейские из кантональной службы Цюриха направляли прибывающие машины, блокируя выезды из района. Сотрудники охраны Engelsfl?gel, кто остался в живых, с поднятыми руками стояли в стороне, их лица выражали смесь ужаса и облегчения.

Военные и полиция провели быстрое оцепление периметра. Дроны зависли над лабораторией, фиксируя происходящее, а группы в защитных костюмах уже начали подготовку к зачистке и сбору улик. Собаки-ищейки нервно бегали вдоль стен, обнюхивая следы.

Элизабет сидела в комнате для допросов, огражденной от основного хаоса толстым стеклом. Её руки дрожали, несмотря на попытки взять себя в руки. Перед ней сидели двое следователей прокуратуры. Один из них, пожилой мужчина с суровым лицом и слегка седыми висками, задавал вопросы. Его голос был сухим, почти механическим, но глаза неотрывно следили за каждым её движением.

– Доктор Хопер, вы говорите, что ситуация вышла из-под контроля. Какого рода эксперименты проводились? Какие меры предосторожности вы предприняли? – его слова звучали как удары молотка, не оставляя пространства для эмоций.

– Это был исследовательский проект… – начала Элизабет, но её голос прервался. Она сглотнула, посмотрела в сторону, пытаясь вспомнить точные формулировки, но всё казалось бессмысленным. – Мы изучали возможность восстановления человеческой жизни через нейростимуляцию… Всё должно было быть под контролем.

– Но что именно пошло не так? – настаивала молодая следовательница с планшетом, её глаза казались мягче, но в них читался профессиональный интерес.

Элизабет не могла ответить. В голове крутились сцены кошмара: рвущие плоть руки, крики, горящие тела…