За гранью света

– Где ты порезался?

– Да вот же, вон на ноге рана, и у тебя на руке кровь осталась, – я слегка обалдел от невнимательности моей мамы, которая всегда видела даже крошечный синяк прямо сквозь одежду.

– Ну и шутки у тебя! Дурацкие, – мама отмахнулась и пошла на кухню.

Я стоял в шоке.

– Она не видит, она взрослая, – тихо сказал мне брат.

Мы отправились на кухню. Я молчал и думал. Проглотил обед, ушел в комнату и сел на кровать. Если бы я знал, к чему это всё приведет, никогда бы не полез в то дупло. Видимо, что-то во мне изменилось в том месте, в тот момент…

Они стащили меня со шкафа, скрутили руки, пытались вколоть что-то. Я орал и отбивался, я висел на них, но, слава богу, не коснулся лавы на полу, которая вытекала из стен. Я отбил ногой этот ржавый нож, который они называли шприцем. Я видел, как он упал и растворился в огненных потоках на полу. Их вызвала мама, когда увидела, как я сижу на шкафу, услышала мой крик и поняла, что я не играю и не шучу.

Сейчас я в больнице. Под кроватью иногда ползает Чудовище, я вижу его когтистые лапы, высовывающиеся из-под нее. На проеме двери появляется Полип, он пытается съесть врачей и санитаров, но его щупики проходят насквозь. Иногда из углов хлещет вода, черная и пенистая, и утекает в водоворот в полу.

Один раз ко мне пустили Олега вместе с мамой. Он уклонился от Полипа и кивнул мне с тоской в глазах. Я знаю, что брат чувствует себя виноватым. Скоро он перестанет их видеть, и они не смогут причинить ему вред. А я… или я проведу остатки своей жизни в психушке, или они достанут меня. Не наступайте на щели в асфальте.

Прячься

– Раз, два, три, четыре, пять! Я иду тебя искать!

Я повернулась и осмотрелась. Та-ак, все попрятались, поразбежались. Надоедает, но хоть какое-то развлечение. Пойду порыскаю по углам, они всегда выбирают места потемнее, пострашнее, но я всё равно всех их нахожу. У них не хватает мозгов спрятаться получше.

Что это? Скрип шкафа? Та-ак, а кто это тут у нас? Вопль чуть не снес меня с ног, волосы встали дыбом от него.

– Дик! Не ори, сколько просила! А если я оглохну? – я была сердита.

Дик, виновато поблескивая глазами, вылез из шкафа. Я пригладила прическу и отправилась дальше. Чулан. О этот чулан! Там всегда сидят Никки и Питер. Сейчас она будет плеваться слизью, а он, как всегда, с каменным видом пройдет мимо. Ну вот, о чем я и говорила. Я успела отпрыгнуть – слизь Никки сложно отмыть с платья.

Остались еще трое – Деон, Вилли-Бинни и мадам Роза. Деон наверняка сидит в подвале, оставлю на потом. Вилли-Бинни на заднем дворе дома, туда и пойду, хоть подышу. А потом за мадам Розой.

Куча мусора зашевелилась, едва я стала к ней подходить – это Бинни, он всегда шевелится, когда волнуется. Вилли редко контролирует тело в такие моменты. Я стукнула ногой по бочке, валяющейся с краю.

– Выходи уже, я нашла.

Из кучи мусора высунулись две головы с обиженными лицами.

– Мы же хорошо спрятался, – заговорили они одновременно.

Куча развалилась, и вылез весь Вилли-Бинни. Он пошмыгал носами и поплелся в дом, оставляя следы гноя на полу.

Осталась мадам Роза, но я не сомневаюсь, что найду ее на одном из дверных косяков. Слава богу, они всегда прячутся в одних и тех же местах. Сложнее всего было в первый раз, когда я только попала сюда. За полтора года я даже привыкла к ним и прониклась. Но правила игры диктуют они, я должна найти всех.

А вот и колючки-зубы мадам Розы. Хорошо, что она не сделает со мной того, что делает с людьми, на которых охотится. Я видела, как она кромсает плоть и всасывает шипами кровь.

– Мадам Роза, я тебя нашла, слезай.

Тонкие нити отделились от дверного косяка, и вниз с шипением сползла лиана-хищница. Сформировавшись в подобие человека, она уползла вниз по лестнице.

Деон, ты самый сложный, но я тебя найду.

Спустя два часа я поняла, что, похоже, проиграла – Деона нигде не было. Я обшарила все углы, всю посуду, все места, где он бывал или мог быть – пусто. Время к закату, а я его еще не нашла. Остальные наблюдают за мной с любопытством. Черт, Деон, где ты?

– Сэм, малышка, ты, похоже, проиграла, – вкрадчивый тихий голос прибил меня к месту.

Солнце зашло. Я повернулась, Деон стоял во всей красе: тонкие черты лица перетекали из одних в другие, красивые руки скрещены на груди, огненно-оранжевые глаза сияли как две звезды. По-моему, я в него давно влюбилась…

– Деон, ты… я… Я не хочу, я хочу быть с тобой, с вами, – на глаза наворачивались слезы.

– Ты и так с нами останешься, – усмехнулся он. – Но от тебя зависит, в каком виде. Прячься!

Я стояла всего секунду, а потом побежала, спряталась.

– Раз, два, три, четыре, пять! Мы хотим тебя сожрать!

Я, конечно же, осталась с ними, ведь бежать мне было некуда, да они бы и не отпустили меня, и я стала бы добычей. Но они полюбили меня, как и я их. Малышка Сэм теперь со своим любимым Деоном и друзьями. Я теперь тоже умею прятаться в шкафах, углах, в вентшахтах. Я просто милая юная девушка с острыми когтями и игольчатыми зубами. И да: раз, два, три, четыре, пять! Сегодня я убью опять. Прячься!

Такие узкие щели

Вы, наверное, замечали, что между корпусами плотно стоящих панельных домов есть щели. Их закладывают какими-то белыми трубочками, замазывают, закрашивают, но внутри, между стенами, остаются полости. Они совсем маленькие – не больше десяти – пятнадцати сантиметров шириной. Казалось бы, что в них страшного? Но иногда… Впрочем, об этом поподробнее.

Как-то раз я возвращался с работы, было уже поздно, вечер. Под ногами хлюпала грязь от растаявшего снега, висел слабенький туман, и, естественно, горели не все фонари. Плелся я нога за ногу, бездумно смотрел по сторонам, под ноги и, кажется, ни о чем не думал. Вдруг мое внимание привлек какой-то звук, как пенопластом по бетону скребут, а потом шорох сыплющихся камешков. Машинально я повернул голову в ту сторону, откуда послышался звук.

Это был довольно новый дом, года два как построили, швы были беленькие, чистенькие. Один из швов, примерно на высоте четвертого этажа, выкрашивался прямо у меня на глазах. Я слегка замедлил ход, глядя на результат работы наших доблестных строителей, и подумал что-то вроде: «Во строят, а! Когда уже научатся?». Из щели высунулся кусок той самой трубочки (щель была узкая, сантиметров пять наверное, но у меня плохой глазомер). «Ну вот, этот говняный раствор даже пенопласт выталкивает», – подумал я и уже было отвернулся, как заметил что-то еще. Из щели торчали какие-то длинные черные, будто лакированные… лапки? пальцы? Они перебирали по стене, поскрёбывали, продолжая выталкивать раствор и трубочки теплоизоляции.

Я застыл на месте и продолжал смотреть с огромным интересом. Страшно почему-то не было – наверное, от мысли, что в такой щели ничего большого и опасного жить не может. Пальцы продолжали скрести, и тут появилась вторая рука – невероятно узкая, хрупкая, с такими же длиннющими, сантиметров по сорок, пальцами, заканчивающимися острыми коготками. Теперь скребли две руки. Мне стало не по себе, но любопытство и отупелость от усталости заставили меня просто отойти подальше за лысый, но густой куст и наблюдать.

Щель расширилась в длину, и существо стало вылезать. Вначале показалась плоская голова, она вылезала медленно, оставляя вокруг тягучие потёки прозрачной жидкости вроде силикатного клея. Следом высунулась очень длинная шея, тоже плоская, потом потянулось бесконечное тело, еще пара рук, снова тело, видимо, задние ноги, и в конце, когда эта тварь уже коснулась асфальта, слабо подрагивая, вытянулся хвост.

Существо было плоским и каким-то жалким. Я даже подумал, что все-таки это глюк, но тут тварь поднялась и стала обретать объем. Она, словно пластилиновая, собиралась в кучу: плоскости распрямлялись, тело становилось плотнее и толще, и в итоге через несколько мгновений передо мной стояла пародия на полотна Гигера – длиннейшее узкое тело с бесконечным хвостом, двумя парами рук (именно рук, с тонкими пальцами и когтями: узкими и длинными), худыми и костлявыми задними ногами, вытянутой головой с двумя парами маленьких оранжевых глазок и обнаженными челюстями с рядами мелких пилообразных зубов.

Я стоял не дыша. Тварь принюхалась с шумным сопением бульдога, а затем повернула голову в мою сторону. Я замер окончательно, всё тело будто окаменело. Существо буравило меня взглядом.

Рядом с ним что-то металлически стукнуло, потом еще раз и еще. Я скосил глаза – головой вращать не получалось: крышка канализационного люка в паре метров от твари подпрыгивала на месте. Монстр вздохнул и повернулся к люку. Крышка подскочила еще раз и отползла. Существо потекло к открывшемуся отверстию и втянулось внутрь. Вернее, втягивалось оно невероятно долго, мне казалось, что прошли годы и столетия, прежде чем в канализации исчез хвост.

Я постоял еще пару минут и начал медленно пятиться подальше от того места, а через несколько метров повернулся и побежал, старательно огибая люки в асфальте. Домой влетел пулей, долго курил, трясся, пил кофе.

Наутро я не пошел на работу, даже не позвонив начальству. Мне было плохо и страшно. Ближе к вечеру, слегка отойдя, я вышел на балкон. Внизу открывалась панорама города с высоты двадцать восьмого этажа. Я курил и смотрел вниз, вдыхал запахи сырой весны. Что-то зашуршало рядом, и, повернув голову, я оцепенел. Оно сидело на стене, как гигантский расплющенный паук. Его глазки, не мигая, смотрели на меня испытующе, и мне казалось, что тварь улыбается. Существо шумно вздохнуло, и я с совершенно девчачьим воплем ринулся в квартиру, закрыл все двери и окна, задернул шторы. Оно не пыталось пролезть внутрь. Я даже не слышал его, просто знал: стоит мне выйти из дома – оно будет там. Ведь оно запомнило, как я пахну.

Sad

(Алексей Шишкин)

Авантюристы

Бросаясь в пучину не раз,

Мы прёмся за синею птицей.