Путешествие в глубину моей памяти через тернии сна

Путешествие в глубину моей памяти через тернии сна
Алэн Акоб

Герой впадает в забытие и через мучительные воспоминания во сне,проходя знаменательные исторические события, возвращается в реальность, чтобы встретить и спасти дочь, о которой он и не подозревал.

Нет ничего более трудного, чем не обманывать самого себя.

Л. Витгенштейн

Рассвет, прохладное осеннее утро на поляне возле леса, застывшая серебряными капельками роса ковром лежит на склонившейся под её тяжестью изумрудной траве, блестя от зари, она переливается цветным бисером на кустах дикого шиповника, растущего тут и там, а в местах, где оголённая земля, от размытых сезонными дождями впадин клубами идёт белесый пар, искрясь и танцуя на фоне молочного тумана. Семейство полевых сусликов, пугливо озираясь по сторонам вылезло из норки в поисках семян диких злаков, которые росли в изобилии на лугу. Не успели они толком расползтись по поляне, как мелькнула зловещая тень. Свист. Поздно: глава семейства оказался в цепких когтях степного орла.

Может, осень кому-то и унылая пора сезонной грусти, нытья и хандры, павших листьев с дождями, но кому-то и долгожданное время сбора грибов да ягод.

– А как вы думаете, Олег, почему люди идут за грибами прямо с утра?

– Интересный вопрос, как-то не задумывался над этим никогда, хоть и считаю себя грибником, может и не заядлым, но дело это люблю, конечно, – сказал он и, немного подумав, добавил: –Традиция, наверное.

– Хорошее дело, приятное, – ответили со смехом. – Особенно с водочкой в обед.

– Так почему ж утром?

– Хотя бы потому, что существует опасность пройти вслед за тем, кто встал раньше тебя, считая обрезанные им грибные ножки.

– О, посмотрите, какая находка, злой красавец.

– Бледная поганка! Что же тут красивого? Мерзкий гриб.

– Не скажите, не скажите – природа безукоризненна, в ней нет ничего лишнего или уродливого, она прекрасна, – сказал он, на расстоянии любуясь грибом.

– Очень ядовитый, разрушает клетки печени. Пойдёмте дальше, не будем задерживаться.

– Вы заметили, что очень много грибов бывает в ямах? Последние два белых я именно там и нашёл.

– А ведь все эти ямы остались ещё со времён войны, многие из них – это воронки от разорвавшихся снарядов.

Пугливая косуля, спокойно пощипывающая траву около торфяного болотца, вдруг насторожилась, вздрогнула всем телом, подняла голову и стала прислушиваться, нервно шевеля ушами. Мгновение – и она сломя голову бросилась бежать в сторону леса, чтобы укрыться от опасности. В небе послышался гул мотора. Он, захлёбываясь, закашлял, замолчал, снова закашлял и замолк насовсем, сверху камнем из-под свинцовых туч нёсся самолёт, оставляя за собой длинный шлейф сине-белого дыма. Его с маниакальным упорством преследовал немецкий «мессершмитт», посылая вдогонку длинные очереди свистящих пуль. Самолёт был разбит, весь продырявленный, как решето, горел, лётчик мёртв. Видно, у немецкого пилота сдали нервы, что большая редкость среди асов, его решимость окончательно добить противника имела свои причины: ещё пару минут назад в бою грозный самолёт с молнией и звездой на фюзеляже крушил и бил его товарищей, заставляя их падать вниз, на встречу с землёй, как яблоки с дерева в ветреную погоду. Вслед за «мессером» в небе появился «Як-3», который вогнал пол-обоймы немцу в спину, от чего тот тоже задымился, закашлял мотором и грохнулся рядом с советским самолётом с разницей в минуту. Произошли два ярких взрыва вперемешку с дымом и огнём. «Як-3» два раза покрутился над местом крушения, где погиб его товарищ, очевидно прощаясь с ним, а потом взмыл птицей в небо, чтобы снова взлететь в воздушное месиво пуль, металла и дыма, временно оставленного им боя. В то же время прямо через поле из тумана почти рядом с горящими самолётами шёл отряд римских легионеров. Это были хорошо закалённые в боях воины, покрытые многочисленными шрамами и плохо заживающими порезами. Были они вооружены легко – через одного пилим, у всех по гладиусу и скутуму в руках. Отряд шёл по приказу Цезаря наказать непокорных галлов за их дерзкое нападение на римские укрепления, тем самым бросив вызов самому императору великой Римской империи.

Жизнь и Вселенная, зарождение жизни, ее продолжение, мир вокруг и внутри нас, поиски счастья и любви – это и есть наше мироздание, и ты есть один из центров всего этого, всё происходит, вращаясь вокруг тебя. Оно, как всегда, величественно и разнообразно, своеобразно. В нём нет никакой логики, много таинственного и необъяснимого. Неужели всё кончится для нас, когда мы умрём, так ли это на самом деле? Мы делаем отчаянные попытки постигнуть нас окружающий мир, терпим неудачи, предаёмся унынию, снова ищем – но слишком велики масштабы по сравнению с нашими физическими и умственными возможностями. Люди в отчаянии начинают во всём сомневаться, утверждать, что чудес не бывает, находят самые нелепые объяснения всем явлениям природы и бытия с материальной точки зрения. А ведь именно с той минуты, когда мы начинаем задумываться над сущностью жизни, начинаются поиски счастья. Так что же такое счастье, в чём его сущность? Может, это состояние души, бытия? Можем ли мы быть всё время счастливы или это просто миг, мгновение? Попробуем разобраться в этом. Счастье не может быть долгосрочным, обязательно будут обстоятельства или причины, которые помешают ему продолжаться бесконечно. Счастье – это когда кто-то тебя ждёт или ты кому-то нужен, даже ожидание прихода кого-нибудь из дорогих или любимых тебе людей есть своего рода ожидание счастья. Помочь нуждающемуся, подать руку помощи, спасти кого-то – вот где состояние души человека, близкое к счастью. Любовь же – это величайшее счастье, доступное каждому, а вот боль при разлуке бывает порой просто непереносимой. Для достижения своего счастья иногда приходится идти на жертвы, лишения, путь к нему никогда не был лёгок, оно всегда дорого стоило, и платить за него приходилось иной раз даже ценой своей гордости, принципов. Сущность счастья состоит также и в удовольствиях, которые особенно приятно ощущаются после серии неудач и лишений. Бывает, что счастью предшествует удача, счастливый случай, но это те понятия, на которые никогда нельзя рассчитывать. Связано ли счастье с деньгами? И да и нет, очень многое зависит от индивидуума, его мировоззрения и даже мировосприятия. Быть здоровым, быть веселым и существовать – это уже великое счастье.

– Надо было раньше думать об этом, – старый мастер качал головой и на все просьбы и доводы был просто неумолим. – За такое короткое время это просто теоретически невозможно, а физически… Я лучше помолчу.

– Послушайте, ведь не пойду же я пешком на работу. Посмотрите, какой дождь идёт, у меня даже зонта нету.

– Надо слить масло, снять коробку, а потом уже только менять сцепление, – продолжая качать головой, убеждал автомеханик. – Нужно, чтобы вы оставили машину как минимум на день, завтра она будет готова.

В мастерской пахло выхлопными газами, маслом и ещё невесть чем, от чего с непривычки першило в горле и пощипывало в глазах.

Дождь на улице не прекращался. Набрав в грудь воздуха и собравшись ещё раз возразить механику, Олег вдруг понял всю безвыходность своего положения и, нетерпеливо махнув рукой, в полном отчаянии сказал:

– Я согласен.

– Ну вот и лады, завтра приходите, после обеда будет готово, возьмите зонт в приёмной. Да, не забудьте вернуть!

Ошалело льющийся, как из ведра, дождь серыми верёвками с остервенением бился по асфальту и стенам домов. Лужи перед гаражом от разлитого когда-то масла принимали радужный оттенок, который мог бы вообразить разве что художник-импрессионист. Держа потрёпанный годами зонтик в руке, перепрыгивая через красочную палитру цветов на мокром асфальте, при этом абсолютно не обращая никакого внимания на её неземную красоту, Олег спешил к остановке. Потихоньку вода начинала смачно чавкать в правом ботинке, тогда как левый был абсолютно сух, осенняя обувь на тонкой подошве была отнюдь не новой и промокала. Вдобавок ко всему этому природному бесчинству начался сильный ветер. Сначала он вырывал из рук зонтики, выворачивая их наизнанку, потом стал баловаться в кронах деревьев, осыпая прохожих пожелтевшей листвой, а когда ему и это надоело, он взмыл в небо, обрушив всю свою радостную шалость на крыши унылых домов, раскачивая антенны и сдувая остатки воды на тротуар и головы прохожих. Подойдя к остановке порядочно измокшим и озлобленным на весь белый свет, Олег встал под укрытие и начал пустым блуждающим взглядом человека, у которого плохо начался день, смотреть по сторонам, ища что-нибудь, что могло его отвлечь от дурных мыслей. Кругом была сырость, серость и обыденность. Машины сновали взад и вперёд, расталкивая соседей, при этом стараясь пронырнуть в любое освободившееся пространство, бесконечно сигналя, что крайне раздражало Олега Семёновича. Пешеходы бежали, перепрыгивая через лужи, попадая в новые, полные лопающихся пузырей, вокруг всё спешило, шумело, кричало. Полногрудая женщина с чемоданами спрашивала у случайного прохожего, как пройти на вокзал, тот с вынужденной вежливостью, переминаясь с ноги на ногу, второй раз объяснял ей дорогу. Какой-то лихач то ли от вредности, то ли от глупости въехал в лужу перед остановкой и обдал всех стоящих целым фонтаном бурой воды из-под колёс своего ржавого жигулёнка. Все стали возмущаться, обзывая его хамом и негодяем. «Какая редкостная сволочь», – подумал Олег, отряхивая с нового плаща капли прилипшей грязи. Впав снова в апатию ко всему окружающему, он продолжал терпеливо ожидать автобус, когда случайно его взгляд упал на противоположную сторону улицы, где тоже была остановка, а в самом центре разношёрстной толпы ожидающих автобус стояла девушка и смотрела на него, улыбаясь. Как ему сразу показалось, она выступала из толпы каким-то неестественным светом, выделяясь из остальных свежей красотой молодой женщины, было в ней что-то очень родное, близкое, до боли знакомые черты лица, она вся своим очаровательным существом, как магнитом, притягивала его к себе.

– Она! – воскликнул Олег и замер от неожиданности. – Не может быть, она! Здесь, сейчас.

Разные мысли бурно, с воспоминаниями, как бенгальские огни, стали быстро вспыхивать в его, увы, уже немолодой голове и так же быстро гаснуть одна за другой.

– Это она! Конечно, она! Таня, ты как тут очутилась? – закричал он. – Таня!

Она смотрела на него, продолжая улыбаться. К остановке, скрипя, подъехал переполненный автобус. Лишь после того, как он отъехал, до Олега дошло, что девушка уже в нём и, наверное, едет. Перепрыгнув через бордюр, поскользнувшись на луже, чуть не попав под встречную машину, он стал бежать за автобусом? на ходу пытаясь застегнуть распахнувшийся плащ, напоминая уличного сумасшедшего.

– Таня, Таня ты куда? – продолжая спотыкаться, бежал он за транспортом, стараясь его нагнать, машины сигналили ему в спину, прохожие с недоумением смотрели на него.

– Смотри, мужик шизанулся.

– Точно, таких сейчас всё больше и больше, – сказал кто-то с иронией.

– Одет вроде прилично, на бомжа не похож, – переговаривались двое неизвестных на остановке.

Олег продолжал бежать за автобусом, пока с ним не поравнялась машина, водитель которой опустил боковое стекло и с сильным кавказским акцентом спросил его:

– Ты что, дурак, что ли, иди бегай на тротуар, под машина попадёшь, осёл!

Олег Семёнович остановился как вкопанный. Кавказец просигналил на прощание и рванул с места, как бешеный. Перепрыгнув через бордюр, тяжело дыша, он начал потихонечку приходить в себя, мысли быстро, одна за другой, теснились в сразу потяжелевшей от переживаний голове.

– Это она, нет, это не она, ей же сейчас за пятьдесят, не меньше. Может, я с ума сошёл, ну, конечно, это не она, – стучало в висках.

От свежевымытых школьных окон по зелёным стенкам класса прыгали солнечные зайчики, гоняясь друг за другом. Шёл урок природоведения, то ли урок был нудным, то ли преподаватель, а может и урок и преподаватель вместе взятые, потому что все были заняты чем-то более интересным, однако это абсолютно не смущало Эмму Семёновну с большой бородавкой на подбородке. Она продолжала монотонно рассказывать об опылении растений насекомыми. Серая муха с выпученными огромными глазами навыкате, которой тоже было абсолютно безразлична такая наука, как ботаника, села на краешек стола прямо перед ней и принялась тщательно умываться. Сначала она долго протирала передними лапками свои выпуклые очи (видимо, у неё было назначено где-то свидание с себе подобным воздыхателем), затем крылышки, потом грудку. Мой друг Серёга посчитал, конечно, это неслыханной наглостью с её стороны. Он сидит за первой партой, а я за последней. Чем дальше мы друг от друга, тем лучше всем: и нам, и учителям, и родителям – так решил сам директор школы. Мухе же было абсолютно безразлично, что думает о ней Серёга, и она так же дерзко продолжала свой туалет. Теперь она решила протереть серенькое брюшко задними лапками. Это была та последняя капля, что переполнила чашу его терпения. Он вынул из портфеля линейку в тридцать сантиметров, грозное оружие любого мухобоя, и хлопнул ею по мухе. Но не тут-то было: она, жужжа, взмыла вверх и быстро смылась, оставляя после себя возмущённый звон в воздухе, ткнулась в окно, ударившись головой об стекло. Толку никакого, но треск от удара линейки был на весь класс. Эмма Семёновна от неожиданности смешно испугалась, очки упали на стол, и она с недоумением посмотрела на него. Все засмеялись.

– Что это такое? – возмутилась она.

– Мухобой.

– Какая ещё такая муха! Выйди сейчас же из класса вон и жди в коридоре.

Полкласса с завистью посмотрело ему вслед. Подойдя к двери, Серёга внезапно повернулся и сделал козью морду. Класс взорвался от смеха.

Что касается меня, то я уже давно не смотрю в его сторону, почти три дня, с некоторых пор у меня появился объект вожделения. Сидя за задней партой, я тайком наблюдаю за одной из моих одноклассниц, которая стала мне казаться не такой, как остальные. Случилось это несколько дней назад, я вынимал из портфеля учебники, и среди них оказался томик Джека Лондона. Утром, когда я собирался в школу, случайно прихватил его. Мой отец периодически перечитывал разные книги и в тот день забыл её у меня на столе.

– Я тоже люблю Джека Лондона, а тебе что нравится? – спросила она, взглянув на меня голубыми глазами и тут же, не дожидаясь ответа, продолжила: – «Любовь к жизни» – мой любимый рассказ. Она – это Таня, что сидит за первой партой, отличница. Мне сразу стало стыдно, потому что я никогда ничего не читаю и не был в состоянии ответить что-нибудь вразумительное, гонять футбол во дворе с пацанами мне было куда интереснее, чем читать дома книжки. Я уже открыл рот, чтобы нагрубить ей от отчаяния, как прозвенел спасительный звонок.

– А мне «Белое безмолвие» нравится, – вмешался в разговор Серёга.

– Да, и что тебе понравилось в нём? – поинтересовалась она.

Продолжая обсуждать книгу, они вместе вышли из класса, увлечённо беседуя. Противоречивые чувства бурлили во мне, я чувствовал себя глупым и одиноким. В те времена мне были не совсем знакомы такие чувства, как зависть, ревность.

Дни шли за днями, а мираж моей любви ходил с ней рядом по утрам в школу и так же прилежно возвращался домой. Начались мои непростые времена: и так я учился не ахти, а тут ещё появилась она. Для того чтобы назвать любовью то состояние души, которое было у меня, пока ещё не хватало жизненного опыта, да и плохо я представлял себе, как ей сказать об этом, что будет потом. А вдруг она меня на смех подымет или расскажет всем подружкам, и они будут на меня пальцем показывать, как на сумасшедшего. День и ночь я думал только о ней, открывал учебник – между страниц была она. Ел – думал о ней, представляя себе, как мы вместе нарезаем овощи для борща. Играл в футбол – представлял, как она смотрит на меня и радуется моим забитым мячам либо огорчается каждой неудаче моей команды. Она вошла, как вихрь, как ураган, в мою невинную детскую душу, заставив по-другому посмотреть на окружающий мир. Теперь я спешил в школу, тогда как недавно шёл в неё как на плаху, после уроков старался втесаться в группу ребят, где была она, рассказывал всякого рода чушь и нелепицы, чтобы рассмешить друзей и обратить тем самым её внимание на меня, несколько раз мне это удалось, мы даже перекинулись парой слов между собой. Но, как вскоре выяснилось, я был не один её тайный воздыхатель. Да, мой друг Серёжка тоже неровно дышал в её сторону. Как-то, отбившись от общей группы ребят, они, как всегда, о чём-то оживлённо говорили, я незаметно приблизился к ним и услышал их.