Сказка о принце. Книга вторая

– Господин ван Эйрек, что с вами?

Медленно, с усилием принц отвел от лица ладони. Раскрасневшаяся, растрепанная, неведомо откуда взявшаяся Луиза ван Эйрек смотрела на него испуганно и восхищенно.

– С вами все в порядке, господин ван Эйрек?

– Да, – выдавил он, – да. Это… просто немножко устал.

Девушка соскочила с коня, подбежала, опустилась на колени, приминая краем синей амазонки густые метелочки травы.

– Может, к доктору?

– Пустое… Все пройдет.

– Вы сможете встать?

Больше всего ему хотелось лечь прямо здесь и не шевелиться. Перед глазами плыло, внутри – пустота. Руки дрожали так, что Патрик с силой сжал пальцы.

– Да… наверное.

Нельзя. Надо встать. Не стоит пугать девочку.

– Обопритесь на меня, господин ван Эйрек. Я доведу вас до лошади.

– Не надо… – это отрезвило, обморок был бы сейчас совсем некстати. – Сейчас… здесь рядом ручей.

Луиза сдержала слово и никому ничего не сказала. Когда они присоединились к основной охоте, оказалось, что никто не заметил их отсутствия. Патрик удивился, как много прошло времени – день перевалил за половину. Луиза уверяла, что нашла его случайно; она не заблудилась, но намеренно оторвалась от всех, чтобы поездить по лесу в одиночку. Она не очень любит охоту, ей жаль бедных зверушек. А господин ван Эйрек, верно, привычен, он ведь мужчина?

Щебетание девушки забавляло, но в целом Патрик от души желал, чтобы на месте нее очутился ну хоть кто-нибудь другой. Не хватало упасть в обморок на глазах восторженной дурочки.

Впрочем, дурочкой Луиза, кажется, не была, в щебете ее порой проскальзывали вполне дельные замечания и мысли. Она много читала – правда, все это были дамские романы, привозимые из-за границы или изданные лет пятнадцать назад. За всю жизнь девушка ни разу не выезжала никуда дальше родного поместья и оттого готова была слушать рассказы о столице круглые сутки. Другое дело, что сам Патрик не очень расположен был рассказывать. Она действительно неплохо рисовала, и Патрик, имевший в свое время возможность познакомиться с лучшими полотнами художников Лераны, Версаны, Элалии и Залесья, нашел ее работы очень и очень недурными. Он сделал несколько замечаний, принятые девушкой с благодарностью искренней и оттого очень трогательной – обычно художники ревниво относятся к критике и готовы защищать свои творения всеми силами. Впрочем, Патрик подозревал, что она и самую черную несправедливость восприняла бы легко, если бы та исходила от столичных жителей. Отчего-то – Бог весть, отчего – Луиза благоговела перед Лерреном и страстно мечтала попасть туда… только вот папенька теперь даже не обещает. Семья ван Эйреков действительно была небогата.

По здешним местам Луиза считалась неплохой невестой. Очень миловидная – кругленькая той приятной тугой полнотой, что считается признаком здоровья и достатка, с темными пушистыми локонами и ярко-синими глазами, с вздернутым задорным носиком и пухлыми губами. К тому же веселая, неутомимая наездница, и смеется звонко, словно колокольчик, на душе теплело при виде ее сияющей молодости. Скромная, как и подобает девице на выданье, безупречно воспитанная… если б не малое приданое, много б нашлось кандидатов на ее руку.

После той злополучной охоты они встречались еще несколько раз. На обеде у «дяди»; на дне рождения у соседа, того самого Пауля Эридена, за которого сватали Луизу; и по приглашению самого Лиона ван Эйрека, безусловно, заметившего, с какой приязнью смотрит дочь на молодого соседа. А что сосед ей дальний родственник, то делу вовсе не помеха, вон сколько браков с кузинами на счету нынешнего дворянства, и кому от этого хуже? Господин Август Анри с подобными рассуждениями не соглашался, но и не спорил открыто, предпочитая выжидать.

В последних числах мая вновь начались дожди. Патрик, на непогоду маявшийся болью, отказался от приглашения дяди съездить навестить дальнего соседа и остался, таким образом, один. Дядя обещал вернуться через три дня к вечеру. Весь первый день, когда ненастье зарядило особенно сильно, принц почти не вставал. Злость на вынужденное безделье вперемешку с надоедливой, ноющей болью выматывала, и большую часть дня он провел в полудреме, пытаясь читать, но тут же откладывая книгу.

К вечеру следующего дня развиднелось. По небу еще мчались рваные, темные тучи, но сквозь них уже проглядывало солнце. Холодный ветер гнул ярко-зеленую листву, стучал ветками по окну. Стекла тихонько дребезжали…

После обеда Патрик прилег в кабинете «дяди» на диване, укрывшись пледом. Накануне он отыскал в библиотеке «Сочинения господина Аврина, путешествующего по Западному пределу Лераны в год 1525 от Рождества Христова»; книжица оказалась занимательной. Знобило, слегка болела голова. Неужели опять лихорадка?

В саду стучал топором плотник, обновляя крышу сарая. Мерный этот стук казался то грохотом подков, то треском поленьев в костре. В том костре, у которого они сидели с Ветой. Или это дятел долбит дерево… долбит, усевшись на ветку, склонив голову набок. Черные глаза-бусинки поблескивают, хвост взъерошен. Дятлу надо выдолбить гнездо, чтобы выполнить норму. А ему, Патрику, тоже надо выполнить норму… какая тяжелая тележка, цепь путается, цепляется за ручки, и совсем нет сил. Он опустился на землю, а Ян тянет его, трясет за плечо….

Кто-то осторожно потряс его за плечо.

– Господин Людвиг, вы не спите?

Патрик ошалело заморгал, рывком сел.

– Кто здесь?

Старый слуга наклонился над ним.

– Вам, может, постель раскрыть? Что ж вы на диване-то, господин Людвиг…

Уффф…..

– Оставь, – Патрик перевел дух, – не надо. Я сейчас встану. Что тебе, Луи?

– Почта, господин Людвиг. Изволите посмотреть или оставить дядюшке?

– От кого? – зевнув и поежившись, спросил Патрик.

– От господина Лиона ван Эйрека. И еще… вот это – вам. В собственные руки передать велено.

– Мне? – сонливости как не бывало. Неужели от Лестина?

Но почерк был незнакомый и как будто несколько детский. Узкий белый конверт из плотной бумаги пах, кажется, слабым ароматом цветов. Обратного адреса не было. Господи, неужели… неужели Вета?! Сердце заколотилось, как сумасшедшее.

Но нет, откуда ей знать его нынешнее имя…

Патрик рванул конверт дрожащими пальцами. Развернул лист…

Нет… не она. Она назвала бы его по имени…

«Господин ван Эйрек!

Нет, не так. Господин Людвиг. Просто Людвиг.

Я могу называть Вас только так, потому что то, что я хочу Вам сказать, не терпит иного обращения. Мне очень нелегко это написать, Людвиг, и я надеюсь, что Вы поймете. И услышите меня.

Я бы ни за что на свете не открыла Вам так скоро того, что хочу открыть, если бы не сложились так обстоятельства. Но теперь у меня просто нет выхода. Потому что вчера ко мне посватался господин Лейдниц из Леррена. И теперь отец торопит меня с ответом.

А я знаю, каким будет ответ, и знаю, как расстроится отец. Потому что он любит меня и мечтает устроить мою судьбу наилучшим образом.

Но я не вижу этой судьбы без Вас, Людвиг.

Людвиг, я люблю Вас. Я знаю, девушка не должна говорить эти слова прежде, чем ей признается кавалер. Но что же делать, ежели таковы обстоятельства. Я надеюсь, Вы не сочтете меня жеманницей, которая вешается на шею мужчине. Верьте, я бы не решилась, я бы молчала, если бы… Если бы не мое чувство, о котором я больше не могу молчать.

Я люблю Вас, Людвиг. Я могла бы сделать Вас счастливой, если бы Вы того пожелали. Ведь мы похожи, мы многое видим одними глазами. Нам нравятся одни и те же вещи, мы выросли похожими, мы даже думаем одинаково… верьте, это не просто совпадение, это – знак, это – судьба.

Мы небогаты, Вы это знаете. Но я не хочу выглядеть в Ваших глазах охотницей за богатым мужем. Моя семья сделает мне приличное приданое. У нас есть свой дом, имение, и если в столице Вас ничто не держит, мы могли бы поселиться здесь. Видите, я все продумала. Я рожу Вам сыновей, мы будем счастливы. Верьте мне, Людвиг! Я не мыслю жизни своей без Вас; кажется, я всегда ждала только Вас одного и вам одному предназначена.

С трепетом жду ответа Вашего. И надеюсь, что Вы сохраните это письмо в тайне ото всех хотя бы из жалости ко мне.

Остаюсь всегда Ваша,

Луиза Патрисия Эмма ван Эйрек».