Дорога тянется по кругу. О взрослых и не очень

Вика повернулась к ней.

– Ась, я хотела попросить тебя найти моих биологических родителей.

– Опаньки… – только и сказала Ася.

– У меня есть либо опекуны, – рассуждала Вика, – либо ровесники. Опекунов – бабушку с дедушкой – я трогать не могу, они и так от любой ерунды за сердце хватаются. Ровесники – Юля и прочие – лица подневольные. А ты как бы посередине: мы вроде нашли общий язык, и у тебя есть свобода.

Она отвернулась и стала глядеть вдаль с пригорка – или, пожалуй, «с обрыва»: на время их разговора к нему клеилось именно это слово. Ася прищурилась: почему Вика так скоро ей всё рассказала? Потом она заметила у воды знакомые лица. Юля вместе с одноклассниками, их родителями и Игорьком покоряли пляж.

– Погоди, – сказала Ася Вике, достала телефон и вошла в чатик фестивальщиков.

«Не рановато тебе в воду лезть?» – написала она там и отметила Юлю. У той телефон, скорее всего, остался где-то в вещах, но кто-нибудь из родителей пусть бы ответил.

«Нормально, – отозвался неизвестный участник, – если немного, осторожно и не нырять».

Ася вгляделась в фотографию и узнала фельдшера. Кроме него, в чате был теперь ещё и Игорёк.

– Ха, Юля в своём репертуаре, – усмехнулась Вика, всё это время глядевшая Асе под руку, почти положив ей голову на плечо. – Понадобавляла людей. Все ей друзья, понимаешь ли.

Ася смотрела, как Юля ходит босыми ногами, почти на цыпочках, по бережку, как улыбается каким-то шуткам Жеки, брызгает одной ногой в Игорька, едва не теряет равновесие и снова улыбается Жеке, который подбежал, чтобы её удержать.

– Да, – ответила Ася. – Все ей друзья.

Происходящее на реке странным образом перекликалось с её мыслями.

Бывают доверчивые люди, как, например, Юля. Ей даже само это слово очень идёт – стоит понаблюдать за ней прямо сейчас. А вот с Викой доверчивость – и слово, и всё, что за ним стоит, – что-то не вяжется.

Не всякий, кто быстро сходится с людьми, доверчив. Сама Ася с людьми сходилась легко, но делала это не задумываясь: нашли, тоже мне, лань трепетную, ответила бы она любому, кто приписал ей доверчивость. А Вика? Та вообще рассказывала о себе с каким-то вызовом, то есть пошла ещё дальше. Вот, смотрите, я не боюсь вывалить вам всё наболевшее. Используйте это как хотите, мне плевать.

Меж тем Игорёк начал ходить на руках, немного утопая во влажном песке, и здороваться со всеми за ногу. При таком раскладе продолжать серьёзные размышления становилось попросту неприлично. Ася снова повернулась к Вике и кивнула.

– Я поняла тебя, – сказала она. – Но только не могу не спросить…

– Что?

– Ты уверена, что тебе это нужно? Вот так, здесь и сейчас, можешь ли ты сказать, что тебе этого не хватает?

Зелёные глаза смотрели на Асю смело и твёрдо.

– Да. Нужно.

– Просто, – пояснила Ася, – некоторые вещи лучше не знать.

Вика опять глубоко вдохнула и шумно выдохнула. Это прозвучало почти как пародия на ветер в листьях ивы, под которой они сидели.

– Хорошо, – сказала она. – Я скажу ещё кое-что. После этого у тебя точно не возникнет вопросов – зачем, почему, надо ли. Да и ты имеешь право знать, раз уж я тебя о таком прошу.

– Та-ак, мне уже страшно.

Несколько секунд Вика молчала. Её молчание становилось всё напряжённее, в какой-то момент на лбу выступили капельки пота… И наконец она заговорила.

– Тебя зовут Туманова Анна Евгеньевна. Твои родители спокойные люди, поэтому им с тобой тяжело. В семнадцать лет ты познакомилась с Федей – он переехал сюда из какого-то города, к родителям, которые живут здесь. У Феди сестра младше его лет на десять. В девятнадцать вы поженились. У вас есть пёс Алтай. Ты отучилась на препода, но сейчас больше плетёшь дреды, чем английский преподаёшь. А хотя про дреды – уже лишнее. Это могла сказать и Юля…

Ася слушала её, выпучив глаза так, что они стали как песчаные островки, которые оставались на пляже после Игорьковых акробатических номеров. Про дреды и вообще про её парикмахерскую деятельность Вика действительно была наслышана от Юли, да и обо всём остальном легко могла узнать от неё же. Но Ася чувствовала, что Юля тут ни при чём. Что-то в Викином голосе было такое, что сомнений не оставалось: она просто знает. Знает, и всё.

– Теперь я понимаю, – проговорила Ася. – Теперь понимаю, почему ты хочешь их найти…

– Вот именно. Скорее всего, они это тоже умеют.

Вика смотрела вдаль, поверх речки. Ушли яркая дневная синь, и пастель, и даже дерзкий закат, но и темень ещё не нагрянула. Такая пора у фотографов называется «режимное время». Ася знала это от своей подруги Марины, дизайнера по профессии.

Вике в затылок дул ветер, пряди волос заслоняли её от Аси, оставаясь совершенно прямыми. У них с Юлей было ещё кое-что общее, помимо дурацких шуток и любви к «Грэйсам»: слишком густые волосы, на что они даже не могли пожаловаться одноклассницам. «Иди ты лесом с такими проблемами!» – отвечали те и продолжали мучительно добавлять объёма в свои причёски. А друг другу они пожаловаться могли, и друг друга поддержать – тоже.

– Как же ты спишь-то, – поинтересовалась Ася, – с таким обилием информации?

– Ну, у меня не всегда получается и не со всеми. И только когда рядом. Так что сплю вполне хорошо.

Вика вытерла пот со лба. Она будто очнулась.

– По опыту знаю, – прибавила она, – что чем человек более открытый, общительный, тем лучше получается.

– Ох ты ж здравствуй, Новый год, – усмехнулась Ася. – Значит, я, видимо, адски общительна. А почему бабушка с дедушкой сами не хотят тебе рассказать? Хотя бы рассказать. Они ведь в курсе.

– Они говорят, что так будет лучше.

– Дык, может, и будет? Лучше-то? Ну умеют твои родители то же самое, и что из того? А раз бабушка с дедушкой говорят…

– А что мы знаем о том, – резко перебила Вика, – что мы можем знать о том, как будет лучше другому? Даже родные. Родные в смысле «близкие». Что мы вообще друг о друге знаем?

– Вик, – сказала Ася, – хорош драматизировать. Друг о друге мы знаем порядочно. И про законы жизни. Бабушка с дедушкой эти законы понимают, поэтому опасаются, что лишняя осведомлённость может тебе навредить.

Ася думала, что Вика вообще вспыхнет и не захочет иметь с ней дел, но та, напротив, немного смягчилась.

– Ладно, – сказала она. – Есть ещё вероятность, что моя мама сама не хотела, чтоб я нашла её. И могла попросить их молчать. А они не говорят, потому что… ну да, потому что мне от этого будет плохо. Тут ты права.

– Пойдём обратно, – предложила Ася. – Темнеет. Холодает, и комары за пятки кусают. И группа в полосатых купальниках уже двинула на покой.

– Так ты согласна? – уточнила Вика. Она тоже встала и теперь отряхивала свою сидушку, махая ею, будто разводила костёр.

– Не знаю, – ответила Ася. – У меня утро ве?чера, конечно, не мудренее, но дай мне время переварить это всё.

– Ах да, – вспомнила Вика, – только я вряд ли смогу тебя сопровождать. Догадаются и не отпустят.

Ася с ожесточением хлопала себя по Фединым скейтерским штанам, выбивая пыль.

– Тогда это закон подлости получается, – заметила она. – Потому что в такой командировке твой дар пришёлся бы кстати.

– Ну что поделаешь. Сюда отпустили, а туда – это уже перебор.