Формула

– Вот, сюжет. Можно развить страниц на пятьсот. Чем ты там по ночам занимаешься?

Затулинский достал сигареты, предложил мне.

Что-то не так у него с этими голубями. Неужели, поклевали в трёхлетнем возрасте? Или просто на голову наделали?

– По ночам я, брат, как и ты, стараюсь баб трахать. Если не творю очередную пиар-компанию, что, к сожалению, тоже часто происходит. А насчёт сюжета… Я же вполне серьёзно когда-то пытался сочинять. А что? Слова связываю нормально – ты же сам видел.

Я кивнул. В сущности, нормально – это ещё очень скромно сказано; пожалуй, прямо-таки лихо связывает. Странная, впрочем, у нас разворачивается беседа. Да и место не самое подходящее. Эдгар так, впрочем, видимо, не считал.

– И знаешь, что выяснилось?

Я мотнул головой.

– Слишком я для этого дела начитан. Что ни придумаю, тут же меня осеняет – где-то что-то такое похожее я уже встречал. И развивать мысль становится как-то неудобно…

– Я слышал, во всей мировой литературе всего семь, вроде бы, основных сюжетов. Правда, не помню, каких.

Эдгар посмотрел на меня с сомнением.

– Так что, смущался ты зря, наверно. И потом – другие ведь пишут. И сколько пишут…

Эдгар докурил, осмотрелся по сторонам – видимо, в поисках очередной вражеской стаи.

– Вероятно, ты прав. …Кстати, почему ты почти всегда прав? Ну ладно, если когда-нибудь соберусь с силами – первое посвящение будет тебе. За доброе напутствие. А теперь пошли. Хочу тебя познакомить с одним интересным типом.

Цезарь не стал дожидаться подкреплений. Он передвигался со своей обычной устрашающей скоростью. Эти неправдоподобно быстрые марши были краеугольным камнем его стратегии. И они неизменно приносили результат, смущая врага и путая его планы. Соотношение численности войск, по мнению Цезаря, было не столь важно. Разумеется, оно никогда не было настолько большим, как он пытался показать… – в галльские записки недрогнувшей рукой вносились такие цифры вражеских потерь, что я смутно мог себе представить эти числа вообще. Тем не менее, нас действительно всегда было меньше – при этом мы были внезапны, хорошо организованы и до предела уверены в себе.

Разумеется, в этой скорости были и минусы. Не все могли её выдерживать, к тому же, обозы не поспевали, и нам вечно не хватало продовольствия. Впрочем, тяготы продолжались недолго – до очередной победы, и легионеры Цезаря научились терпеть. Неизбежные, как они уверовали, слава и добыча того стоили.

Итальянские города открывали свои ворота без сопротивления, и очень скоро мы вошли в Рим.

Честно говоря, я испытал при этом смешанные чувства. С одной стороны, мы победили, даже толком не обнажив оружия. С другой – было неприятно видеть Великий Город в столь печальном состоянии. Часть сенаторов, консулы и сам Помпей бежали кто куда. Остальные метались, прятались в своих домах, или тащили, что попадёт под руку. В сущности, большинству этих людей было всё равно, кто будет править, и Цезарю удалось сравнительно быстро навести относительный порядок, щедро одаривая одних и приводя в чувство других.

Вообще, во время этой странной кампании он был само великодушие. Всех сдавшихся и перебежавших без колебаний прощал и принимал под свои знамёна. Не дал разграбить по пути ни одного города и ни единой паршивой деревушки. Был щедр и приветлив с теми сенаторами, которые не успели или поленились сбежать – а ведь именно эти люди совсем недавно объявили его вне закона.

Поначалу я даже думал, что это какая-то уловка, вроде тех, что были в ходу в Галлии, и, приманив этих людей, он вот-вот прикажет их перерезать. Нам даже не пришлось бы на этот раз изощряться, выдумывая повод! Все они были нашими врагами – по крайней мере, вчера.

Но нет, ничего подобного не происходило.

(Не могу не вспомнить, как в наших, всё более откровенных, беседах, Цезарь сетовал на лицемерную необходимость отыскивать эти самые поводы. Он говорил о тех благословенных временах, когда для решительных действий достаточно было простых и ясно выраженных устремлений. Например, понятное желание отнять у соседа его земли, богатства и женщин. Правда, Цезарь всегда затруднялся определить, когда же именно так было. Может, задолго до Троянской войны? Лично я отношусь к этой теме скептически. По-моему, с тех пор, как люди научились говорить и придумали первую сотню слов, они тут же перестали выражать свои мысли прямо. Суть наших действий с тех пор не изменилась, но мы зачем-то затемняем её какими-то идеями и делам вид, что действуем во их славу. Разумеется, вещи можно называть своими именами – но в очень узком кругу. Например, один на один. Я бы даже сказал, для верности, один на один с собой, и, лучше про себя. Почему так происходит? Возможно, теперь уже просто по многолетней привычке).

В Галлии мы находили самые причудливые предлоги для нападения, а если нам было лень думать, то заявляли, что напали на нас. Мы убивали вождей во время переговоров, поскольку они «что-то затевали». Мы грабили города дочиста и сжигали то, что осталось. Мы вырезали целые племена, если не имели возможности возиться с пленными. Разумеется, в Риме всё то не годилось. Ведь Цезарь собирался тут править.

У вас может сложиться ощущение, что я его осуждаю.

Это не так. Я всегда восхищался этим человеком и сочувствовал ему. Мне нравилась его прямота, которая проявлялась в наших разговорах, и тот язык беспредельного лицемерия, который он использовал, вероятно, для всего остального мира. В те времена я уже длительное время находился подле него постоянно, но старался быть незаметным. У меня почти получалось. Во всяком случае, ближайшее окружение понимало, что каким-то – непонятно каким – влиянием я располагаю, но при этом, совершенно уж точно, ни на что не претендую. Видимо, этого оказалось достаточно, чтобы не видеть во мне конкурента. А значит – не видеть меня вовсе, поскольку они-то уж претендовали на всё, что только попадало в поле их зрения.

Помпей собирал силы в Греции, Цезарь предоставил ему эту возможность и устремился в Испанию, чтобы разбить или перевербовать стоявшие там легионы. Ему удалось отчасти то, отчасти другое.

Он принял полномочия диктатора из рук сената – люди продолжали, по привычке, играть в свои игры. В сущности, все понимали, что Республике конец. В глубине души, многие с этим согласились, основной массе было попросту наплевать. Но вслух сообщить эту новость никто не собирался.

В том числе и Цезарь.

«Интересный тип» уже дожидался в бывшем моём офисе, и, на вид, был не так уж интересен. Какой-то студент, некрупный, в бывалых кроссовках, очках, и с довольно длинными светлыми волосами. Взгляд, впрочем, осмысленный и рука твёрдая.

– Илья, – произнёс он приятным баритоном.

Я представился и оседлал стул. Илья, так Илья. Раз Эдгар счёл нужным меня позвать, значит…. Хотя в данный момент мне интересней был наш генерал. И я не мог определиться – распечатать его известным образом, или сначала честно попробовать традиционные методы. Впрочем, много ли я стою на этом поле против такого противника?

– Илья Фролов, местный молодёжный лидер, – продолжил представление Эдгар.

– Это какой же, собственно, молодёжи?

Эдгар развёл руками.

– Не «Наши», разумеется, не упаси Боже, скинхэды и не футбольные фанаты – тем более. Молодёжь вполне прогрессивная, думающая, хотя и не без некоторого левацкого налёта.

– Антиглобалисты, что ли? – догадался я.

– Антиглобалисты, антинувориши и анти-партийные подлизы.

– Надеюсь, хотя бы, не антисемиты?

Эдгар хохотнул.

– Абсолютно полная веро-и расовая терпимость. Хотя лёгкий налёт экстремизма, к сожалению, присутствует. Например, товарищ Илья начинал свою карьеру с бомбардировки кирпичами дорогих иномарок.

Я почувствовал зарождение некоторого интереса.

– Это как?

– Элементарно, и в то же время граничит с гениальностью. Представь себе зыбкую тишину городской ночи, местами освещённую многоэтажку и облепивший её автопарк дремлющих средств передвижения. Наш ниндзя проникает в подъезд, затем на крышу – слава богу, для этого навыков медвежатника обычно не требуется. При себе он имеет рюкзак увесистых метательных снарядов типа вышеназванных. Хотя в ряде случаев это были и гантели…. Итак, он наносит удар по крышам и лобовым стёклам нескольких авто зажравшихся буржуев и бесследно скрывается в ночи. Через некоторое время операция повторяется в другом районе. Важный элемент идеи в том, чтобы своевременно ускользнуть и не попасться с поличным. Обозлённые автовладельцы, само собой, в первую очередь подумают на соседей, а баллистические экспертизы в нашем случае бессильны.

М-да. Никогда не слышал ни о чём подобном. Хотя, с другой стороны, кто из здравомыслящих людей станет придавать такому хобби огласку?

– И что же, так таки ни разу не поймали?

– Пока нет, – крышный террорист Илья нашёл момент вставить между нами слово.– С другой стороны, это, конечно, ребячество.

– Разумеется – поскольку настоящие нувориши, в основном обитают за высокими заборами. Причём у многих эти заборы расположены на порядочном расстоянии от госграницы. Что ещё вы умеете, молодой человек?

Такое обращение ему явно не понравилось. Действительно, это работает, скорее, на уровне средней общеобразовательной школы. Однако Илья пришёл сотрудничать и шума поднимать не стал. Молча протянул мне какую-то распечатку листах на трёх.

Так… Пикет мусоросжигательного завода… Пикет зала игровых автоматов… Митинг в поддержку…. Вот – отремонтирована детская площадка… квартира ветерана… беседка в парке. Похоже, в этом мире не осталось полностью оригинальных идей.

Мы переглянулись, Эдгар подмигнул и развёл руками.

– И сколько вас?