Воскрешение

Тем временем, позади неё по коридору прошёл человек, которого никто не заметил. Это был охранник, укушенный Майклом. Его походка была прерывистой, будто ноги и руки не хотели слушаться. Левую руку он странно вывернул, так что её локоть указывал вперёд, а кисть болталась, словно обломанная ветка. Его голова немного наклонилась набок, как у марионетки с перерезанной нитью.

Но более всего выделялось лицо. Зловещая ухмылка растянулась от уха до уха, обнажая зубы, которые теперь казались острее, чем у обычного человека. Глаза охранника мерцали тёмным, маслянистым светом. Он шёл, излучая уверенность, но его движения выдавали нечто нечеловеческое.

Элизабет даже не заметила его появления. Её внимание всё ещё было сосредоточено на допросе, и она не знала, что кошмар, который, казалось, закончился, только начинал распространять свои тёмные корни за пределы лаборатории.

    (12 ноября – 3 декабря 2024 года, Винтертур)

Дополнение к уравнению Дрейка

(Фантастический рассказ)

Я пригласил Томаса Квэйта в кафе, что на 5-й авеню Нью-Йорка. Был поздний час, в кафе было мало людей. Небольшое заведение в классическом стиле, с винтажной мебелью и светлыми абажурами, мягко освещающими небольшие деревянные столики. На стенах висели старые черно-белые фотографии города, добавляя уют и атмосферу ушедших времен. В углу стоял винтажный проигрыватель, из которого тихо лилась джазовая мелодия, создавая расслабляющую атмосферу. Пол устилали старинные плитки в чёрно-белую шахматную клетку, а стойка бара была сделана из потемневшего дуба, отполированного до блеска. Сквозь большие панорамные окна можно было увидеть вечерний Нью-Йорк.

Через витрину я видел Эмпайр-стейт-билдинг – величайшее сооружение города, возвышающееся среди огней. Небоскреб казался неподвижным гигантом, наблюдающим за неугомонной жизнью мегаполиса. Даже в поздний час улицы были освещены яркими неоновыми вывесками, проезжали такси, а люди спешили по своим делам, как будто вечер только начинался. Но внутри кафе царила тишина и спокойствие. Люди сидели небольшими группами, обсуждая свои дела шепотом, иногда поглядывая на экран в углу зала, где шел старый видеоклип Майкла Джексона. На мониторе показывали «Smooth Criminal» – культовый клип с эффектными танцевальными движениями. Знаменитая сцена с «антигравитационным» наклоном завораживала даже спустя столько лет. Музыка в кафе была приглушенной, но на заднем фоне можно было уловить ритмы и легендарный голос поп-короля.

Мой одноклассник Томас Квэйт пришел вовремя и сел напротив меня. Он был одет солидно: дорогой серый костюм, белая рубашка с тонкой синей полоской и аккуратный галстук, поверх которого поблескивала серебряная булавка. На запястье – массивные часы, явно бренда класса люкс. Взгляд у него был чуть надменный, как у человека, привыкшего к власти и уважению. Он знал, чего достиг, и осознавал свою значимость. Теперь Томас был конгрессменом, и через его руки проходили бюджеты множества ведомств, он умел принимать решения, от которых зависели миллионы. Это был человек, который четко знал себе цену и не боялся демонстрировать свое положение в обществе.

Я же был обычным астрофизиком, который работал в рамках программы SETI – проекта, занимающегося поиском внеземных цивилизаций. Наша структура существовала уже несколько десятилетий, но сейчас Томас намеревался прекратить финансирование, считая, что ресурсы лучше направить на оборонное ведомство. Я учился в Принстонском университете – одном из самых престижных учебных заведений США, известном своими научными исследованиями и преподавательским составом. Моя докторская диссертация была посвящена звездообразованию в ранней Вселенной, и называлась «Процессы формирования звёздных кластеров и влияние межзвёздной среды». За годы работы я получил десяток премий и наград за вклад в науку, и проект SETI казался мне перспективным, особенно после того, как мы зафиксировали странные сигналы из созвездия Киля.

Созвездие Киля – это одно из самых ярких и интересных созвездий южного полушария неба. Оно содержит множество массивных звезд и объектов глубокого космоса, включая туманность Киля, в которой происходят активные процессы звездообразования. Туманность светится благодаря мощному излучению молодых звёзд и сверхновых. Особенностью этого созвездия является его обилие радиосигналов и вспышек гамма-излучения, что и привлекло наше внимание в рамках программы SETI.

– Привет, Томас, – сказал я, начиная разговор. – Давно не виделись.

– Привет, Эрик, – кивнул одноклассник. – Аж с окончания колледжа. Ты не изменился.

– Ты тоже, – ответил я. – Что закажешь?

Квэйт помедлил, задумался, а потом сказал:

– Кофе и кусочек творожного пирога.

– Отличный выбор, я тоже это возьму, – произнес я и позвал официанта.

Подошел чернокожий парень, который бросил на нас любопытный взгляд. Я сделал заказ, и он отошел на кухню.

Мы с Томасом начали вспоминать школьные годы – уроки, спортивные соревнования по регби, совместные рыбалки на озере. Это были простые и беззаботные времена.

– Я потом поступил в Гарвард, – с легкой гордостью произнес Томас. – Закончил финансы и менеджмент. Работал в крупных компаниях, пока не увлекся политикой. Теперь я в республиканской партии. А ты?

– Я всегда интересовался наукой, – пожал я плечами. – Астрофизика. Работа в Чили в обсерваториях.

В Чили находится одна из крупнейших сетей астрономических обсерваторий в мире. В пустыне Атакама расположены такие обсерватории, как ALMA (Атакамская большая миллиметровая антенная решетка) и Паранальская обсерватория, оснащенная телескопами VLT (Very Large Telescope). Уникальные климатические условия – сухой воздух, высота над уровнем моря и минимальное световое загрязнение – создают идеальные условия для наблюдений за звездами и галактиками. Здесь ученые со всего мира собираются, чтобы исследовать Вселенную в поисках новых открытий.

– Защитил диссертацию, потом меня пригласили в SETI…

– Ах, вот оно что, – протянул Томас, внимательно глядя на меня. – Понимаю. Я хочу закрыть финансирование, и тебя послали, чтобы меня отговорить, так?

– Ты попал в точку, – признался я. – И я хочу тебя отговорить от этого.

– Почему? Вы бесполезная организация. Никаких результатов, – хмыкнул Томас. – Десятки лет правительство вас финансировало – и где итог? Где инопланетяне?

Я знал, что мой одноклассник был практичным человеком. Он всегда хотел видеть конкретные результаты, и не в туманном будущем, а здесь и сейчас. Все циничные практики такие – они предпочитают вкладывать средства туда, где можно сразу увидеть отдачу. Иногда такие подходы даже полезны. Например, физики Третьего Рейха не смогли создать атомное оружие, поскольку для Гитлера это была слишком долгая и сложная задача, а ему требовался мгновенный эффект на фронте. В итоге у нацистов так и не появилась атомная бомба. Но сейчас другая тема и другое время.

– Ты хочешь результат? – спросил я.

В это время официант вернулся с заказом. Перед нами стояли две чашки ароматного эспрессо и два кусочка творожного пирога. Пирог выглядел аппетитно: золотистая хрустящая корочка и мягкая, влажная начинка с нотками ванили и лимона. Кофе источал насыщенный аромат свежемолотых зёрен, слегка горьковатый, с оттенками шоколада и лесного ореха.

Я аккуратно отломил ложечкой кусочек пирога и, попробовав его, почувствовал приятную сливочную текстуру с лёгкой кислинкой. Томас отпил глоток кофе, вдохнул его крепкий аромат, и, насмешливо глядя на меня, продолжил:

– Конечно. Можешь выложить?

Я откинулся на спинку стула и посмотрел на своего одноклассника. Я его знал лучше, чем он мог подумать. За маской уверенности и цинизма скрывалось желание быть в курсе всех новых открытий, чтобы всегда оставаться впереди.

– Хорошо, Томас… Для начала, ты знаешь, что такое формула Дрейка?

– В Гарварде такую формулу нам не преподносили, – усмехнулся Квэйт, ослабляя узел галстука. – У нас больше по экономике… проценты, балансы, дивиденды…

Мне пришлось пояснить:

– Формула Дрейка – это уравнение, предложенное американским астрономом Фрэнком Дрейком в 1961 году, которое оценивает количество технологически развитых цивилизаций в нашей галактике, с которыми мы могли бы потенциально вступить в контакт. Цель формулы – дать научное представление о шансах обнаружить внеземную жизнь. Дрейк разработал её в рамках подготовки к первой конференции по поиску внеземного разума, и с тех пор она стала основой исследований в этой области. Формула систематизирует наши знания и гипотезы, учитывая такие параметры, как скорость звездообразования, доля звёзд с планетами и вероятность появления жизни.

– И на эти гипотезы вы требуете десятки миллионов долларов наших налогоплательщиков? – Томас нажал на слово «налогоплательщиков», как бы подчёркивая, что распоряжаться деньгами народа впустую нельзя.

– Согласен, Томас, – я не мог назвать его другом, потому что в колледже мы не были друзьями. Просто одноклассниками. Но сейчас я встречался с ним, чтобы поставить точку над «и». – Хотя формула Дрейка является полезной концепцией, почти все её параметры сложно точно оценить. На момент её создания многие значения параметров были неизвестны. Даже сейчас, после открытия тысяч экзопланет, остаются большие неопределённости, особенно в некоторых переменных. За последние десятилетия многие учёные пытались использовать формулу Дрейка, чтобы оценить число цивилизаций, но результаты варьируются от единичных значений до миллионов.

Пессимисты утверждают, что число таких цивилизаций может быть очень маленьким, а продолжительность их существования – всего несколько сотен лет, что делает контакт практически невозможным. Оптимисты, напротив, считают, что разумная жизнь может быть распространена повсеместно и таких цивилизаций может быть множество.

Квэйт слушал меня с насмешливой ухмылкой, его взгляд выражал явное недоверие. Он слегка щурился, приподняв бровь, как бы говоря: «Продолжай, удиви меня». Казалось, он заранее настроен скептически и с трудом сдерживает желание оборвать мою речь.

– Некоторые современные версии формулы Дрейка добавляют новые параметры, учитывают такие факторы, как влияние гравитационных волн или гамма-всплесков на развитие жизни, – продолжал я. – А также роль экзопланет в различных зонах обитаемости, например, подповерхностные океаны на спутниках планет-гигантов. Включают оценки числа цивилизаций, которые могут мигрировать или создавать искусственные системы связи. Да, формула Дрейка остаётся основой для проекта SETI. Хотя её численные результаты спекулятивны, она стимулирует исследования экзопланет, астробиологии и астрономии. С каждым новым открытием, например, обнаружением экзопланет в обитаемой зоне, мы можем всё точнее оценивать параметры этой формулы. Таким образом, формула Дрейка – это важный концептуальный инструмент, помогающий осмыслить и обсудить вероятность существования разумной жизни во Вселенной.

– Эрик, – перебил меня Томас. – Мне нужны результаты. А они у тебя есть?

– Есть, – ответил я. – Я внес дополнения в формулу Дрейка.

– Да? – бровь у Квейта изогнулась в удивлении. Он явно не ожидал этого, и на секунду его циничная маска дала трещину.

– Если использовать стандартные оценки, то по пессимистичному сценарию вероятность наличия хотя бы одной технологически развитой цивилизации в нашей галактике крайне мала – около 0.000024. По оптимистичным оценкам, может существовать до 7,5 миллионов таких цивилизаций в Млечном Пути. Эти результаты показывают огромный диапазон неопределённости и подтверждают, что исходные значения параметров формулы существенно влияют на итоговую оценку. Но я ввёл дополнения, и выяснил…

– Что? – Томас подался вперёд, его заинтересованность было трудно скрыть.

– Что вероятность того, что на Земле уже есть инопланетные существа, равна практически единице, – спокойно ответил я и достал из портфеля папку с расчётами. – Вот, взгляни, Томас.

Он даже не притронулся к ней, а лишь процедил сквозь зубы:

– Глупости!

– Нет, не глупости. Я учёл множество параметров, включая возможность существования варп-двигателей у инопланетян. Мы зафиксировали всплеск активности этого двигателя в созвездии Киля, а недавно – и рядом с Землёй. Наличие таких технологий открывает возможность преодоления межзвёздных расстояний за считанные часы.