Сборник. Верианские хроники

Окружающий мир снова обретал очертания. В последние два дня Вселенная сузилась до Милены, ее каюты, шансов встретиться и собственных переживаний. Они напоминали взрывы, которые ослепляют вспышкой, оглушают грохотом, выбивают почву из-под ног.

Но если с землянкой что-то происходило или нашим рандеву грозил срыв, окружающее пространство мгновенно сжималось до этой, одной-единственной проблемы.

Кажется, я достиг последнего этапа зрелости, как его описывали в учебниках. Следом обычно предполагаются два варианта. Либо полностью соединиться с единственной, и тогда к чувствам добавится шестое – слабое, но отчетливое ощущение ее состояния здоровья, ее эмоций. Либо заработать от ворот поворот и навсегда утратить добрую половину красок мира и радости жизни. С упорством земного осла столетьями выковыривать осколки былой личности из-под глухой депрессии.

Мимо засеменила горничная-креанка – высокая, лысая, нескладная, как и вся ее раса. Хотя, возможно, они считают непропорциональными большинство остальных гуманоидов. Девушка склонила голову в знак приветствия.

Год назад я возглавлял делегацию на Крийю, так что аборигены частенько узнавали в лицо. Пребывание на упомянутой планете поразило до глубины души.

Аборигены селились только на очень жарких материковых участках, потому что тамошнее оборудование для отопления жилищ безумно дорого и малоэффективно. Использование инопланетных аналогов тоже обошлось бы в копеечку. Крийя не богата железной рудой, да и вообще металлами, так что все запчасти пришлось бы закупать на других концах Галактики.

Расслоение общества скорее напоминало его раздвоение. Наверху, где-то там, в облаках – в роскошных замках, с множеством этажей, оснащенных по последнему слову технологии, обитали сливки общества. Главы государств, чиновники, полиция и другие силовики.

Внизу, в грязных коморках, по шесть-семь существ на четыре-пять квадратных метров – после знакомства с Миленой земное счисление прочно поселилось в мыслях – ютилась беднота. Антисанитария, ужасные условия, невозможность даже нормально помыться – во многих районах влагу привозили не чаще раза в сутки – провоцировали масштабные эпидемии. Они то и дело победоносно шествовали по планете, сея панику и смерть.

«Небожители», оккупировавшие жилища на естественных возвышенностях, ежедневно по нескольку раз летали на соседние обитаемые планеты. Искупаться в диковинных морях, побродить по цветущим лесам-долам. Три соседствующих с Крией небесных тела укутывал ворс роскошных лесов. Синь океанов и морей из космоса напоминала о драгоценных кристаллах, голубизна рек – о лазурных лентах, вплетенных в косы материковой зелени.

Разумной жизни там не обнаружили, так что «небожители» распоряжались щедротами природы, как заблагорассудится.

Беднота же едва наскребывала гроши, чтобы добраться до работы и назад, прокормить детей, оплатить дорогущие коммунальные услуги.

Потрясенный увиденным, я организовал фонд помощи малоимущим Крийи. Средства перечислялись строго по прошению семей из самых неблагополучных районов.

Покидая Крийю, я наконец-то в полной мере понимал детский восторг аборигенов, получивших приглашение работать на содружество. В обслуге кораблей, телепортов, гостиниц для инопланетников, посольствах кормили на убой. Вода в служебном жилье – хоть залейся, отношение туристов или послов – уважительное. Так самые бедные крианцы могли испытать радости жизни, вдосталь попользоваться благами цивилизации.

Мало того! На Крийе гравитация чуть больше земной, в портале – ближе к миориллевской. Физический труд на кораблях для расы, привыкшей в поте лица работать при заметно большем давлении атмосферы, оказывался легким и неутомительным.

Я боролся с желанием постучаться в каюту Милены, пренебрегая тем, что до назначенного времени еще несколько минут. Сказать по правде, давно не испытывал таких душевных метаний. Скорее даже – никогда.

Секунды неторопливо, лениво стекались в минуты, сродни прозрачной смоле. Наблюдаешь за ней и вроде бы ждешь, что капелька упадет столь же стремительно как вода… Но вместо этого она тяжелым шаром неспешно сползает вниз. Трепещет на тонкой вязкой нитке и лишь потом, когда та обрывается, начинает свободный полет.

Наконец, дверь каюты отворилась, и на пороге появилась бодрая Милена. Я понимал – слишком уж любоваться ею неразумно. Изысканное удовольствие посмаковать красоту единственной чревато новой потерей ясности мысли. Но удержаться не сумел.

Землянка одевалась не так, чтобы выставить все напоказ, скорее умело драпируя соблазнительную фигурку. Свободные брюки, вроде женских восточных шаровар, висели на бедрах Милены. Блузка облегала высокую грудь и тонкую талию. Темно-синий цвет наряда удивительным образом оттенял рыжие волосы землянки. Кончики самых длинных прядей нескромно касались того места, где еле угадывалась ложбинка между ягодицами.

Мне нравилось, что, в отличие от многих соплеменниц, Милена не носила обувь на каблуках, обходясь либо туфельками на невысокой подошве, либо кедами, либо балетками.

На Миориллии большинство женщин предпочитали сандалии, мужчины, впрочем, тоже. Наши сапоги – дань официальному костюму монархических династий.

Я чуть заметно тряхнул головой – волны сладкой истомы продолжали накатывать, заставляя тело меняться вслед за наблюдениями. Милена кивнула в знак приветствия, закрыла дверь и приблизилась.

Мне стоило немалых усилий не приобнять ее, не взять за руку. Этикетом вериан подобные вольности не особенно поощрялись. Но разрешались, и многие мужчины злоупотребляли ими, обнаружив, что единственная к ним неравнодушна. Мне безумно хотелось вести себя с Миленой самым лучшим, самым правильным образом. Во всяком случае, теперь, ежеминутно расплачиваясь за предыдущие «гормональные ошибки».

Землянка сама должна либо принять мою руку, либо проигнорировать.

– Ты такой серьезный, – улыбнулась Милена.

– Не нравлюсь таким? – уточнил настороженно. Мне плохо удавалось прогнозировать ее реакции. В груди неровным пульсом колотился страх, что землянка пожалела меня, когда вел себя как влюбленный мальчишка. А теперь, мужчиной, каким был многие столетья, я ей совсем не понравлюсь.

– Ну почему же, – развеяла страхи Милена: – Приятно иметь дело с серьезным, решительным, но сдержанным спутником. Мне нравится, что в последнее время… ты не столь импульсивен и… хм… эмоционален как прежде.

Я не менее эмоционален, Милена. Просто лучше себя контролирую. Из уважения к тебе, из природной склонности, которую ненадолго задавило созревание. Так и подмывало пояснить, но я сдержался. Опять скользкая тема особенностей вериан, на которую землянка нервно реагировала.

– Рад, что тебе нравится, – вместо этого качнул головой. – Идем в столовую?

– Ага, – улыбнулась она.

Мои губы непроизвольно тоже растянулись в улыбке.

– На завтрак у вас что-то иное, чем на обед, надеюсь?

– Разумеется, – охотно подтвердил я. – Все расскажу.

Мы пересекли длинный широкий коридор, с десятками каютных дверей и вышли в очередной холл. Эргономика корабля была стандартной для суден, отматывавших расстояния галактического масштаба.

Округлую сердцевину каждого этажа земляне прозвали «палубами». Имя так прилипло, что теперь и инопланетники, не задумываясь, им пользовались. В документах на судно палубы значились как «холлы». От каждой лучами расходились коридоры с каютами. Самый нижний – нулевой этаж – целиком занимали генераторы третьего силового поля. Гигантские машины стабилизировали портал и задавали курс.

Верхний отводился под оранжерею и несколько ресторанов, где выборочно подавали блюда кухонь разных планет. Итого – восемь ярусов, скользящих сквозь пространственные дыры, или, как выражались аджагары – коридоры.

Выйдя вместе с Миленой на палубу, я предложил:

– На лифт? Пешком по лестнице? Или?

– Или что?

По хитрому выражению ее глаз читалось – землянка разгадала намек. Вдохновленный улыбкой единственной, я подхватил ее, закинул на плечо и в несколько прыжков поднялся на два этажа.

Аккуратно поставив Милену на четвертую палубу, едва сдержал расстроенный вздох. Мейлордин выпрямился возле дверей столовой, неотрывно наблюдая за нашей парой. Видимо, соседу тоже удалось немного обуздать гормональную бурю. Он не прыгнул навстречу, не попытался схватить землянку, на лице которой отразилась вся безнадежность положения, и даже не бросился в очередную драку со мной.

Чуть отодвинув Милену, придерживая ее рукой, я шагнул к дверям, церемонно приветствуя искандца приложенной между сердцами ладонью. Он ответил тем же, после чего в два широких шага поравнялся с нами. Не слишком хорошо.

– Милена, я хотел бы принести извинения за свое вопиющее поведение вчера, – произнес сосед и усугубил навязчивость ошибкой – попытался взять землянку за руку. Она шарахнулась от искандца как от чумы. Я давно понял – Милена не любит лишних контактов, если только сама не ищет их или не нуждается в моральной поддержке.

– Принц… Ме…

– Мейлордин, – подсказал я.

– Принц Мейлордин, – произнесла землянка, очень ровно, но в голосе так и мелькало напряжение. – Я убедительно прошу вас оставить попытки со мной пообщаться и ограничить наши контакты положенным по этикету приветствием.

Я ненадолго потерял дар речи. Мей, похоже, тоже. Мы обменялись пораженными, пускай и отчетливо неприязненными, взглядами. Даже на королевском приеме речь землянки показалась бы уместной.

– Милена, я хотел бы… попытаться загладить неприятное впечатление, произведенное вчера, а также попросить о возможности продемонстрировать себя ничуть не хуже, нежели принц Рэммильер, – выпалил Мей.

Землянка выставила вперед руку, запрещая ему приближаться. Напрасно. Я опередил ее жест, и почти уперся ладонью в грудь соседа.

– Дама высказала свое пожелание, принц Мейлордин, – начал официально. – С вашей стороны было бы невежливо игнорировать его и продолжать настаивать вопреки ее воле.

– Моя настойчивость, принц Рэммильер зиждется на том, что Дама не знает, от чего отказывается, а вы делаете все возможное, чтобы и не узнала.